Дваждырожденные - Дмитрий Морозов

Старший Пандава встал и со слезами на глазах обнял тестя. Зал огласился восторженным ревом. Потом гости и хозяева приступили к трапезе. Вновь зазвучали боевые песни и смех.

Один Юдхиштхира сидел, глядя перед собой невидящими глазами. Бхимасена дотронулся до плеча старшего брата.

— Сейчас не время грустить. У нас впереди долгий и радостный пир!

— Нет, — тихо ответил Юдхиштхира. — У нас впереди долгая и кровавая война…

Том 2

Дети огня

Глава 1

Кампилья

«Великий свет лучезарный — изначальное семя Вселенной. Из того семени возникает брахма, и через то семя брахма возрастает. Ни в каком подобии, доступном воображению, не уловить ее формы и не узреть ее людскими глазами. Но тому, чье сердце очищено огнем подвижничества, явится ее вечное божественное сияние, и станет он бессмертным».

Мне не дано было увидеть изначального семени Вселенной, я не стал бессмертным. Но благодарил всех богов уже за то, что остался жив в этом бешеном водовороте событий, захлестнувшем малые и большие царства в последний, тринадцатый год изгнания Пандавов. Позади были первые знакомства с Арджуной и Кришной в столице ядавов Двараке и наши скитания по лесам в отчаянной попытке сбить шпионов Дурьодханы со следа. Ушел в прошлое тяжелый бесконечный год жизни под чужими именами в столице матсьев Упаплавье под сенью державного зонта царя Вираты. Колесницы принесли Пандавов под сень державного зонта Друпады.

У стен столицы панчалов Кампильи вырос военный лагерь. Сюда со всех краев земли стекались дваждырожденные, те, кто сохранив жизнь и свет брахмы еще были достаточно молоды, чтобы научиться держать оружие и управлять колесницей, те, кто верили Пандавам и ощущали ледяное дыхание мрака под жарким великолепием империи Хастинапура. Сюда пришли ученики из разрушенных горных ашрамов севера, риши, избежавшие смерти на широких дорогах дельты Ганга, пришли дваждырожденные, уцелевшие после набегов диких лесных племен срединных земель. Нас было не больше сотни, а враги были повсюду под разными именами и обличьями. Зло выходило из берегов, заливая огни брахмы и разума мутным потоком невежества, кровавыми дождями междоусобиц, страшными землетрясениями и наводнениями.

После кипящей, насыщенной смыслом жизни в землях ядавов и матсьев, я вдруг почувствовал себя неприкаянным и одиноким. При Пандавах я терял часть своей сущности, растворяясь в могучем потоке воли повелителей, превосходивших пределы моего понимания. Мне казалось, что костер событий будет и дальше возносить нас, как искры к небесам. Мы наслаждались тогда ощущением своей причастности к движению могучих сил, колеблющих всю нашу благословенную землю, и мечтали о славе.

Но в реальности ураган державных страстей просто швырнул наши безвольные оболочки в обыденную и скудную на свершения жизнь Панчалы. Дворцы царей, блистающие колесницы, скребущие тайны и обжигающая ярость остались в прошлом. Пандавы были скрыты от нас стенами Кампильи. Вместо небес нас встретила земля. Огромный и бесприютный мир…

Я, пишущий эти строки, недавно вновь прошел по полям, раскинувшимся на земле, которую раньше звали Панчала. Среди равнины, изрезанной квадратами оросительных каналов и стрелами дорог, в сердце мое невесть из какой дали прошлого вновь нахлынули тоска и растерянность. Именно здесь я испытал одиночество, осознал удручающую ничтожность собственных сил.

Красные камни и клочья желтой травы под небом невообразимо голубого цвета. Когда я последний раз был здесь — десять тысяч лет тому назад — небо было таким же. Но, кажется, иным был я: прозрачнее тело, острее чувства и ярче мысли. И не было страха, не было пустоты отверженности от богов и людей.

Прахом обратилось то тело, угас костер страстей так же, как исчезли, осыпались дворцы из дерева и глины, не оставив после себя даже развалин… Колышутся над долиной столбы раскаленного воздуха, словно развоплощенные сущности обитателей погибших городов все еще бродят по невидимым чертогам.

Какой водопад творящей силы должен был низвергнуться на земли в начале юг, чтобы взметнулись вверх высокие башни, «громоздящиеся, как облака», наполнились плеском фонтанов увеселительные рощи, священным огнем мудрости озарились каменные своды храмов? Почему же теперь в страшный клубок противоречий спутала карма жизни сотен тысяч людей. Куда ушли силы, понимание, воля? Откуда пришла брахма и почему покинула нас, бросив на растерзание великие царства, обрушив стены городов и человеческие души?

Неужели воля к жизни и созиданию просто растратилась в борьбе за власть и достаток? Но ведь ушли и те, кто отказался запятнать свою карму вожделением и страстями. Тьма поглотила и завоевателей и их жертвы. Воля богов? Но ведь сказано в Махабхарате, что даже боги не в силах повернуть вспять колесо Дхармы.

Я ходил по берегу Ганги среди колеблющихся столбов горячего воздуха, боясь и желая встретить самого себя. Но ничто не позвало меня, ничто не пронзило сердце предчувствием узнавания. Тогда я понял, что не в этих краях закончил свой жизненный путь дваждырожденный по имени Муни. И странное дело: осознав это, почувствовал облегчение. Жизнь продолжалась и здесь, и по ту сторону древней памяти.

Где же те, кто бродил со мной? В каком воплощении встречу я их?.. А если встречу, озарит ли сердце огонь воспоминаний?

В воспоминаниях не было недостатка и в том воплощении. Чаще всего я видел ашрам Красной горы и моего Учителя. (О боги! Я не помню его имени, и ни одно из имен, сохранившихся в эпосе, не заставляет мое сердце биться радостью узнавания.) Учителя я вспоминал часто, но он не говорил со мной. В счастливые и редкие мгновения мне являлась Лата, управляющая пятеркой быстрых коней, наполненная светом и движением, как парус ветром. Но Лата тоже не говорила со мной, а лишь смеялась, запрокидывая к небу прекрасное лицо, пронизанное колдовским лунным сиянием.

Зато, перебивая друг друга, шумели в ушах голоса крестьян моей деревни, кшатриев Двараки, придворных Упаплавьи. Недавнее прошлое было наполнено такой страстной, непостижимой силой и яркостью, что не могло, не хотело отступать в темную часть жизни, отчуждая меня от действительности. Словно в тумане, я видел знамя с изображением обезьяны над длинными копьями конников и восторженные толпы народа, встречающие нас в Кампилье. А потом — пиры, смотры армий и радостно возбужденная скороговорка моего друга: «Все решено! Юдхиштхира сказал, что знамя Пандавов утвердится в стране Друпады, и соберется под его сень войско матсьев, ядавов и панчалов. Теперь не суд игральных костей, а наша воля к победе будет определять течение кармы. Значит, война, Муни! Война!»

Если события, предшествовавшие моему появлению в Панчале, уже отлиты моей памятью в монолитную застывшую форму, то дни, проведенные в царстве Друпады, скользят, как бусины четок разной величины и ценности. Сейчас я вновь пытаюсь разглядеть каждую из них, удивляясь их несхожести и нерасторжимости связи. И бегут неторопливо по невидимой, неразрывной нити кармы четки моей жизни — день за днем…

Пробуждение началось с легкого предрассветного ветра, приносящего в шатер запахи цветов и травы, шелест деревьев и птичью возню в их кронах. Еще лежа с закрытыми глазами, не осознавая ничего, кроме накатывающегося с востока светила, я пересек границу сна и яви, возвращаясь из теплых черных миров в собственную кожу, покрытую мурашками, в мышцы, еще расслабленные, вялые, но уже наливающиеся тугой кипучей жизнью. Сквозь полог шатра донесся треск разгорающегося костра и тихий шепот: «К тебе, царящему при обрядах, к пастырю закона, сверкающему, к возрастающему в доме своем…» И еще не расставшись с теплотой одеяла и покорной мягкостью циновки, я увидел внутренним взором Митру, разводящего огонь для приготовления пищи, и небо, растворяющее узорчатые двери навстречу спешащей заре. Я вскочил на ноги и вышел в розово-голубую дымку рассвета. Митра у костра приветственно помахал мне рукой, и мы застыли на мгновение, следя, как утренний ветер срывает голубое покрывало с розового тела богини зари Ушас. А потом, стремясь сбросить с себя остатки сонливой лени, запели в два восторженных голоса древний гимн:

Не стареющая Ушас, знающая имя первого дня,Рдея лицом, приходящая на свидание!С грудью, открытой всем взорам,С блещущими прелестями,Будящими огонь во всех сердцах,Красуясь незапятнанным телом,Дай нам силу, приносящую счастье!

Один за другим откидывались пологи в остальных шатрах и лагерь ожил, наполнился смехом, звуками песен, веселой суетой. Здесь каждый дорожил мгновениями утренней свежести, чистотой красок, запахов, ощущений. Пройдет несколько часов, и воцарившийся на небе Сурья зальет все небесным огнем, заглушит аромат трав и цветов, поставит струящиеся столбы зноя над красной утоптанной землей и каменными доспехами Кампильи.