По Мыслящим Королевствам - Алан Фостер

Значит, это не обезьяна, хотя и не член человеческого семейства. Что-то среднее или ответвление, неизвестное народу наумкибов. Чем больше оно ревело и трясло прутья клетки толщиной с дерево, тем больше толпа глумилась и орала.

Выкрикнув что-то неразборчивое и, видимо, непристойное, кто-то из присутствующих вскочил и кинул в клетку остатки теплого мясного пирога. Пролетев сквозь прутья, кусок попал кошмару чуть выше правого глаза. Вздрогнув, существо повернулось и заревело на обидчика. Это вызвало взрыв хохота, и отовсюду полетели объедки: пироги, полуобглоданные кости, куски мяса, овощи, надкушенные булочки, жирные от масла… Поначалу существо не обращало внимания на летящую в него пищу и продолжало рычать на своих мучителей. Но постепенно его вой и стоны смолкли. Осыпаемое со всех сторон едой и насмешками, оно наконец отступило к середине клетки. Там, сгорбившись, село и больше не пробовало отбиваться от съедобных снарядов и лишь пыталось не обращать на них внимания.

— Заставьте его встать и снова помычать! — крикнул кто-то.

— Взять длинную палку да пихнуть его! — предложил другой.

В конце концов толпе это надоело. Судя по всему, они уже не в первый раз веселились таким способом. Отвернувшись от клетки с ее одиноким несчастным пленником, селяне вновь принялись угощаться, обмениваться шутками и сплетнями, словно не произошло ничего необычного. Симна и Накер с большей легкостью, нежели Эхомба, вернулись к непринужденному дружелюбному общению с гражданами Незербре.

— Вот это зверюга! — Северянин отломил большой кусок свежего хлеба. — Где это вы его поймали?

Женщина, сидевшая напротив него за столом, ответила. Не потому, что вопрос был обращен именно к ней, а потому, что у всех мужчин, сидящих поблизости, рты были набиты едой.

— Его взяли в лесу далеко отсюда, где Хрутарский хребет начинает подниматься к небесам. — Она изящно отпила из своей кружки. — Вблизи нижнего склона горы Сказе. Понадобилось две группы мужчин, чтобы стащить его вниз на веревках, и три, чтобы привезти на санях в Незербре.

— Нелегкий подвиг. — Эхомба, как всегда, говорил совершенно спокойно. — А что оно делало?

Женщина моргнула, посмотрев на него бойкими глазками, но в ее голосе зазвучало непонимание.

— Делало?

— Когда его поймали. На кого оно нападало или угрожало?

Плотный мужчина, сидевший рядом с ней, прочистил горло и ответил:

— Оно ни на кого не нападало и никому не угрожало, дружище. Уж я-то знаю: я был там. — Он гордо ухмыльнулся. — Я был одним из дровосеков, которые его приволокли. Какая силища! Тварь дралась с нами, как безумная. Дикая, нечистая зверюга.

Эхомба подумал:

— Но ведь в лесу наверняка полно животных. Зачем же забирать этого оттуда, где оно жило, и волочь сюда, в Незербре?

— Потому что оно не полезное, — встрял в разговор другой мужчина. — Вапити или там кролик, птицы и грызуны — они все полезные, все съедобные. — Куском свинины он показал в направлении безмолвной клетки. — Достаточно только посмотреть на эту штуку, и сразу ясно: есть его нельзя.

Пастух понимающе кивнул:

— Тогда зачем же беспокоиться и тащить его в такую даль?

Несколько едоков обменялись недоуменными взглядами.

— Как зачем? Потому что его присутствие оскверняло наш лес! — заявила другая женщина. Ее объяснение было одобрено гулом сидящих поблизости.

Заговорил самый старший селянин из присутствующих:

— Учения Трагга гласят, что лес и все в нем находящееся принадлежит нам, жителям Незербре. Мы следуем этим учениям, и они нам подходят. Трагт очень доволен. Нам принадлежат деревья, которые мы рубим, орехи и ягоды, которые мы собираем, животные, которых мы едим. Всему надо найти употребление — или уничтожить. — Его земляки хором затараторили: «Правильно!» — Вы сами видели, как чисто в нашем селе. Это потому, что мы обязательно избавляемся от всего бесполезного.

— Очень интересно, — согласился Эхомба. — А как насчет нас?

Сидевший рядом с ним Симна поперхнулся. У Накера забегали глаза, и он начал нервно барабанить пальцами. Однако тишина, наступившая за столом, тянулась не более секунды или двух. Ответил старик:

— Чужестранцы приносят рассказы об иных землях, новые знания и занимательные истории. Это полезные вещи. Мы их приветствуем, поскольку сами не путешествуем. — Оглядев стол, он усмехнулся и кивнул. — А зачем? Кому охота покидать Незербре?

На сей раз одобрение было не только общим, но и громогласным и радостным. Эхомбе показалось, что выкрики были даже несколько преувеличенными, хотя среди общего добродушного гвалта сказать наверняка было трудно.

— Если этот зверь бесполезен, зачем вы его тут держите?

— Бесполезен? — Поднявшись со своей скамьи, худенький юноша взял со стола небольшую тарелку с объедками. — А вот погляди-ка! — Он размахнулся и швырнул ее в клетку. Тарелка, описав изящную дугу, ударила в массивную волосатую спину прямо между лопатками и отскочила в сторону. Сгорбившееся существо качнулось вперед на дюйм-другой, однако не обернулось и даже не подняло глаз.

Сев на место, молодой человек от души расхохотался. Его соседи смеялись вместе с ним.

— Оно нас развлекает, — донесся сквозь повальное веселье голос женщины, которая заговорила первой. — Позволяя детям кидать в него разные вещи, мы приучаем их меньше бояться зверей, обитающих в лесной чаще. Так мы выполняем заветы Трагга и следуем примеру, который давным-давно Он Сам нам явил.

Кто-то передал пастуху тарелку, наполненную кусками жира, срезанного с многих кусков мяса.

— Возьми, дружище. Давай запусти в него!

Эхомба с мягкой улыбкой покачал головой:

— Я очень ценю ваше великодушное предложение, преисполненное духом глубокого дружелюбия, которое восхищает нас здесь, в Незербре, однако, поскольку я не могу считаться истинным последователем Трагга и удручающе мало знаком с его учением, с моей стороны было бы слишком большой дерзостью участвовать в одной из церемоний. Давайте лучше не будем ее портить.

— Что значит портить? — Под аккомпанемент ободряющего крика и визга одна из сидевших за столом женщин встала и кинула тарелку. Ее рука оказалась не такой точной, как у юноши. Тарелка не долетела и со звоном упала около клетки, вызвав добродушное веселье. Тем не менее усилия женщины были вознаграждены рукоплесканиями.

Сохраняя на лице непроницаемое выражение, Эхомба поднялся с лавки.

— Не знаем, как вас и благодарить за столь восхитительный вечер, за то гостеприимство, которое вы нам оказали. Но мы утомлены после долгого дневного перехода, а завтра снова должны отправляться в путь. Так что мы, пожалуй, пойдем спать.