Сатанинское зелье (сборник) - Юрий Петухов

— В…..! — выразительно ответил дед Кулеха.

Мертвец скривился, упал лицом в жижу, руки расползлись. И дед Кулеха сразу понял — никакой это не мертвяк, обычный мужик. Небось, прыгнул раньше, чем в него пальнули, вот и выжил!

Старик осмелел, подошел ближе, присел на корточки.

— Ты кто, человече? — спросил он шепотом.

Ответа не последовало. Мужик ползком добрался до стены, долго барахтался возле нее, норовя выбрать место посуше, потом привалился спиной к земляному навалу и тяжело выдохнул.

А дед Кулеха недоумевал. Как же так?! Ежели услыхал Господь его мольбы, ежели решил облегчить участь рабу Своему, послал этого грешника на его место, так почему же не вызволил самого Кулеху-то?! И-эх, несправедливость, везде несправедливость! Старик заскрипел остатками зубов, слеза навернулась на дряблую черную щеку. Пропади все пропадом, теперича погибать не одному, а вдвоем!

Он подсел рядком к страшному мужику, пригорюнился.

Но молчал недолго.

— Накрылися мы с тобой, браток, — проговорил он по-стариковски весомо, с несказанной грустью, — лучше б ты и не вылазивал оттеда!

Сергей дышал тяжело, с присвистом. Не мог отдышаться. В груди резало и жгло, легкие будто наизнанку вывернули. Рук и ног он вообще не чувствовал. Сидел, привалившись к земляной стене — и не знал, радоваться ли спасению чудесному или проклинать свою судьбину горькую.

В двух метрах сидело какое-то ободранное существо в шапке-ушанке. Существо на что-то жаловалось, бормотало нечто невнятное, всхлипывало, доказывало чтото кому-то. Сергей не понимал слов, хотя он слышал, что существо изъясняется на русском языке. Голова вообще отказывалась принимать все внешнее.

Выкарабкался он поистине чудом. Когда последние пузырьки воздуха вырвались из его груди, когда от беззвучного крика заледенел мозг, и, казалось, безумию предсмертному удалось овладеть им, вдруг промелькнуло несуразно-спокойное: "надо прощаться с жизнью, тихо прощаться и без истерики! пускай тело бьется в непереносимых муках, содрогается в предсмертных судорогах, пускай! а Душа должна быть безучастна, спокойна! Она должна смотреть на все сверху, лишь созерцать эти биения созерцать, подчиняясь Воле, недоступной и всеопределяющей! только так!

Это был очень короткий миг просветления. Но сознание не успело смеркнуться. И душа не успела покинуть тело. Сергей вдруг вырвался на поверхность. В последней отчаянной попытке организм его, помимо воли, помимо хотения владельца своего, изверг целый фонтан кроваво-красной бормотени. Потом еще один! И еще! В легкие словно десяток ножей воткнули… но они сделали свое дело, Сергей вдохнул — и сразу в голове прочистилось, сразу он обрел зрение. Но лучше его бы и не обретать, ибо увиденное не радовало.

Лишь инстинкт самосохранения заставлял Сергея бороться за жизнь, он вел его. А вокруг… вокруг была спокойная и вязкая бормотушная гладь, целое море, океан разливанный! Посреди этого океана стоял остров, до него еще надо было плыть. Сергей не мог рассмотреть острова толком. Но он другое рассмотрел достаточно хорошо — надо всем этим морем-окияном нависали исполинские мрачные своды. Не могло быть такого! Не могло быть столь гигантских пещерных сводов! Но они были! Они зримо и весомо давили, они были реальнее и осязаемее небесного обычного свода.

Сергей барахтался на поверхности, борясь за жизнь, боясь хоть на миг, на долю мига опять погрузиться в ужасную пучину. Он чувствовал, что силы понемногу возвращаются в тело. Но плыть еще не мог, лишь удерживался на одном месте, прочищал легкие.

— О-ох! — раздалось вдруг сзади.

Сергей обернулся. Метрах в семи от него из бормотушной глади торчала чья-то бритая голова — лицо было залито клейкой и густой жижей, лишь черной дырой зиял на нем рот. Воздух со свистом врывался в эту дыру и с хрипом вырывался обратно.

Сергей отвернулся. Но тут же почти рядом с ним из бормотени высунулась рука, потом еще одна. Руки были скрючены, и они тянулись вверх, будто пытаясь уцепиться за что-то, потом опять пропадали на время и снова высовывались.

— 0-ох! 0-о-ох! 0-ох! — стало раздаваться со всех сторон.

— У-о-о-ох!!! Ох!!!

Сергей не успевал головой вертеть — десятки, сотни голов, рук, спин появлялись над поверхностью разливанного моря. Казалось, из самого ада вырвались мучимые там грешники, тянулись вверх, пытались спастись, выбраться из кровавой трясины. Но та их не отпускала, засасывала в себя, проглатывала. Многие скрывались уже навечно — лишь пузырьки воздуха, разрывающие мутную пленочку, напоминали — тут недавно была чья-то голова, руки… Все пространство под исполинским каменным куполом заполнилось стонами, вздохами, бессвязными воплями.

Что-то скользкое и холодное дотронулось до Сергея, ухватило за ногу, потянуло вниз. Он дернулся, высвободился. И почти сразу рядом с ним, вплотную, всплыл бритый человек. Сергей увидал сначала только спину, затылок, плечи. И он уже вытянул руку, чтобы отпихнуть незнакомца от себя. Но тот поднял голову — и прямо в глаза Сергею уставились кровавые мутные бельма, дохнуло смертным смрадом из раззявленной черной дыры. Липкие ладони легли Сергею на плечи, надавили. Но он сбросил их, отплыл подальше. С ужасом наблюдая, как захлебывается это непонятное бритое существо, как оно борется с кровавой жижей и как та всасывает существо обратно. Наконец бритый погрузился совсем, даже скрюченная рука его ушла в жижу, ушла, сжимаясь и разжимаясь судорожно, словно пытаясь уцепиться за воздух.

— У-о-ох!!! А-а-ахП

Страшней всего были эти вздохи и выдохи, от них несло чем-то нечеловеческим, жутким. И Сергей не стал выжидать, он поплыл к острову.

В тягучей липкой бормотени плыть было невыносимо тяжело, каждый метр давался с трудом. Но Сергей плыл. Он не хотел опять погружаться в этот жидкий ад.

Сотни, тысячи бритых тянулись к острову. Каждый плыл как умел: одни саженками, другие по-собачьи перебирая руками, третьи кроллем, четвертые и вовсе безо всяких намеков на технику. И чувствовалось, что эти трупы или полутрупы неистово и страстно желают продлить свое существование, что они готовы до последнего издыхания бороться за каждую минутку, секундочку бытия. Многие топили друг друга, взбирались на плечи, погружая несчастного в жижу, карабкались по спинам, наступали на головы, некоторым удавалось даже почти вырваться из жижи. Но сверкнув в мрачном воздухе мокрым обагренным бормотеныо телом, они, тут же погружались в море, лишь пузыри вырывались на поверхность. Кто-то тонул сам, без всякой помощи извне.

Сергей старался держаться подальше от бритых, но не всегда это удавалось. Временами и его хватали за ноги, цеплялись за плечи, давили на спину. Но он увертывался, выскальзывал, не давая даже временной поддержки — пусть сами выкарабкиваются, пусть сами плывут, он не плот!