Рай без памяти - Сергей Абрамов

– Уверяю вас, что это ошибка, – повторил он. – Разрешите, я при вас позвоню комиссару.

– Не торгуйтесь, – оборвал я его. – Экипаж ждет. Мигом.

– У вас будут неприятности, – предупредил он, уже одеваясь.

Испуг его прошел, остались лишь злость и уверенность в том, что в полиции все разъяснится и мне же влетит. Приказ спуститься по черному ходу несколько изумил его, но я объяснил, что не стоит ему попадаться кому-нибудь на глаза под эскортом полицейского. А далее все произошло точно так, как наметил Томпсон. У выхода я столкнул его по лестнице в подвал, а Мартин внизу подхватил, зажав ему рот так, что он даже не вскрикнул.

В бывшую нашу редакцию мы вошли вслед за влетевшим Этьеном. Он еле удержался на ногах от пинка Мартина и сейчас оглядывался растерянно и недоуменно, явно ничего не понимая. У стеллажей, заставленных ящиками с вином и консервами – типографию нашу Этьен превратил в склад для хранения непортящихся продуктов, – за непокрытым деревянным столом, где лежали раньше наши первые гранки и куда сейчас сгружались с полок коньяк и сардины, сидел малый Совет Сопротивления, заседание которого, как точно было известно Этьену, должно было состояться на шесть часов позже и совсем не в подвале его гостиницы. Удивило Этьена, как, впрочем, и меня, и присутствие Зернова в четверке Совета – для владельца «Омона» и тайного полицейского агента Зернов был малоприметным писарем мэрии, сбежавшим от «диких» к радостям городской жизни. Удивленно посмотрел Этьен и на Томпсона: видимо, о том, что он тоже входил в Совет, провокатор не знал.

– Дайте ему стул, – сказал Фляш.

Мартин, стоявший рядом со мной у двери, подвинул стул. Этьен сел, внимательно разглядывая сидевших против него. Два трехсвечника создавали довольно сносное освещение.

– Может быть, мне объяснят, что означает этот спектакль, в котором участвуют псевдошоферы и лжеполицейские? – спросил он высокомерно.

Если бы он знал, что одним только этим вопросом, разоблачающим мою роль в полиции, он сам выносит свой смертный приговор!

– Оставьте этот тон, Этьен, – сурово сказал Фляш. – Не время дурачиться!

– Я хочу знать, что здесь происходит.

– Суд.

– Кого же судят?

– Вас.

Мертвенно-желтое лицо Этьена не выразило ни удивления, ни гнева.

– Могу я ознакомиться с обвинительным заключением?

– По известным вам обстоятельствам, мы избегаем документации. Все, что вас интересует, будет изложено устно. Вас обвиняют в прямом предательстве акций Сопротивления.

– Каких именно?

Я даже залюбовался тем хладнокровием, с каким вел страшную для него беседу Этьен. Неужели он так верил в свою безнаказанность?

– Рукопись статьи Стила, известная только вам и оказавшаяся в руках полиции. Стил, как вам известно, вынужден был бежать из Города.

– Не помню. Это было так давно. Память…

– Есть события более поздние. Разгром газеты.

– Она выходит.

– Вопреки вам.

– Я сам оборудовал ее типографию.

– И дали адрес полиции.

– Почему я? Где доказательства?

– Нас давно предупреждали о вас как о потенциальном предателе. После ареста Джемса за вами было установлено наблюдение. О завтрашнем заседании Совета все известно полиции. Дом уже с вечера оцеплен.

– Все это еще не доказательства.

– О завтрашнем заседании Совета, кроме вас, знали только мы – четверо.

– Так поищите виновного среди четверых. Может быть, вы? – Смешок в лицо Фляшу. – Или он? – Кивок в сторону Томпсона.

Члены Совета переглянулись. Неужели они отступят перед спокойствием Этьена? Ведь спокойствие – это его оружие. Но я ошибся.

– К чему эта канитель, – сказал Стил, – оставьте нас вдвоем. Я задушу его вот так, – он поднял скрюченные пальцы, – и рука не дрогнет. За мальчика.

– Вы будете обыкновенным убийцей, Стил, Едва ли вас это украсит, – пожал плечами Этьен.

Члены Совета молчали, что-то обдумывая. Что?

– Если они его пощадят, – шепнул я Мартину, – я убью его здесь же при всех.

– Я сделаю то же, только бесшумно, – шепнул в ответ Мартин, выразительно хлопнув себя по карману.

Вероятно, о том же подумал и Стил: с такой лютой ненавистью впивались в Этьена его глаза.

– Мне очень интересно, у кого это возникла мысль о моем потенциальном предательстве, – невозмутимо заметил Этьен.

– У меня, – сказал Зернов.

– И у меня, – прибавил я.

– Почему?

– Потому что мы знаем вас до Начала: вы утратили память, а мы – нет. Вы всегда были предателем – должно быть, это у вас в крови. – Я говорил, уже не различая Этьена-здешнего от Этьена-земного. – Вы предали гестапо даже любимую женщину, а когда не удавалось предательство и вас били по щекам, как мальчишку, вы только холуйски кланялись: хорошо, мсье, будет сделано, мсье…

Этьена не заинтересовало слово «гестапо», наверняка ему незнакомое, он пропустил мимо ушей и «любимую женщину». Он только спросил:

– Когда это было?

– Больше четверти века назад.

– Где?

– В Сен-Дизье.

Нашу дуэль слушали в абсолютном молчании, только у Зернова блуждала на губах знакомая ироническая улыбка: казалось, что мой экспромт доставлял ему удовольствие.

– Сен-Дизье… Сен-Дизье… – повторил Этьен, мучительно наморщив лоб, и вдруг воскликнул громко и радостно: – Вспомнил!

И даже с каким-то облегчением, словно прошла терзавшая его боль, уверенно повторил:

– Теперь вспомнил. Хорошо. Все. Спасибо.

Никто не ответил. Я стоял пораженный, не зная, что сказать и нужно ли говорить: может быть, самое важное уже сказано?

– По-моему, здесь же, в «Омоне»… совсем недавно я опять встретил ее. Я не мог жить больше…

Боюсь, что Стил и Фляш ничего не поняли: я поймал удивленный взгляд, которым они обменялись. Томпсон молчал непроницаемо, словно все сказанное Этьеном его ничуть не поразило.

– Вы хотите, чтобы я сам все кончил? – спросил Этьен, обращаясь только ко мне.

И я ответил:

– Вы угадали.

Я вынул пистолет, высыпал на руку все патроны, оставив один-единственный, спустил предохранитель и сказал присутствовавшим:

– Выходите.

Все поняли и молча вышли один за другим. Только Мартин шепнул мне на ухо:

– Я останусь у двери, ладно?

Этьен сидел, положив голову на руки, – о чем думал он в эту минуту? О прошлом своего земного аналога или о смерти, которая избавит его от мук возвращенной памяти? Я тихо положил на стол пистолет и сказал:

– Здесь только один патрон. Не трусьте. Иначе все будет противней и дольше.

И ушел. Мартин остался стоять у двери.

Потом раздался выстрел.

Мартин нашел нас в комнатах наверху: выстрел мы слышали и не сомневались. Но он все-таки сказал: