Бригада 15. Тень победы - Александр Белов

«Мэдисон сквер гарден», Мекка мирового профессионального бокса, сиял множеством разноцветных огней. Казалось, несколько атомных электростанций работают, чтобы обеспечить светом все это великолепие. Огромный зал вмещал пятьдесят тысяч зрителей, желавших полюбоваться на настоящую мужскую забаву. Красный квадрат ринга готовился принять бойцов, их честный пот, а если потребуется, и кровь.

В половину девятого, за полчаса до боя, к зданию подъехали два одинаковых, как однояйцевые близнецы, черных лимузина. В одном из них сидели Буцаев, Хасан и Гога. За рулем второго был Реваз. Машины, мягко затормозив, остановились на парковочной площадке перед дверями. Буцаев степенно вылез из салона и увидел поджидавшего его Белова.

—          Вот ваша машина, Александр Николаевич! — сказал он.

—          А вот мой водитель, — Белов показал на плотного мужчину с холодными серыми глазами, — Знакомьтесь; Дмитрий Шмидт. А это, — повернулся он к другу, — мистер Буцаев.

—          Нет проблем, я вам полностью доверяю, — Буцаев в знак миролюбивых намерений поднял кверху и показал открытые ладони. — Реваз, отдай ключи!

Тощий лысый коротышка вручил Шмидту ключи от лимузина.

—          От всей души желаю вам победы! — сказал Буцаев и протянул Белову руку.

Саша сделал вид, будто не заметил его жеста. Он отвернулся и посмотрел куда-то вдаль,

—          Победа... — мечтательно сказал он. Затем взгляд его снова стал жестким; он посмотрел Буцаеву прямо, в глаза и повторил слова, сказанные Степанцовым на утренней пресс-конференции. — Пусть победит сильнейший:

Белов развернулся и быстро пошел к входу. Буцаев не нашел, что ответить.

XXXIX

Огромный зал был залит ослепительно-ярким светом. Публика томилась в ожидании зрелища. Время от времени по рядам проносился шум, раздавались хлопки, свист и крики. В раздевалке Белов проводил последний инструктаж. Он уже переоделся и теперь был в простых спортивных штанах и белой футболке.

—          Делай все, как запланировали, и все будет в порядке,— говорил он боксеру, поправляя на нем красный шелковый халат с белой надписью Russia.

— Иди до конца. Ничего не бойся. Рубись! Мы победим!

Степанцов рассеянно кивал; было видно, что он слышит едва половину слов Белова. Ватсон возился с чемоданчиком; суетливо перекладывал флаконы с коллодием и вазелином, тщетно пытаясь скрыть свое волнение. Белов достал из сумки белое полотенце секунданта. И заметил, как напрягся Степанцов —  взгляд его стал чужим и враждебным, словно он ожидал чего-то подлого, вроде удара в спину.

Саша повертел в руках белую материю.

—          Я вот что думаю, — с расстановкой сказал он. — Белый флаг нам не понадобится!

Степанцов, набычившись, молчал. Белов решительно смял полотенце и бросил в угол. Он вытащил из сумки старенькое, ветхое полотенце с олимпийским мишкой. Рисунок кое-где стерся, сама ткань истончилась, но от него веяло каким-то теплом.

—          Мне кажется, это больше подойдет. Не возражаешь?

—          В самый раз. Когда мне было четыре года, у меня было точно такое же.

—          Вот и отлично! — Белов ударил Сергея по перчаткам. — Не люблю красивых фраз, но помни: за тобой — Светлана, Федор, Ватсон, я и вся Россия.

Мы с тобой и есть Россия. Будь сильным !-

Степанцов кивнул, попрыгал на Meetе и нанес несколько сокрушительных ударов невидимому противнику. Ведущий вызывал боксеров на ринг. Белов похлопал Сергея по плечу.

—          Пора! Пошли за победой!

Степанцов мгновенно изменился. Он полностью переключился и больше не реагировал ни на какие внешние раздражители; в голове была только одна мысль

— о предстоящем бое. Белов повернулся к нему спиной, Сергей положил руки ему на плечи. Позади боксера, с чемоданчиком в руке, встал Ватсон. Они на секунду замерли, а потом, словно повинуясь какой-то неслышной команде, двинулись на ринг. До начала поединка оставалось несколько минут.

Два роскошных черных лимузина стояли рядом. Шмидт с наигранно-восхищенным видом обходил машину. Он цокал языком и качал головой, повторяя одно и то же:

—          Вот это да! Вот это да!

Эти слова предназначались Ревазу. Коротышка нервно курил, прислонившись к «Кадиллаку».

—          Значит, он бронированный? — Шмидт постучал костяшками пальцев по кузову.  4

—          Защита класса «А», — ответил Реваз, выпуская дым. — Выдерживает очередь из автомата Калашникова и взрыв противотанковой гранаты.

—          Что, везде-везде бронирован? — не унимался Шмидт, заглядывая под днище.

На самом деле, он давно уже понял, что из себя представляет этот черный «Кадиллак», но ему был нужен благовидный предлог для осмотра. Опытному спецназовцу хватило беглого взгляда, чтобы убедиться, что, по крайней мере, внешне с машиной все в порядке.

—          Внизу стоит броневая плита толщиной полтора сантиметра, — сказал Реваз. — Она выдерживает взрыв двух кило тротила.

Консильеро Буцаева тоже понимал, что интересует Шмидта, но делал вид, будто ни о чем не догадывается. Так они и разговаривали: не особенно пытаясь обмануть друг друга.

—          Ну, надо же! — воскликнул Шмидт. — Настоящий танк!

—          Моторный отсек надежно защищен, — поддакнул Реваз. — В колесах — специальные вставки. Даже если пробить все шины, автомобиль может поддерживать скорость до восьмидесяти миль в час.

—          Великолепная техника! — притворно изумился Шмидт. — Пойду, полюбуюсь, что там внутри.

Он сел за руль, и лицо его моментально изменилось: из приторно-глуповатого сделалось серьезным и напряженным.

—          Полный абзац, — задумчиво пробормотал Шмидт, зная, что за тонированными стеклами его не видно. — Но почему у меня такое чувство, будто с

этой машиной что-то не так?

Он опустил перегородку и перелез на заднее сиденье. Нет, вроде все было в порядке. И все-таки интуиция, которая никогда его не подводила, говорила обратное.

Шмидт вернулся на водительское сиденье, вышел на улицу и направился ко второму лимузину Реваз, уже успевший сесть за руль, опустил стекло и натянул на лицо приветливую улыбку.

—          Там, на центральной панели, — сказал Шмидт, — какой-то экран. Я что-то не пойму, зачем он нужен.

Реваз почесал в затылке.

—          Это... система спутниковой навигации. Она вам вряд ли потребуется...

—          Нет, на всякий случай, — настаивал Шмидт, — покажи, как она работает.

Коротышка раздраженно вздохнул, но согласился. Он сел в буцаевский лимузин и активировал экран бортового компьютера

—          Смотри...

Шмидт слушал и все время кивал. Но при этом он успел внимательно осмотреть салон второго «Кадиллака». От его цепкого взгляда не укрылось ни малейшей детали, и, закончив осмотр, Шмидт пришёл к неожиданному выводу. Неужели...?

—          А чем это пахнет? — перебил он Реваза.

—          Лавандой. Босс любит, когда пахнет лавандой, — коротышка показал на хрустальный флакон с густой бледно-зеленой жидкостью.

—          Ясно. Значит, говоришь; нажать на эту кнопку? Ладно, понял. Слушай, а настроиться на трансляцию боя можно?

—          Конечно. Для этого надо выйти в меню... — Реваз продемонстрировал, что и как нужно сделать. — Выбери спортивный канал, и вот... Пожалуйста.

На жидкокристаллическом мониторе буцаевского лимузина появилось четкое изображение: рефери, вызвав бойцов на центр ринга, давал последние наставления.

—          О! Здорово! Пойду-ка к себе, не хочу пропустить такое представление.

Шмидт вернулся к лимузину, предназначавшемуся для Белова, и сел за руль. Едва закрыв массивную, скрадывающую все звуки дверь, он достал мобильный и набрал нужный номер.

—          Витек! Требуется твоя помощь! Слушай и запоминай...

Шмидт быстро рассказал Злобину, что надо делать. Затем он откинулся на сиденье и стал ждать. От согласованности их действий сейчас зависело очень многое.

А в это время на экране монитора, укрепленного на передней панели «Кадиллака», два боксера — Степанцов и Пейтон — сходились в центре ринга, чтобы выяснить, кто из них более достоин звания чемпиона мира.

XL

Звонкий удар гонга возвестил о начале поединка. Титульный бой состоял из двенадцати раундов, но мало кто предполагал, что он может продлиться так долго; скорее всего, дело закончится нокаутом, причем гораздо раньше. Мнения специалистов и спортивных журналистов относительно того, кто победит, разделились почти поровну. Половина прочила победу Пейтону, другие находили шансы Степанцова более предпочтительными.

Боксеры сошлись в центре красного квадрата и стали медленно кружить то в одну, то в другую сторону. Пейтон не торопился переходить в наступление.