Цезарь - Эдуард Геворкян

Прибыв в Испанию он начинает разбираться с восставшими племенами. Удвоив количество когорт и таким образом нарастив свои силы, он наводит порядок на подвластных территориях. А затем, не останавливаясь, громит еще несколько племен, которые до сих пор не подчинялись Риму, и выходит к берегам Внешнего моря, как тогда называли Атлантический океан.

Его сражения в северо-западной части Лузитании свидетельствуют о возросшем военном таланте Цезаря. Если раньше он действовал под командованием старшего по званию, то сейчас ему выпал шанс проверить свои силы и способности как полководца. Он успешно избегает ловушек и хитрыми маневрами громит войско лузитанцев. Его легионеры, которым он дал возможность обогатиться за счет добычи, настолько довольны, что провозглашают его императором. Здесь надо уточнить, что этот термин пока еще не означает привычного нам понятия, а всего лишь коллективное признание его военных заслуг. То есть теперь Цезарь мог потребовать после возвращения в Рим проведения триумфального шествия.

Как известно, Сенат разрешает ему триумф, правда, Аппиан считает, что Сенат дал добро, потому что Цезарь прислал ему много денег. Скорее всего, Аппиан добросовестно заблуждался — Лузитания была одной из беднейших провинций в Испании.

После военных побед он переходит к непосредственному управлению делами гражданскими и здесь тоже преуспевает. В первую очередь в болезненной для него самого области — взаимоотношениях должников и кредиторов. Кредиторы не давали продохнуть населению, из-за чего в прошлом законопослушные граждане становились разбойниками. Цезарь не понаслышке знал, какие неприятности могут причинить заимодавцы, и с понимаем отнесся к ситуации. Первым же своим постановлением он предписал, чтобы при выплате долгов из ежегодного дохода изымались в пользу кредитора лишь две трети, а треть оставалась должнику на жизнь.

Сам же он во время пребывания в Испании тоже неплохо пополнил свой кошелек, но не настолько, чтобы расплатиться с долгами.

Цезарь пытается также запретить человеческие жертвоприношения, распространенные в тех местах. Хотя сами римляне не так уж и давно сами приносили подобные жертвоприношения в особо опасные для Республики дни, тем не менее в провинциях они сурово преследовали такую практику. Скорее всего, гуманистические соображения здесь были ни при чем, да и гладиаторские поединки тоже гуманизмом не пахнут. Возможно, расчетливые римляне полагали, что такие жертвы богам или тем силам, которые они принимали за божественные, сделают аборигенов более сильными, чем они сами. Поражающая воображение кровожадность богов и титанов греческой и римской мифологий скрадывается в адаптированных изданиях для массовых читателей, но медленное прочтение таких эпических произведений, как «Илиада», «Одиссея» или «Энеида», открывает перед читателем Олимп не как обиталище благостных небожителей, а логовом банды упивающихся людскими страданиями демонов. Впрочем, это тема для другого повествования…

Итак, Цезарь хочет вернуться в Рим как можно скорее, он даже не стал дожидаться того, кто должен был сменить его на посту. Дело в том, что пришло время выборов в консулы, и Цезарь всерьез собрался вступить в борьбу за высший пост в Республике.

Тут весьма уместно вспомнить слова, которые приводит Плутарх в своих «Жизнеописаниях»:

«Рассказывают, что, когда Цезарь перевалил через Альпы и проезжал мимо бедного городка с крайне немногочисленным варварским населением, его приятели спросили со смехом: «Неужели и здесь есть соревнование из-за должностей, споры о первенстве, раздоры среди знати?» — «Что касается меня, — ответил им Цезарь с полной серьезностью, — то я предпочел бы быть первым здесь, чем вторым в Риме».

Воистину исторические слова! Произносил их Цезарь или нет, на самом деле не имеет значения. Главное, что выражение «Лучше быть первым в деревне, чем вторым в Риме» с тех пор неотделимы от Цезаря и стали девизом честолюбцев, авантюристов и успешных менеджеров со времен незапамятных до наших дней.

Рим на троих

В 62 году до P. X. Помпей возвращается в Рим. Город в это время все еще живет громким скандалом из-за любовной авантюры Клодия. Кто-то, возможно, ожидал или опасался, что великий полководец, военные походы которого действительно могли сравниться с деяниями Александра Македонского, пойдет по стопам Суллы и силой оружия подчинит себе Сенат и народ римский. Но Помпей повел себя на удивление кротко и миролюбиво.

После того как его войска высадились в Брундизии, он распустил их и приказал собраться только для триумфа, о времени проведения которого их известят. После этого он поселяется на своей вилле за пределами городской границы, поскольку до проведения триумфального шествия согласно закону не мог ее пересечь.

Сенаторы облегченно вздохнули и даже в приступе великодушия разрешили проведение триумфа в течение двух дней — настолько велики были трофеи и так много было плененных царей. А потом постарались задвинуть слишком уж прославленного, по их мнению, полководца на задний план. И вскоре Помпею, задолго до того, как ее сформулирует Фома Кемпийский, предстояло на себе убедиться в истинности житейской мудрости, гласящей «Sic transit gloria mundi» — «Так проходит земная слава».

Еще до проведения триумфа Помпей обратился к сенаторам с просьбой отложить на некоторое время выборы консулов, чтобы он смог пересечь границы города и лично содействовать избранию Пизона, своего бывшего легата, которого тогда поддерживал. Катон при поддержке Красса настроил Сенат против малейшего потакания победителю Африки, Европы и Азии. Завистливых сенаторов долго уговаривать не пришлось, и просьбу Помпея отклонили. Сыграло свою роль и то, что Пизон был другом и сторонником Клодия, одно имя которого у многих сенаторов, наверное, вызывало изжогу.

Скандалом для Помпея закончилась его попытка выдвинуть в консулы другого ставленника — Афрания, причем он подкупал голоса граждан так откровенно и неумело (но весьма щедро), что дело провалилось с треском.

Ко всему еще у Помпея расстроились семейные дела. Его жена, Муция, кстати, одна из любовниц Цезаря, не отказывала себе ни в чем, и ее скандальная известность вынудила триумфатора развестись с ней сразу же по прибытии в Италию. Но неудачи в политической жизни Рима начали сопровождать его и в личной жизни. Он стал свататься к племянницам Катона, причем одну он намеревался взять себе в жены, другую отдать племяннику. Плутарх предполагал, что Помпея удивила смелость и честность Катона и полководец решил привлечь его на свою сторону. Неудачный выбор.