Путь к Истоку - Анастасия Штука

— За время твоего отсутствия на князя было совершено семь покушений…

Огромного усилия воли колдунье стоило удержать на своем лице спокойное и отстраненное выражение, хотя ее грудь обхватили ледяные обручи страха и боли, с силой сжимаясь, стремясь добраться и до сердца. Она отвела взгляд в сторону, чтобы не выдать своего волнения. Почему она так реагирует? Почему сказанное Лотом оказывает на нее такое сокрушительное действие? Она не придумывала отговорки, когда говорила о том, что ничего не хочет принимать от повелителя. Яснина была твердо уверена в этом, ведь в ее душе не было никаких чувств к этому мужчине. Но от чего тогда так сильно участился пульс, а кровь стала стремительнее бежать по венам, шумно и гулко пульсируя, мешая сосредоточиться? Она сама не заметила, как темные, извивающиеся, словно большие змеи, щупальца силы начинают медленно проникать сквозь кожу, спускаясь к ее ногам и расстилаясь внизу непроницаемым туманом, который становился все гуще и чернее, поднимаясь по спирали вверх. Только ощутив знакомую горячую волну, стремительно прокатившуюся по телу, она заметила, что происходит. Поспешно закрыв глаза, она приказала себе успокоиться и взять себя в руки. С недовольным и злым ропотом темное облако у ног рассеялось рваными клочками, уходя в землю, оставляя после себя высохшую, завядшую траву. Она яростно устремила на Лота, с интересом рассматривающего просачивающиеся сквозь землю темные островки тумана, начинающий светлеть от гнева взгляд. Посторонившись, он позволил маленькому пятну уйти в траву, иссушая ее, а затем перевел на нее вопросительный взгляд, полный самого чистого и невинного недоумения. Словно он на самом деле не понимал, свидетелем чего он сейчас стал, а главное, почему это случилось.

— И одно из них оказалось успешным.

Только понимание того, что князь остался жив, остановило Яснину от безудержного порыва броситься во дворец. Но она прекрасно осознавала, что будь иначе, они сейчас не стояли бы здесь, обсуждая случившееся. Если бы владыка Мораввы погиб во время покушения, никого из них сейчас бы на территории страны не было. Но дышать от этого легче не стало…

— Как им удалось добраться до него?

— Князь сам провел ее сквозь защитный купол. Вижу удивление в твоем взгляде. Да, Яснина, именно ее. Вернее сказать, тебя…

— Что?!

— Ты ведь вернулась в Литору, не так ли?

— Верно. И, предупреждая твой вопрос, скажу сразу, что я в курсе того, что происходит в столице.

— Пять дней назад эта тварь в твоем обличии пожаловала на границу. Защитного купола там еще не было, но мои ребята день и ночь стерегли заставу, поэтому незамеченной она не смогла бы проскользнуть. Вся стража была предупреждена, поэтому ее сразу же перенесли к дворцу. О ее прибытии известили Рамира, а тот, в свою очередь, сразу же поставил в известность князя. Владыка встретил ее сам, и эта зараза беспрепятственно проскользнула сквозь защиту, ведь он так и не отпустил ее руку.

Яснина должна была почувствовать гнев, раздражение, ярость, все, что угодно. Но не ревность, которая просыпалась в ее душе, заинтересованно приподнимая голову и разворачивая огромные, тугие кольца, словно пробуждающаяся от долгой спячки гигантская змея. Князь не изменил своим привычкам, ведь и ее руку он не желал выпускать из своей. Камлен был уверен, что рядом с ним стоит она. Но это понимание не приносило долгожданного облегчения, скорее наоборот, распаляло дикую и жгучую злобу и ревность, в которой она не готова была признаться даже самой себе. Невольно из подсознания всплыла мысль, что правитель Мораввы получил по заслугам, потому что не сумел отличить ее настоящую от какой-то жалкой подмены. Эти мысли заставили ее напрячься, невольно сжимая руки в кулаки. Боль от впившихся в нежную кожу ладоней острых ногтей слегка отрезвила ее.

— Я в это время был в горах, перекрывал найденную стражниками тайную тропу, через которую из Талвинии перебирались всякие сомнительные личности, стремящиеся миновать границу. Можно сказать, что нам всем очень повезло, что в скором времени я вернулся в Даншер с докладом о проделанной работе, — тем временем продолжал рассказывать Лот, задумчиво изучая прищуренным взглядом темнеющие окрестности. Яснина была рада, что он не смотрел на нее, поэтому и не заметил ее состояния. — И у тронного зала встретил Эула. Возможно, ты помнишь этого юркого мальчишку, которого я пару лет назад взял в ученики. Парень последовал за мной после того, как я покинул Талвинию. Он выглядел слегка ошарашенным, и взволнованным шепотом начал рассказывать, что шел к конюшням, когда встретил князя и тебя.

Маг все еще немного плутал в запутанных многочисленных переходах и галереях огромного дворца, поэтому и решил выйти во внутренний двор через центральную часть, которую запомнил лучше всего. Он как раз миновал покои князя, когда ему на встречу из-за поворота вышел сам владыка и женщина, закутанная в темный плащ, с наброшенным на голову широким капюшоном. Когда они подошли ближе, Эул без труда узнал в спутнице князя талвийскую колдунью, с которой не раз сталкивался в столице и Ордене. Она казалась совершенно спокойной и безмятежной. Его удивленный, слегка расширившийся взгляд скользнул на ее руку, все еще лежащую в ладони князя. Заметив выражение лица владыки, маг поспешно склонился в почтительном поклоне, чтобы скрыть неловкость, испытываемую из-за того, что он стал невольным свидетелем такой личной сцены, не предназначенной для чужих глаз. Мужчину иначе как счастливым и назвать было нельзя, и, хотя его лицо, как всегда, было серьезным и сосредоточенным, но в странных, фиалковых глазах плескалось такое едва сдерживаемое счастье, что его хватило бы на то, чтобы полностью затопить весь дворец. Заметив мага, он не замедлил шаг, и не отпустил руку женщины, но прожег его таким раздраженным, полным гнева взглядом, что Эул невольно отступил подальше к стене. Он не знал, как ему правильно поступить, поэтому торопливо поприветствовал подошедшую колдунью. Но не получил ответа. Холодные карие глаза равнодушно скользнули по нему сверху вниз, после чего она просто отвернулась, видимо, не сочтя нужным проявить хотя бы немного вежливости. Он в немом оцепенении смотрел, как князь открывает перед ней двери своего кабинета, пропуская ее вперед, после чего заходит сам. И только стук двустворчатых дверей привел его в себя, заставив вздрогнуть от неожиданности. Он поспешил сбежать из злополучного коридора, пока князь не решил вернуться, чтобы надавать ему по шее.

И только подходя к конюшням, Эул наконец-то осознал, что его так удивило и насторожило. Колдунья послушно шла за князем, который вел ее так, словно сама не знала дороги. А от стражников маг слышал, что она жила во дворце какое-то время. Его удивило и то, что она не пошла напрямую к Велиславе, хотя именно так она и должна была поступить. Здесь он мог ошибаться, ведь, возможно, колдунья должна была срочно переговорить с князем. И этот разговор не терпел отлагательств. Или же, чувства владыки оказались ответными, но об этом, смущенный ходом своих мыслей, парнишка старался не думать. Он часто встречал эту женщину, и успел хорошо изучить, по крайней мере, внешне. У колдуньи были самые теплые и нежные глаза, которые он когда-нибудь видел. Необычные, влажно сверкающие и бархатные. Они часто наполнялись гневом, яростью и злостью, но в них никогда не было холода. Они были слишком живыми, чтобы позволить льду безразличия и отчуждения поселиться в их бездонных глубинах. И хотя сама колдунья поражала всех своей выдержанность и спокойствием, а выражение ее лица могло сравниться по неподвижности с ликами каменных статуй, ее глаза всегда поражали своим внутренним сиянием.