Среди паксов - Никита Юрьевич Садыков

Действительно. Я же не спросил, сколько будет стоить? А вдруг, тысячи две с половиной? Получается, на разницу с нормальной парикмахерской можно было взять бутылку вина. Приличную. Или две неприличных.

Барбер в третий раз оросил волосы какой-то специальной жидкостью с диковатым запахом.

– Это чтобы волос блестел! – пояснил татуированный барбер, заметив гримасу на моём лице. – У вас такой волос роскошный, пусть блестит!

«Заигрывает!», решил я сразу про себя, но спорить про волосы не стал: лишь бы побыстрее это закончилось, расплатиться, домой и в душ, смывать эти мази и средства для блеска.

– Вы работаете в коллективе? – Барбер взял в татуированную руку золотой триммер.

– Да как вам сказать… Я, скорее, свободный художник.

– Вот! Художник! Я сразу понял, что вы художник! Вы так сделали рукой, помните?

Барбер сделал рукой странный жест. Я не понимал.

– Ну я вас спросил: «Как будем стричься?», а вы так жест сделали, как будто сказали: ты художник, ты и стриги! Так может только художник, понимаете? Доверять другому художнику. Чтобы тот сделал как видит…

– Извините! – я судорожно перебил художника: – Я сказал, сзади покороче, а сверху побольше оставить!..

– Да, да, я помню! – Барбер ловко крутил ножницами на мизинце, тем самым давая понять клиенту, что он именно барбер, а не обычный парикмахер. – Височки прямые? Ушки точно хотите открыть? Можем, так сказать, аккуратно…

Я замотал головой.

– Но вы ведь художник, я правильно угадал? – Барбер смотрел на меня, восторженно улыбаясь.

– Я таксист, – громко произнёс я, и в ненормальной парикмахерской воцарилась тревожная тишина.

* * *

– С молоденькими вообще одна морока… – мрачно произнёс пассажир, глядя вслед девице в кожаных штанах. За мгновение до этого она, не поворачивая головы, рванула с тротуара под колёса, так что мне пришлось тормозить в пол и сигналить.

Я услышал громкое «мудак!» из пухлых губ и тяжело вздохнул в ответ.

– Вот у меня один знакомый… – пассажир слегка запнулся, – закрутил с молодой. Десятый класс школы, если быть точным…

Снова тишина, и я решал, стоит ли её чем-то заполнять? Мой знакомый доктор сказал бы: «Ну, снимайте штаны и показывайте этого вашего знакомого», но я же не доктор, я просто таксист, так что я поддержал тушующегося спикера:

– Вложился на стадии котлована?

– Что?.. Какого котлована? А… Ну да. Так вот… Ничего у них не выходило. Нет, что-то конечно выходило… Но не всё.

Я кивнул.

– А ждать, пока повзрослеет, смысла нет. Проще тогда уж повзрослевшую…

Я снова кивнул.

– Я ей постоянно говорю: Лена, ну что ты как ребёнок! – Пассажир спохватился, что поменял легенду про друга.

– Что, простите? Не расслышал. – Я изображал высокую концентрацию на дороге, чтобы не смущать мужчину его оговоркой.

– Да ничего, ничего… – пробормотал он и замолчал до самой Каланчёвской.

* * *

– Копают и копают! Копают и копают! – седовласый пассажир негодует, пока мы медленно ползём мимо забора вдоль суженной дороги. – Лишь бы бюджеты осваивать!

Я заранее знаю, как пойдёт беседа, если вдруг поддержу эту тему. Собянин, плитка, понаехали, настоящих москвичей уже не найти, всех арбатских старух переселили в Бутово, это всё либералы во главе с Ельциным, а вот Сталин сейчас бы навёл порядок.

Знаю и молчу в ответ, потому что мы ползём мимо большой стройки с новыми домами, вдоль дороги прокладывают теплотрассу к тем самым домам, так что бюджет города в целости и сохранности, но объяснять что-то взволнованному коренному москвичу нет никакого желания.

– И сплошные чурки, поглядите, везде сплошные чурки! Им в таджикистанах не сидится, они всё к нам норовят, где получше выбирают. У себя не хотят сделать получше, а едут к нам.

Чаще всего, в момент перехода на ненавистных чурок, я начинаю вяло возражать. Не потому, что мне хочется поспорить с мудаками. Скорее, из-за того, что они мудаки во многом, потому что их редко одёргивают, я абсолютно в этом уверен…

– У меня дочь в Финляндии живёт, она говорит, что и там тоже своих чурок хватает. Каждый год культура общая падает. Едут и едут, едут и едут. Даже в Финляндию!

Я сделал глубокий вдох.

– Да, это проблема, согласен…

– Раньше, она рассказывает, когда только приехали, десять лет назад, в транспорте финны уступали места старшим. А теперь? Уже у чурок научились, что можно не уступать!

Я снова вздохнул. Мысленно дослал в патронник красивый патрон. Взвёл курок.

– Вашей дочери повезло – Финляндия!

Пакс закивал, соглашаясь.

– Вышла замуж, получила гражданство, родила ребёнка и развелась. Оптимальный вариант! – почти с восхищением в голосе описал он ловкую комбинацию.

– А казалось бы, чего им дома не сидится, на родине? Ищут, где получше. Рвутся на готовое. У себя лучше сделать не хотят. Такая вот молодёжь… А у финнов культура падает: к ним едут и едут, едут и едут…

Маска закрывала мою улыбку.

Он ведь даже единицу мне поставить не сможет: заказ сделан по телефону…

* * *

– Как же хорошо, когда водитель русский. И машина такая красивая. Это новая модель?

Девушка лет тридцати пяти начала сыпать восторженными комплиментами сразу после того, как сообщила мне, что «я оплачу поездку, но попозже». Заказ был за наличные, через колл-центр, я это заметил сразу, ещё на подаче. Поездка пять минут, с набережной Обводного на Полянку. И вот такая прекрасная новость: «Я ждала перевод, но его не сделали, а ехать надо очень срочно, я вам оплачу, но попозже».

Пока я переваривал услышанное, решая, высадить ли её немедленно или довезти до места, она спросила, как меня зовут, а затем начала притворно восхищаться Муреной.

– Вы же ночью сегодня работаете? В ночную? Или скоро заканчиваете?

Я молча посмотрел в зеркало и прорычал недовольным тоном:

– А почему вы спрашиваете?

– Я могу перевести вам деньги прямо ночью… Сегодня же.

– Буду очень благодарен. Моя карточка Сбера принимает оплату круглосуточно, даже когда я сплю.

Пассажирка кивнула в знак согласия.

– А утром вы работаете? – не унималась она дружелюбным тоном.

– Почему вас это интересует?!

– Я хотела бы пригласить вас на службу. У нас в церкви будет служба завтра утром. Вы ходите в церковь?

– Очень редко, только чтобы выбить долги за поездку. Кстати, как церковь относится к катанию на такси в долг?

В этот момент мы остановились у метро «Полянка». Дама собралась выходить. Я рявкнул на прощание:

– Вы телефон мой не хотите взять? Вы как собираетесь мне делать перевод?

Девушка сделала недовольное лицо и записала мой номер.

* * *

Надо сказать, что чаще всего пассажиров возбуждает именно то, что «водитель русский». Думаю, если бы в приложении