50 знаменитых террористов - Илья Вагман

Накануне террористического акта 1 марта 1881 года на огромном пустыре за Невой, напротив Смольного института, Кибальчич обучал метальщиков обращению с новым, разработанным им снарядом. Заодно это были и первые полевые испытания, поскольку даже сам изобретатель до конца не представлял свойств смертоносного оружия. Перед испытаниями он только сказал, что «аппарат этот должен взрываться от удара и даже от сильного сотрясения…». Тимофей Михайлов по знаку «Техника» сильно бросает жестянку: взрыв, визг осколков, комья земли летят в разные стороны. Воронка разорвала белый снег, по ее краям – пятна копоти, по снегу вокруг будто прошлись метлой. Испытания закончились. Кибальчич уходит, ограничившись предположением, что при взрыве, судя по образцу, все живое должно быть уничтожено в радиусе 15–18 саженей. «Техник» вернулся в свою динамитную мастерскую, и после 15 часов непрерывной работы были готовы четыре роковых снаряда.

1 марта 1881 года на Екатерининском канале в Петербурге приговор, вынесенный народовольцами Александру II, был приведен в исполнение: взрывом бомбы, брошенной метальщиком Игнатием Гриневицким, был смертельно ранен император. Через восемь часов, раненный осколками, умер Гриневицкий, еще через час – российский самодержец. Николай Рысаков, бросивший первую бомбу, которая взорвала карету, был схвачен охраной. Начались повальные аресты членов организации «Народная Воля». Николая Кибальчича арестовали при выходе из библиотеки-читальни генерала Комарова 17 марта. Вместе со своими товарищами он предстал перед судом. Его выдали бывшие народовольцы Гирша (Григорий) Гольденберг и Иван Окладский, изменившие своим убеждениям. За несколько дней до ареста Николай Иванович отправил своему вологодскому другу письмо: «Дорогой друг! Податель сего расскажет Вам подробности свершившегося. Боюсь, что мы прожили основной капитал. Тиран казнен, а сил свергнуть систему у нас уже нет. Технику и типографию надобно перевести в Вологду. У вас там хороший народ. Если выживу, займусь ракетным воздухоплавательным аппаратом, о котором говорил с Морозовым. Николай Александрович одобрял меня. Мой девиз таков: “Дорога к звездам начинается в России!”. Передайте привет Астроному. Прощайте и не поминайте лихом! Ваш Н. Кибальчич. 5 марта 1881 года».

Процесс по делу «первомартовцев» был особенным. Охраны в зал суда было согнано гораздо больше, чем присутствующих, и, как заметил один из них, «только артиллерии в зале не было!..» В России впервые судили за цареубийство, ведь все предыдущие убиенные российские монархи пали жертвой дворцовых заговоров. Именно процесс показал, что Кибальчич не идеолог революционного движения, а настоящий большой ученый. По воспоминаниям современников, он был олицетворением простоты, скромности и доброты и менее всего походил на фанатика. Спокойный кабинетный ученый, на удивление легко способный увлечься любой специальной наукой, Кибальчич был мирным социалистом-пропагандистом, и, как это видно из сделанных им на суде заявлений, он, по основным своим воззрениям, остался таковым до последнего момента жизни. Если он примкнул к террору, то лишь потому, что убедился в невозможности иным путем принести пользу своей родине. Когда один из экспертов, генерал Мравинский, заявил, что гремучий студень не мог быть изготовлен в домашних условиях, а привезен из-за границы, судьи оживились. Это авторитетное мнение позволило бы суду распространить масштаб заговора «против особы государя императора» за пределы Российской империи. Но эти надежды лопнули после выступления Николая Ивановича, который заявил: «Я должен возразить против экспертизы о том, что гремучий студень – заграничного приготовления. Он сделан нами». Кибальчич прочел судьям и присутствующим настоящую лекцию о динамите, не забыв ознакомить слушателей с историей вопроса. Очевидцы вспоминают, что «Техник» охотно беседовал с экспертами по взрывчатым веществам, обсуждал конструктивные тонкости детонаторов, задавал вопросы и был глубоко удовлетворен высокой оценкой его мин и гранат (фактически изготовленные им бомбы были прообразом современных гранат).

Председатель суда Э. Я. Фукс напишет впоследствии: «Кибальчич – вот замечательный ум, необыкновенная выдержка, адская энергия и поразительное спокойствие». Но в ходе судебного разбирательства он просто пришел в бешенство, видя восхищение экспертов метательными снарядами «Техника» и выслушивая их сожаления о том, что таких гранат нет на вооружении русской армии. Хорошо еще, что не предоставили слово герою обороны Севастополя в Крымской кампании и русско-турецкой войны генералу Эдуарду Тотлебену, который так отозвался о террористе: «Что бы там ни было, что бы они ни совершили, но таких людей нельзя вешать! А Кибальчича я бы засадил крепко-накрепко до конца его дней, но при этом предоставил бы ему полную возможность работать над своими техническими изобретениями…»

Но ни у кого из обвиняемых не было никаких шансов на сохранение жизни. После гибели императора общество отшатнулось «вправо» и не сочувствовало подсудимым, а новый российский царь Александр III не собирался поддаваться на малочисленные гуманные призывы. Приговор был предрешен, но не это волновало Кибальчича в последние дни жизни. Защитник Николая Ивановича, присяжный поверенный Герард был поражен, когда, придя в камеру, увидел, что его 28-летний подзащитный озабочен не попыткой оправдаться, а целиком поглощен проектом какого-то «воздухоплавательного снаряда» и мечтает лишь о том, чтобы успеть закончить математические расчеты изобретения. Народоволец Л. Г. Дейч, лично знавший ученого, писал: «В другой стране Кибальчич несомненно стал бы выдающимся ученым. Разве не в высшей степени характерно, что даже в тот момент, когда воздвигалась для него виселица, он в последнем слове на суде говорил о чертежах и выкладках, касающихся изобретенного им летательного снаряда. Поистине ужасен тот строй, в котором таких людей возводят на эшафот!»

В сыром полумраке одиночной камеры – шесть шагов вперед, шесть назад – рождался первый в мире проект космического аппарата. Тюремщики, выполняя последнюю волю смертника, приносят чернила и бумагу, и Кибальчич пишет и чертит без сна и отдыха. Ему необходимо успеть во что бы то ни стало закончить чертежи, описать ракетный аппарат и письменно закрепить русское научное первенство. На схеме реактивного двигателя для бескрылого летательного аппарата из предсмертной рукописи Николая Ивановича изображены сама ракета, камера сгорания, могущая поворачиваться на специальных стойках, сопло, особая пороховая «свеча» – движущий состав ракеты, герметический корпус. В процессе практической работы и наблюдений Кибальчич пришел к выводу: движущей силой воздухоплавательных аппаратов должна стать реактивная сила газов, возникающая в результате сгорания взрывчатых веществ. Он предложил создать совершенно новый (ракетодинамический) аппарат, прообраз современных пилотируемых ракет. В проекте Кибальчич рассмотрел устройство порохового двигателя, предложил управлять ракетой путем изменения угла наклона двигателя, разработал систему устойчивости аппарата. Впоследствии двигатель типа разработанного Кибальчичем назвали твердотопливным реактивным двигателем (сокращенно – ТРД).