Падение Гипериона - Дэн Симмонс

Вторгнувшись в пространство Гипериона, ВКС Гегемонии и Рои Бродяг принесли с собой лабиринты и хитросплетения своих инфосфер. Новообретенным зрением Ламия различала каждую струйку в инфопотоке ВКС – пронизанном красными артериями экранированных каналов бурном зеленом океане информации, в котором проплывали вращавшиеся фиолетовые шары корабельных ИскИнов, эскортируемые черными фагами. Но этот океан был лишь крохотной каплей мегасферы Сети, просочившейся сквозь черные трубы бортовых порталов, вслед за разбегающимися кругами информоволн, источниками которых являлись десятки непрерывно работающих мультипередатчиков.

Она нерешительно замерла, не зная, куда направиться, какой путь избрать. Мгновенная заминка словно отключила невидимые крылья, и тысячекилометровая пропасть внизу сразу обрела гибельную глубину – так Питер Пэн разучился летать, когда усомнился в себе.

И тут Питер – ее Питер! – схватил Ламию за руку и потянул вверх.

«Джонни!»

«Здравствуй, Ламия».

В ту же секунду, когда она увидела его и ощутила его присутствие, раздался щелчок, и ее собственное тело внезапно обрело прежнюю непрозрачность и весомость. Это был воистину Джонни – такой, каким она видела его в последний раз, ее клиент и любовник: острые скулы, карие глаза, курносый нос, упрямый подбородок. Рыжевато-каштановые кудри все так же лезли ему за шиворот, а лицо по-прежнему могло служить образцом энергичной целеустремленности. И – по-прежнему – стоило ему улыбнуться, как она готова была растаять.

Джонни! Она обняла его, тут же почувствовала ответное объятие – и они воспарили над миром. Крепкие руки, налившиеся поразительной силой, гладили ее спину, к ее груди прижималась его теплая грудь. Наконец они поцеловались, и реальнее этого поцелуя в ее жизни ничего не было.

Ламия плыла теперь на расстоянии вытянутой руки от Джонни, положив ладони ему на плечи. По их лицам, как морская рябь, пробегали отблески зеленых и фиолетовых волн бескрайнего океана инфосферы.

«Это все взаправду?» – Она услышала звук собственного голоса с лузусским выговором, прекрасно сознавая, что лишь подумала об этом.

«Да, конечно. Все такое же настоящее, как любой уголок киберпространственной матрицы. Мы с тобой находимся на краю мегасферы, в пространстве Гипериона». – Джонни так и не избавился от своего непонятного, так раздражавшего Ламию акцента.

«Что же все-таки произошло?» – Вместе со словами она передала ему образ Шрайка и чувства, охватившие ее при внезапном проникновении пальцелезвия в затылок.

«Да, все так, – мысленно ответил ей Джонни, держа ее крепче. – Таким образом он выпустил меня из петли Шрюна и забросил нас с тобой прямо в инфосферу».

«Джонни, я умерла?»

Лицо Китса улыбнулось ей. Он слегка встряхнул ее, нежно поцеловал и повернулся так, чтобы ничто не мешало им видеть все вокруг.

«Нет, ну что ты, хотя, может быть, тебя и подключили к какому-нибудь странному устройству жизнеобеспечения, пока твой киберпространстренный аналог гуляет здесь со мной».

«А ты? Ты живой?»

Джонни снова улыбнулся:

«Теперь да, хотя жизнь в петле Шрюна вряд ли можно назвать жизнью. Это почти то же, что видеть чужие сны».

«Мне снился ты».

Джонни понимающе кивнул.

«Вряд ли это был я. Ведь и мне снились те же самые сны – беседы с Мейной Гладстон, заседание правительства Гегемонии…»

«Точно!»

Он сжал ее руку.

«Мне кажется, они активизировали другого кибрида Китса. И каким-то образом мы смогли установить связь через все эти парсеки».

«Другого кибрида? Как это? Ведь ты уничтожил свой сектор Техно-Центра, освободил личность…»

Ее любимый пожал плечами. Он был одет в блузу с оборками и шелковый жилет невероятного покроя – Ламия сроду не видела такой одежды. Инфопоток, текущий по проспектам наверху, заливал их лица пульсирующим неоновым светом.

«Я давно подозревал, что там имеется несколько запасных моделей. Нам бы с ВВ пробраться глубже в периферию… Но знаешь, Ламия, это все неважно. Если даже существует еще один экземпляр, то он – это я, а я не могу быть врагом себе самому. Давай-ка лучше займемся разведкой».

Ламия на миг заупрямилась, когда он потянул ее выше.

«Какой еще разведкой?»

«Это наш шанс разобраться в том, что здесь происходит. Шанс проникнуть в тайну».

«Я не уверена, что мне хочется этого, Джонни», – произнесла она, уловив в своем голосе|мысли необычную робость.

Он повернулся и удивленно взглянул на нее:

«И это моя подруга – частный детектив? Леди, которая терпеть не могла секретов?»

«Жизнь ее перевоспитала, Джонни. Мне представился случай оглянуться назад, и я… я решила стать сыщиком прежде всего потому, что не могла поверить в самоубийство отца, и все еще пытаюсь распутать обстоятельства его смерти. А тем временем страдают и погибают реальные люди. Как ты, мой Джонни, как ты».

«И ты разгадала?»

«Что?»

«Загадку смерти твоего отца?»

Ламия, нахмурившись, подняла на него глаза:

«Не знаю. Думаю, нет».

Джонни указал на текучее тело инфосферы, которое то распухало, то опадало у них над головами:

«Ламия, там, наверху, тысячи ответов. Если, разумеется, у нас хватит смелости отыскать их».

Она снова взяла его за руку.

«Мы можем погибнуть, Джонни».

«Можем».

Ламия помолчала, глядя вниз, на Гиперион. Он предстал перед ней в виде темной кривой с несколькими одинокими карманами инфопотоков, светящихся подобно кострам в ночи. Между тем огромный океан над их головой бурлил и пульсировал, переполненный светом и шумом, но то был лишь ничтожный рукав далекой мегасферы. Она знала… чувствовала, что их киберпространственные воплощения могут достичь мест, которые и не снились ни одному компьютерному ковбою.

С Джонни в качестве проводника она может открыть такие глубины мегасферы и Техно-Центра, куда не заглядывал ни один человек. И ей стало страшно – страшно, как никогда.

Но Питер Пэн все-таки нашел ее. И Страна-Небывальщина манила к себе.

«Отлично, Джонни! Чего же мы ждем?»

И они рука об руку понеслись к мегасфере.

27

Полковник Федман Кассад, шагнув вслед за Монетой в портал, очутился на огромной лунной равнине, где ужасное терновое дерево упиралось в кроваво-красное небо. На его многочисленных ветвях и шипах извивались и корчились человеческие фигурки: хорошо различимые вблизи, они, чем дальше, тем больше напоминали белесые грозди дикого винограда.

Кассад набрал в грудь воздуха и, скользнув взглядом по безмолвной фигуре Монеты, огляделся по сторонам, стараясь при этом не смотреть в сторону отвратительного дерева.

То, что он принял за лунную равнину, было поверхностью Гипериона у входа в долину Гробниц Времени, но Гипериона, претерпевшего ужасную перемену. Разметанные и опаленные неведомым огнем дюны блестели, словно застывшие стеклянные волны, поверхность валунов и скал тоже сплавилась, придав долине сходство с ледником, но ледником из камня. Атмосфера исчезла – об этом говорило небо, безжалостно-черное небо безвоздушных лун. Солнце тоже изменилось: его свет казался чуждым человеческому глазу. Кассад запрокинул голову, и светофильтры его скафандра тут же поляризовались, спасая его сетчатки от буйства энергетических потоков, заполнивших небо кроваво-красными лентами и непрерывно расцветающими жгуче-целыми цветами.