Юванко из Большого стойбища - Виктор Савин

— Эва, держись стороной! Тут окно.

Все уже знали, что «окно» — это трясина. Оступишься — и с головой уйдешь в жидкую грязь, тину.

Под вечер отряд вышел из бесконечного болота и расположился на ночлег на высоком холме. Каменный гребень его был голый, а по бокам рос корявый стелющийся пихтарник. Здесь была не обозначенная на карте граница тайги и тундры. Край непуганых зверей и птиц. К югу от холма по увалам черными пятнами выделялись хвойные леса, а к северу, сливаясь с горизонтом, простиралась седая, покрытая ягельником равнина, на которой лишь кое-где бородками желтели реденькие кустарники и травы.

Скинув с плеч возле скалы увесистые мешки, геологи первым делом принялись обследовать место стоянки. Искали все, что может пригодиться для родины, для оживления этого безлюдного края. Пока они дробили и осматривали камни, рыли в земле неглубокие ямы — шурфы, — старик (ну чисто медведь!) выворачивал с корнем сухие деревца, собирал колодник и стаскивал все это на облюбованную площадку под скалой. Опытный охотник знал, что ночь будет длинной, холодной, особенно к утру, и нужно запасти как можно больше топлива.

Уставшие за день геологи еще засветло легли спать между скалой и костром. Огонь вначале поддерживал старый проводник, а потом и он с наступлением сумерек прикорнул у костра. К полуночи над стоянкой изыскателей, как и над всей этой нелюдимой местностью, стлался реденький сухой туман. В костре лишь чуть тлели, подернутые пушистой розоватой пленочкой, головешки.

Первым от холода проснулся старик. Встал, поежился. Окинул взглядом скорчившихся, тесно прижавшихся друг к другу молодых геологов и стал подкидывать на угли хворост и валежник. Вскоре сушник вспыхнул, яркое пламя взметнулось вверх. Сразу возле скалы стало тепло, даже жарко. Разведчики зашевелились, приподнялись, протягивая руки к огню.

— Грейтесь, грейтесь, — сказал проводник. — Огонь — большое дело! Огонь — это жизнь.

Прошло сколько-то времени. Вдруг в карликовом березнике, в болоте, откуда вышел сюда отряд, раздались какие-то резкие, гортанные крики. И, словно в ответ им, такие же крики послышались со всех сторон. Геологи насторожились, и только проводник оставался равнодушным к тому, что происходит вокруг. Он охапками подкладывал в костер сучья и красные лапчатые ветки засохшего на корню пихтарника, узкими раскосыми глазами следил, как искры и пламя взлетают ввысь, как будто хотел, чтобы под низким и черным небом ярче загорелись звезды-бусинки.

А резкие, неприятные крики в ночной тишине нарастали, приближались к костру. Уже слышно было, как шумят неподалеку, будто под ветром, жесткие травы, как потрескивают обламываемые сучки. Молодые изыскатели запереглядывались, стали нащупывать лежавшие рядом ружья.

И вот перед костром между деревцами в розоватом отблеске пламени появились большие белые птицы, точно снежные комья. Вытягивая шеи, в нерешительности остановились. Скоро возле становища полукругом образовался как бы снежный вал. Десятки, а может быть, сотни птиц толпились перед ярким пламенем. Что-то по-своему кричали, волновались. Задние, стараясь пробиться вперед, выталкивали ближе к огню передних.

Куропатки!

— Так это белые куропатки! — взводя курки, заволновались геологи.

Но их остановил проводник:

— Не троньте! Нельзя стрелять.

— Почему нельзя? — удивились парни.

Когда птицы, потревоженные людьми, с криком шарахнулись обратно в темноту и над тундрой снова наступила тишина, старик сказал:

— У нас тут север. Зимой долго не бывает солнца, долго стоит ночь. Все время ночь и ночь! Людям скучно. Собакам скучно. Всем холодно, зябко. Все ждут весну. А с весной приходит солнце, тепло. И, когда оно в первый раз выглянет из-за края земли, все стойбища выходят встречать дневное светило. Это большой праздник. Самый большой.

Немного помолчав, старик добавил:

— Птица тоже скучает в темноте и холоде. Тоже, как все, ждет весну, тепло. Наш большой костер полярные курицы приняли за солнце. Ну, и пошли его встречать.

ЮВАНКО ИЗ БОЛЬШОГО СТОЙБИЩА

Молодой геолог Артем Струнников возвращался на базу разведочной партии. В большом таежном стойбище его ждали товарищи и любимая девушка. Парень шел из гор, где берет начало река Каменная Илюйка. Шел лосиной тропой и пел. Пел от радости, от счастья, переполнившего душу. За плечом у него ружье, на спине тяжелый мешок с кусками кварца, в которых отчетливо видны прожилки золота, и некрупные самородки. А это о чем-то говорит! Вот обрадуются товарищи! Начальник разведочной партии немедленно даст телеграмму в Геологическое управление. А потом, глядишь, в верховьях глухой реки появится прииск: драги, шахты.

Это здорово! И назовут новый прииск именем первооткрывателя. Интересно: прииск Струнниковский…

— Нет, так не годится! — вслух рассуждал Артем. — Стану протестовать. Назовем его в честь нашей геологической партии. Это же коллективный труд, поиск. Просто случайно, что белые квадраты на карте достались мне, а не кому-то другому. Вот, может быть, назвать прииск в честь Светланы? Она единственная девушка-изыскатель в нашей партии.

Чем ниже опускался геолог в долину, тем труднее становился путь. Черные гари, по грудь стоявшие в сплошном красно-розовом кипрее, сменились стелющимися липняками и пихтарниками, а затем начались густые седые ельники и завалы из сухих старых лесин. Долговязые лоси, проложившие здесь тропу, легко перешагивали через колодины и валежины, а Струнникову приходилось садиться на них, перекидывать ноги в тяжелых кованых сапогах.

Под вечер Артем вышел на узкую просеку — визирку, прорубленную топографами и затянутую мелкой порослью. Парень спешил. До таежного стойбища оставалось уже не очень далеко. Нужно было засветло добраться до базы. Не ночевать же еще в лесу! И он, пробираясь через чащобу, работал руками, ногами, всем корпусом.

И вдруг совсем рядом — выстрел. Обожгло плечо, грудь. Что-то теплое, липкое начало расплываться по телу.

«Неужели кто-то караулил, следил за поиском?» — мелькнула мысль у геолога. И он медленно, чувствуя, как слабеют ноги, присел на влажную траву. Потом свалился на спину, инстинктивно заслоняя своим туловищем мешок с драгоценной ношей. А затем помутнело в глазах. Лес, небо, все куда-то провалилось во тьму.

Очнулся Струнников на другой день. Солнце стояло высоко над лесом. Первое, что увидел, — солнце. Значит, живой! Потом почувствовал, кто-то находится рядом, трясет за руку. Перевел взгляд с неба на землю. И видит — стоит перед ним на коленях скуластый мальчишка лет двенадцати-тринадцати, щеки влажные, блестят, а из узких раскосых глаз льются слезы.