Русско-японская война. В начале всех бед. - Анатолий Уткин

В это время неповоротливость Штакельберга — только она — дала Куроки время для перестройки своих сил. Это на востоке. На западе приказы Куропаткина Бильдербергу также отнюдь не стимулировали его сметки, подвижности, запала. Бильдербергу приказали наступать — но только тогда, когда он завершит строительство оборонительных позиций, затем двинется вперед и снова будет укреплять свои позиции. Так вся энергия его войск уйдет в лопату и перестраховку, а не в обнаружение противника и определение его слабых сторон. Поведение Бильдерберга было таково, что Ойяма перестал обращать на него внимание.

Мы видим как 12 октября 1904 г. Куропаткин, обладающий общим численным превосходством, фактически сам вручает инициативу японской стороне только потому, что Ойяма мог создать превосходство своих сил в конкретно избранном районе. Гибкость японцев особенно хорошо видна на фоне стылости русских генералов. Поняв, что в центре пробить фронт ему не удастся, фельдмаршал Ойяма отводит в тыл обескровленную 10-ю дивизию и 5-ю дивизию. Зато он немедленно начинает наращивать превосходство на правом флангу русского фронта. Вечером 12 октября 1904 г. сила главной русской атакующей колонны (японцы поняли, от кого им ждать неприятности) Штакельберга были на востоке остановлены. Зато на пассивном русском центре и на русском правом фланге японцы начали готовить русской стороне сюрприз. Здесь против русского Семнадцатого корпуса (25 тыс. человек) Ойяма концентрирует три дивизии общей численностью 32 тыс. человек.

Здесь Оку и Нодзу, сконцентрировав свои силы, повели наступательные действия. Придуманное русским командованием деление на Восточное и Западное командование, казавшееся вначале таким логичным, потеряло в реальной жизни всякий смысл. Главное, что ослабило русские войска — утеря связи, из рук вон плохая взаимосвязь, отсутствие контроля. Хотя русские имели и телефон и телеграф, они все больше полагались на посыльных, которые имели особенность исчезать напрочь. Часами в штабах пили чай, ожидая очередного посланца. Неподвижная пассивность проявляла себя в худшем виде.

Японская телефонная система работала значительно лучше, даже когда случалось такое, как обрыв линии связи между Курокой и Ойямой. Операторы были лучше подготовлены и работали гораздо более эффективно. Гонцов посылали гораздо реже.

Полк генерала Юхнова (219-й) полностью испытал на себе ад собранной вместе японской артиллерии. По нему согласованно били 66 орудий и несколько тысяч винтовок. На поле осталось 832 солдата и 22 офицера. И, что хуже всего, полк и в дальнейшем не изменил тактику идти вперед плотной цепью, не оставляя сзади резервов и позабыв про знаменитую русскую выдумку.

Послание Куропаткина (вечер 12-го октября) пришло к Штакельбергу только утром 13-го. К этому времени Штакельберг уже пришел к решению остановить свои наступательные операции. На рассвете 13 октября начала отступать Восточная групиировка русских войск. В полдень Куропаткин узнал, что Семнадцатый корпус Бильдерлинга был вынужден отступить, что угрожало заходом японцев во фланг с запада. Именно в эти часы командующий испытал личную фрустрацию: командиры бежали не оповестив соседей, полководцев в русской армии не обнаружилось; паника распространялась как зараза.

14 октября дождь свирепо присоединился к прочим тяготам жизни. Но он помог Первому европейскому корпусу (находившемуся в очень уязвимой позиции) отойти без потерь назад. Когда 37-й русской дивизии приказали контратаковать, она не смогла этого сделать из-за потери старших офицеров. Оставшиеся офицеры собирали солдат и двинулись на север. В 7.20 утра Десятый корпус отступил от Шанопу.

А японцы строго следовали приказу Ойямы слева оказывать давление вплоть до реки Ша. Они вышли на деревню Шахопу на ее южном фланге. Впереди перед ними были только два препятствия — все еще защищаемые Десятым русским корпусом «Холм одного дерева» и холм, который вскоре будет известен как Холм Путилова. Оба холма всего метров 25 в высоту, ничего примечательного. Едва заметная тропинка бежала к главной дороге («дорога Мандаринов» и жедезнодорожному полотну. Два холма, две сопки в огромной Маньчжурии — как две пылинки в макрокосме. Но для русской стороны это были две важнейшие в национальной жизни оборонительные линии. Если японцы их возьмут, то они ринутся к главным русским магистралям, и будут грозить всему неловкому сооружению Куропаткина невиданным окружением и метаниями меж маньжурских сопок.

Куропаткин приказал начать на этом участке контрнаступление чтобы только узнать, что его войска на западном — правом фланге отступают. Куропаткин, облаченный царем невиданной властью, пытался остановить отход своим словом. Затем действием. Затем примером. Ему, к счастью, кое-что удалось. Он нашел 9-ю дивизию и оборотил ее снова лицом к врагу. Он нашел часть под командованием генерала Мау, которая уже пересекла реку, вместе с Четвертым корпусом и приказал действовать в оборонительных позициях вместе с генералом Гершельманом и другими силами Десятого корпуса. К полудню большой силы концентрация русской артиллерии была уже направлена в нужном направлении — на деревеньку Шахопу, ставшей главной угрозой Российской империи. Японцы прятались за глинобитные стены деревеньки и держались дерзко.

Но и мобилизованные против них силы были внушительны. Японцы получили внушительный удар — их контратаковал Десятый корпус под командованием генерала Случевского. Корпус Мау бродил между сопок. Его долго ждали и нашли где-то после полуночи абсолютно изможденным, мокрым, несущим своих раненых, некормленным и непоенным.

Японцы оставили очень много живописных описаний. К примеру, 4-я дивизия генерал-майора Цукамато долго наблюдала как на противоположном берегу Ша к месту сражения подошла 2-я бригада 55-й пехотной дивизии, свежие силы, первый опыт. Играл оркестр, реяли флаги. Седовласый батюшка благословлял защитников Веры и Отечества. Все целовали иконы. Наконец церемонии окончились и офицеры спешились. Но оркестр играл, и барабанщики держали ритм. 8-й полк японцев видел все в малейших деталях. Теперь русские шли их убивать — они шли в деревню Чанлянпу, где расположился 8-й полк. В полукилометре русские рассредоточились в одну цепь, и тут японцы открыли огонь. Почти все офицеры погибли сразу, но ряды просто смыкались и русские продолжали свой кровавый путь. В три часа дня, потеряв 2 тыс. человек, русский Юхновский полк начал отходить.

Начав операцию с тремя полными корпусами в резерве, Куропаткин завершал ее не имея резервов вовсе. Восточная половина его войск полностью провалила выполнение задания, и Кропоткин решил взять из 65 батальонов Штакельберга 25 батальонов в стратегический резерв. Ни телефона, ни телеграфа. Посыльный пришел не с 25 батальонами, а с просьбой Штакельберга разрешить атаку в западном направлении. В просьбе было отказано, но посылать батальоны было уже поздно.

Офицеры штаба скакали от места к месту, чтобы определить, где находятся те или иные части. Организация русских войск повисла на очень тонкой нити. Куропаткин знал определенно только одно: это была очень кровавая неделя для русской армии. Он знал о смятении в рядах вверенных ему сил. Он знал, что план наступления на японцев опять не удался. Большая сила воли требовалась командующему. В эти минуты, может быть, Кропоткин думал о гибели на поле боя. Уж больно все не складывалось. Командующий собрал вместе ударный отряд для того, чтобы отбить у японцев только что потерянные Путиловский холм и «Холм одного дерева». Генерал-майору Новикову — командиру 1-й бригады 22-й пехотной дивизии поручалось отбить «Холм Одного дерева», а 5-й восточносибирской бригаде генерал-майора Путилова (ветерана бурской войны) — взять соседний, ближайший к реке холм.

Японцы с этих холмов видели приготовления русских. Но в главном штабе японцев смотрели на дело масштабнее, там Ойяма и Кодама представляли себе дело так, что Куропаткин намеревается нанести решающий удар вдоль «дороги Мандаринов», вдоль железной дороги — против японской Второй армии. Чтобы отбить эту атаку Ойяма начал собирать свои резервы. Теперь «холм Одного дерева» приобрел стратегическое значение.

Сибиряки по-умному, малыми группами начали проникать через реку к искомой цели. Русская артиллерия начала барраж прикрытия, что мешало Ямаде эвакуировать раненых. Рассматривался и вопрос оставления этого холма, но японцы боялись больших потерь. После наступления темноты русские окружили «Холм Одного дерева».

Генерал Путилов был офицером разведки, он сражался против англичан в их войне с бурами. Кропоткин отметил его и дал ему полк. И шанс показать себя. Атака Путилова принесла результат. В помощь ему 19-й Восточносибирский полк во главе с полковником Случевским на лошадях переплыли реку Ша и врезались в японские позиции. Японцы были сжаты с двух сторон и, несмотря на неимоверную ярость сопротивления, были вытеснены с прибрежных позиций. В официальной британской истории войны говорится о японском офицере, который, не видя выхода, бросился к пушке и был разорван снарядом на части. Страшная рукопашная битва была завершена примерно к девяти часам вечера и неведомый прежде холм стал «холмом Путилова». Узнав, что японцы устраивают контратаку на «Холм одного дерева», Путилов собрал остатки своего отряда и к утру 17 октября в его руках был «Холм одного дерева», вместе с 14 японскими пушками. Геройские дела ждут героев. Генерал Путилов одной атакой восстановил самоуважение сотен русских воинов, благотворно подействовал на мораль русских войск. На что они были способны, показали следующие дни.