Бойня 1939–1945. Не Вторая Мировая, а Великая Гражданская! - Андрей Буровский

Но, конечно же, обвинять чеченцев в «измене» было проще, чем вникать в их обстоятельства и вообще шевелить мозгами.

Точно так же и в СССР — проще было удивленно констатировать: «Да они же нас ненавидят!» — чем попытаться понять, чем вызвана устойчивая ненависть. И к кому, кстати, эта ненависть — к Российскому государству, советской власти или к русскому народу?

Чеченцев стали призывать в конце 1930-х годов, и в Красной Армии служило несколько тысяч чеченов.

В начале войны, в 1941 году, военкоматы гребли всех, включая стариков и подростков. Но и тут проявилась некая странность: людей словно нарочно старались довести до крайности. Призванных держали на казарменном положении, но на фронт не отправляли, оружия не давали и не кормили. Многие самовольно уходили домой, просто чтобы поесть. Масштаб дезертирства «за супом» сделался такой, что в марте 1942 года призыв чеченцев и ингушей в Красную Армию был прекращен — еще до оккупации Чечни нацистами.

В августе 1942 года провели добровольную мобилизацию, в январе — феврале 1943-го — вторую, в марте — третью. Что самое удивительное — добровольцами в Красную Армию ушло 18 500 человек. Это — после искусственно созданной волны дезертирства, после непрекращавшейся войны…

Специальная комиссия Закавказского фронта дала высокую оценку поведению призванных добровольцев, отметила их стойкость, мужество и бесстрашие. Несколько сот чеченцев и ингушей были в составе гарнизона Брестской крепости в июле — августе 1941 года. Все они наверняка стали бы Героями Советского Союза, если бы не это прискорбное обстоятельство — они родились чеченцами. Вероятно, с их стороны это было нехорошо…

В Чечне было очень слабое движение красных партизан — так, буквально несколько сотен человек. Но примерно 25 тысяч чеченцев сражались в рядах Красной Армии — при общей численности народа порядка 400 тысяч человек.

Нацистам служило, на их стороне воевало не более 15–20 тысяч человек. Другой вопрос, что со многими красными чеченцы расправились, пользуясь временем хаоса, когда одна армия еще не пришла, а другая уже ушла. И во время оккупации они убивали самых преступных «коллективизаторов» — и чеченцев, и русских.

Если сравнить соотношение воевавших на стороне Третьего рейха и СССР, то окажется, что чеченцы были даже «меньше виноваты», чем крымские татары или чем карачаевцы. Третьему рейху служил меньший процент чеченцев, нежели процент крымских татар. К тому же чеченцы очень хорошо показали себя как солдаты Красной Армии.

Видимо, в судьбе чеченцев сыграла роль их «скверная репутация» в СССР. Представилась слишком удобная возможность «окончательно решить» вопрос этого неудобного народа.

23 февраля 1944 года был зачитан Указ Президиума Верховного Совета СССР о выселении и чеченцев и ингушей за измены, за сотрудничество с врагом. Разрешается взять с собой по 20 кг багажа на семью. Для депортации чеченцев потребовалось 40 200 вагонов. Какие последствия имело это для ведения военных действий и для снабжения фронта — понятно. Но власти пошли на эти неудобства, чтобы заняться любимым делом.

Чеченцы и ингуши были депортированы и из других районов СССР, и из городов. Только в Москве уцелело 2 чеченца.

Тогда же, точно так же как в Крыму, был издан указ о переименованиях районов и райцентров. Даже Эльбрус переименовали в Иалбузи. Тогда же провели массовое переселение в Чечню русских, украинцев, осетин, аварцев даргин. По воспоминаниям современников, «в горах осталось 2000 ослушников. Они кочевали с места на место. За ними охотились, их убивали, но они не сдавались. Горы скрыли многих из них»[193].

В наше время возник даже некий скандал: автора утверждения, что многие чеченцы служили в Вермахте, советские чеченцы собирались судить… в Грозном. Но что поделать с множеством документов, в том числе с такой вот фотографией?

Бывает очень поучительно наблюдать совершенно советские интонации в книгах советских эмигрантов, написанных и изданных на Западе[194]. Вроде бы пишет убежденный антикоммунист, носитель каких-то иных ценностей… а вот поди ж ты:

«Весьма сложным было положение Калмыкии после Октябрьской революции, так как калмыки оказались в центре белого движения, за которым пошла часть населения, прежде всего из зажиточных слоев. Кульминационным пунктом стало восстание 1919 года во главе с националистическими элементами. После ликвидации восстания в Калмыкии наступила политическая стабилизация и началось хозяйственное восстановление»[195].

Или: «Во время коллективизации в Калмыкии грубо нарушалась законность и совершались насилия». Можно подумать, хоть где-то не совершались насилия!

В 1920 году образована Калмыцкая автономная область, в 1936-м. — АССР. В 1939 году население Калмыкии достигло 220 тыс. чел., из них калмыков — 107 тысяч. Но угли все тлели под пеплом: ведь со времени зверств казаков над калмыками в 1939 г. прошел всего 21 год. Со времени калмыцких набегов — 20 лет.

В глазах властей калмыки были ненадежны, до 1927 года в армию не призывались. По данным калмыцкого историка М.И. Кичикова, в Красной Армии до 1939 года служило порядка 5 тысяч калмыков.

Враждебные советской власти слухи распространялись задолго до прихода нацистов. Гелюнг (гелюнги — ламаистское духовенство) М. Базиров (А. Некрич называет его «бывший гелюнг») рассказывал, что в 1942 году победит Гитлер, а иначе весь калмыцкий народ погибнет (что интересно — он был почти прав, этот «бывший гелюнг»!).

Другие рассказывали, что некоммунистам и некомсомольцам нечего бояться, к ним немцы лояльны; что победа Германии неизбежна и принесет калмыкам только хорошее.

В августе 1941 года секретарь улускома сообщал, что в совхозе № 4 возник пожар и было еще восемь степных пожаров. В пожарах обвинялся бухгалтер Бабенко — «пожары произошли из-за его влияния», потому что он сын помещика и «открыто выражал свои антисоветские настроения». Как видно, русские объединялись с калмыками в борьбе с советской властью.

Далеко не все калмыки хотели идти в Красную Армию. Они дезертировали — кто с оружием, кто без. Обратного пути для них не было — в СССР они однозначно рассматривались как «предатели», и пощады им не было. Дезертиры и их «банды» (термин Некрича) ждали нацистов, а если могли — воевали с Советами, вредительствуя и убивая. При этом таки «банды» могли насчитывать по 70, по 90 человек — как, например, «банда» Бассанга Огдонова.

В августе 1942 года немцы вошли в Калмыкию, и «поздней осенью 1942 года установилось сотрудничество банд с оккупантами»[196].

Оккупанты же оказались людьми и неглупыми, и образованными — как бывало почти каждый раз, когда Вермахту не мешали идеологические придурки из ведомства Геббельса. Контакты с калмыками налаживал Отто Доль (Рудольф Верба или Врба) из Судет. В прошлом кавалерийский офицер в армии Петлюры, он свободно владел русским языком. Теперь, как офицер абвера, он отправлен в Калмыкию для установления контактов.

При штабе 16-й моторизованной пехотной дивизии, стоявшей в Калмыкии, были люди, владевшие калмыцким языком: например, обер-лейтенант Хальтерманн, барон фон Рихтгофен.

Нацисты обещали создать «свободное калмыцкое государство», и в Калмыкию въехало много эмигрантов из этих мест, в основном калмыков, но есть и русские имена. Князь Н. Тундутов был представлен в Элисте как будущий глава этого калмыцкого государства. Лозунг будущего правительства был прост: «Мы за то, чтобы у каждого было по 100 овец и по 20 коров».

В связи с этим А.Некрич осудительно говорит и об «оживлении кочевых инстинктов»[197]. Видимо, бывший коммунист, а ныне борец за демократию А. Некрич знает, как можно не поддерживать инстинктов собственности у крестьян (в Калмыкии — «кочевых инстинктов») и при этом каждый день обедать. Господин Некрич! Поделитесь рецептом!

Иоахим Гоффман считает, что большинство калмыков сотрудничало с нацистами. Патрик фон Мюллер называет более скромную цифру — треть.

Во всяком случае, красных партизан в Калмыкии почти не было, и потери населения от операций нацистов за всю оккупацию не превышают 2 тысяч человек.

Нацисты легко создали Калмыцкий добровольческий легион из 10 кавалерийских эскадронов, примерно 1500 человек. По данным Гоффмана, численность легиона достигла сначала 2200 человек, а к моменту ухода из Калмыкии при отступлении Вермахта — порядка 3000 человек, и 92 немца.

После ухода из Калмыкии корпус достиг даже числа в 5000 человек, но ведь после его ухода из Калмыкии в него влилось много некалмыков.

В январе 1943 года Калмыцкий кавалерийский корпус (ККК) прикрывал отступление с Кавказа. На Украине зверствовал вовсю, причем особенно отличался жестокостью Огдонов. В Люблине калмыки разбойничали так, что немцы стали думать о расформировании ККК, но не успели. В январе 1945 года ККК был разгромлен советскими и польскими войсками в районе Радом-Кельце, его остатки эвакуировались в Баварию. Огдонов участвовал в диверсионных группах в тылу советских войск, убит при выполнении одного из заданий своего командования.