Кто суккуба? Я суккуба?! - Антонина Львовна Клименкова

Эд продолжал пожирать ее влюбленными глазами.

Клава, лукаво улыбаясь, немножко привстала, «послюнявила» пальчики сперва у себя во рту, кокетливо строя глазки облизнувшемуся пони, затем запустила их во всё еще влажное и не вполне сошедшееся после «поршня» лоно. Собрав соки и смазав задний вход, направила в себя псевдо-пенис. Опустилась, вобрав полностью, прикрыв глаза и наслаждаясь приятным ненавязчивым скольжением внутри.

И кентавр застонал, прикусив нижнюю губу, не забывая, однако, массировать ее груди и пощипывать за бесстыдно торчащие соски.

— Что же ты со мной делаешь! — прошептал он, видимо, сокрушаясь о своей похищенной невинности. — Как же я теперь буду?..

Клава изогнулась на его «клиторе», поглядела назад — так и есть: среди поджатых и подрагивающих четырех ног выше всех снова вознеслась «пятая нога» в «розовом чулочке». В голове разрезвившейся суккубы мелькнула шальная идея: а не впустить ли после «ключика» в «заднюю дверцу» и этого «удава»?

К счастью для ее тела, второй заезд вымотал всадницу до того, что она просто рухнула на одеяла и мгновенно заснула. Как справился со своим «удавом» бедный брошенный ею на полпути кентавр — этого она уже не увидела.

18

Утром, пока готовила завтрак для себя и вкусности для Персика, чтобы кот не подумал, будто мамуля его бросила, Клава попыталась исподволь разговорить Основателя на тему прошлогодних исчезновений. Конечно же, ничего у нее не вышло. Вместо этого призрак слово за словом вытянул из нее все известные ей сведения — и про то, что город полон слухами, и про таинственную фигуру, которая сопровождает намеченные жертвы до башни. И даже проболталась про то, что эта фигура может быть ни кем иным, как их инкубом. Всё-таки разница в опыте владения искусством риторики была очевидной и сыграла не в пользу Клавдии. После словесного поединка суккуба ощущала себя морально раздавленной и психологически угнетенной.

Призрак рассердился за ее легковерие, заставил признать, что их инкуб — хороший мальчик, пусть и оболтус, но никогда не позволит себя втянуть в темные незаконные делишки. Следовательно все эти слухи есть пустая болтовня старух-лавочниц и городские легенды, порожденные бестолковыми разумами студентов-двоечников, которые всё это придумывают от безделья, вместо того чтобы, сидя на лекциях, внимательно слушать преподов.

Вот так-то.

В унынии и замешательстве Клава вышла из дома и направилась в лазарет.

По дороге, однако, кое-что заставило ее оживиться. А именно: замеченная в скверике стайка школьников, мальчишек лет двенадцати. Все они уплетали смутно знакомые Клаве пирожки, весело болтали — и громче всех веселился печально ей известный хулиган-херувим.

— Везет тебе! Вечно кто-нибудь тебе подкинет то ручки, то блокноты, то еще что! — обратился с белой завистью к ангелочку один из его приятелей, запихивая, как хомяк, очередной пирожок за щеку

Так и есть! По характерному гребешку на корочке Клава опознала свою выпечку. Заинтересовалась еще больше, подкралась поближе к школьникам, спряталась за невысоким забором и кустом желтого хризантемо-шиповника.

— Это кто-то из девчонок в него влюблен! — подал идею другой «хомяк».

— Хватит лопать! — возмутился херувимчик, захватил корзинку с остатками провизии обратно, поставил себе на колени, обнял, как родную.

— Ну, так вкусно же! — в свое оправдание выдвинули мальчишки.

Пока один демонстративно медленно тянулся к корзине с одной стороны, второй, с другой, быстренько утащил из-под локтя херувимчика еще пару пирожков.

— Конечно, вкусно! Я с вами поделился и хватит, всё остальное мое! — возмущался златокудрый ангелочек. — Прямо как у моей мамки пирожки — обалденные! Как узнаю, кто из девчонок так печь научился, сразу на ней женюсь!

Мальчишки загоготали:

— А если она старая?

— Или страшная?

— Или старая и страшная?

— Всё равно женюсь! Они после свадьбы всё равно все становятся старые и страшные, и толстые, даже самые красивые. А тут хоть сразу знаешь — умеет готовить! А раз так, то заранее будешь уверен: жизнь в браке будет удачной.

— И сытной! — загоготали приятели.

Клава потихоньку, пока ее не заметили, двинулась дальше своей дорогой. В голове крутились мысли: что же получается? Она дала пирожки Флавиану, тот передал их какой-то девчонке, своей подружке, а та анонимно подкинула этому сорванцу? Что ж за дурочка такая, что готова променять красавчика инкуба на малолетнего хулигана? Клава всю оставшуюся дорогу до лазарета изнывала от оскорбленных чувств и недоумения.

В лазарет она явилась не вовремя: у Персика был посетитель поважнее. Медсестра позволила ей подсмотреть через щелку в двери, и Клава чуть не заорала от ужаса, благо медсестра же заткнула ей рот ладонью, чтоб не сорвала урок.

— Какой урок?! — замычала через ее ладонь Клава в возмущении, когда та закрыла дверь у нее перед носом и оттащила подальше в коридор. — Он же его сожрет!

— Никто никого не съест, — авторитетно заявила медсестра. Убрала руку от ее лица, вытерла обслюнявленную ладонь салфеточкой, достав оную из кармашка короткого розового халатика. — Этот наг — учитель, он владеет особой техникой обучения под гипнозом. Для нашего Персика это самый быстрый и щадящий способ овладеть началом письменности.

— А-а… — протянула Клава.

Она еще раз подкралась к двери, снова подсмотрела: ну да, никто никого не ест. Просто котик сидит, завороженный, на своей кровати, а перед ним возвышается наг. Самый настоящий человек-змей, с толстенным чешуйчатым хвостом, ритмично свивающимся на полу в крутые кольца, с трещащей костяной погремушкой на приподнятом кончике. В пиджаке, светлой рубашке и при галстуке. А вместо набедренной повязки — в тон пиджаку юбка-килт, любимого фасона директрисы «карандаш». Свитые в косы черные волосы уложены тюрбаном на голове и перевиты золотыми цепочками. На носу очки, а в руках какие-то таблички, которые он показывает загипнотизированному Персику. Монотонный голос бубнит что-то неразборчивое, почти поет речитативом под аккомпанемент трещотки.

— Пока наш малыш занят, пойдем, проверим твое здоровье? — потянула медсестричка ее за руку, многообещающе при этом улыбаясь.

Клава поежилась — никогда не любила медосмотры. Но делать нечего, раз надо.

Медсестра отговорилась тем, что тело суккубы стремительно изменилось под воздействием нового для нее образа жизни, изменилась и ее энергетическая система. Она уверена, что всё идет правильно и хорошо, однако проверить с помощью чуткой аппаратуры и элементарного ручного осмотра не повредит.

— Раздевайся, — велела она, заведя слегка растерявшуюся Клаву в приготовленную для нее палату.

— Совсем? Или до белья? — уточнила Клава настороженно. Что-то странным показался вспыхнувший блеск в глазах медсестры, и ведь не подумала предложить пациентке ширму или одноразовую сорочку, что ли.

— Совсем, совсем, — широко улыбнулась та. Честно, глядя прямо в глаза, призналась: — Давно