Ненасытный - Мэг Кэбот

Он, прищурившись, опять посмотрел на нее.

— Не беспокойся. Хольцман будет тебя охранять, пока меня нет.

— Меня? — Он совсем не так ее понял. — Я не за себя беспокоюсь.

— Со мной ничего не будет, — смутился он. — А собаку вызволить надо.

— Аларик. — Подбородок у нее задрожал, храброе выражение пропало бесследно. — А вдруг это плохо кончится? Я очень люблю Джека Бауэра, но он все же собака, а ты человек.

— Ну и как? — полюбопытствовал он.

Теперь уже Мина не понимала его.

— Извини?

— Как это будет? — Его пальцы снова взялись за работу. — Ты же видишь, да? И думаешь, что я там умру. Бассейн мы уже исключили, что теперь на повестке? То же темное место, где что-то горит?

— Нет, — соврала она. — Ты будешь жить долго и счастливо и умрешь от старости где-нибудь на курорте — кажется, Флорида, Палм-Бич.

Этому заверению противоречили слезы у нее на глазах.

— Все ты врешь, — сказал Аларик, снимая с вешалки свой черный кожан. — Ноги моей во Флориде не будет. Майорка еще туда-сюда, или Антигуа, но не Флорида. Не надо лгать палатинцу, щадя его чувства. Только достоверная информация может его спасти. — Он надел пальто, и голубые глаза еще раз посмотрели на нее сверху вниз. — Никогда больше не лги мне, Мина. Поклянись, что не будешь.

Она смигнула слезы, повисшие на ресницах, и сказала хрипло:

— Ладно. Клянусь. Я вижу тьму, и дым, и огонь. Доволен теперь?

— Вот! — просветлел он. — Другое же дело. — Он хлопнул ее по плечу, постучал себя по груди. — Так и надо, если мы собираемся работать совместно.

— Что? — В горле у Мины саднило от эмоций и от дыма, которого она нанюхалась в кухне. — Я понятия не имею, о чем ты толкуешь. С какой стати нам работать совместно? Если пойдешь туда, то вообще уже никогда не будешь работать — вот что я пытаюсь тебе сказать. Возьми меня с собой, раз слушать не хочешь.

— Еще чего, — хохотнул он.

— Собака, из-за которой ты жизнью рискуешь, все же моя.

— Э, нет. — Он помотал перед ней здоровенным пальцем. — Если увижу, что ты за мной увязалась, прикую к чему-нибудь наручниками. Так и сделаю, можешь не сомневаться.

— Знаю, что сделаешь. Возьми хотя бы… вот это. — Она сняла со своей шеи шарф и стала обвязывать им его руку выше запястья.

— Ты чего? — Его голос звучал как-то странно.

Так дамы награждали некогда своих рыцарей. Оберег для святого Георгия, идущего на битву с драконом.

Вслух Мина эту лабуду не собиралась произносить. Аларик решит, что она свихнулась, и будет прав.

— Да так, — сказала она, стараясь не показывать ему новых слез. — На счастье. Если ты идешь, все-таки и меня с собой не берешь.

— Иду, конечно. — Мина натянула его рукав поверх шарфа. — И без тебя. Палатинцы своих не бросают, включая собак.

— И вот еще… тоже на счастье. — Мина привстала на цыпочки и поцеловала Аларика в щеку.

Светлая бровь поднялась, маленький рот стал еще меньше. От неожиданности или в знак осуждения?

— Мина Харпер… — Он смотрел на нее очень пристально.

— Что?

— Я тебе тоже оставлю одну штуковину. — Он вложил ей в ладонь что-то твердое. — Пользуйся смело.

Он открыл парадную дверь, огляделся и вышел, плотно затворив ее за собой.

На ладони у Мины лежал деревянный, хорошо заостренный колышек.

Она улыбнулась про себя. Какой же он все-таки… стоит ли лить о нем слезы?

— А, вот ты где. — К ней шел Джон с пустыми молочными контейнерами. — Их надо наполнить святой водой, — объяснил он. — Сделаешь? Просто зачерпни из крестильной купели в церкви.

Мина торопливо вытерла щеки и сунула кол в задний карман джинсов.

— Уже иду.

Пора было наконец исполнить задуманное.

— Джон… — пролепетала она.

Уже уходивший брат обернулся.

— Что, Мин?

— Страшновато как-то. — Она направилась к нему неуверенной походкой. — Может, обнимешь меня, большой брат?

— Обязательно. — Он широко раскинул руки, обхватил сестру и сказал ей в макушку: — Ну, не дурдом? Я всегда думал, что твои пророчества — это жесть, но вампиры?

— Спасибо, Джон, — сухо ответила Мина, прижимаясь ухом к его груди. — Всегда скажешь что-нибудь светлое, радостное.

— Ладно, извини, — по-братски неуклюже пробурчал Джон. — Ты же знаешь…

— Знаю, знаю. — Мина, отстранившись, улыбнулась ему сквозь слезы. — Прости, что разрушила нашу жизнь.

— Да ладно. — Он взъерошил ей волосы. — Ты не волнуйся. Уверен, что Аларик скоро притащит Джека, и будет у нас полный порядок. Ты иди наливай, а мне надо к Абрахаму: он мне покажет, как срубить вампиру башку.

Как только он ушел, Мина посмотрела на телефон, который вытащила из кармана его куртки во время объятий.

Батарейка не разрядилась, мобильник работал.

Вот и отлично: ей нужно сделать важный звонок.

Глава пятидесятая

20.30, 17 апреля, суббота.

Ночной клуб «Наложница».

Восточная Одиннадцатая ул., 125.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

Лучан Антонеску по возможности спокойно выслушал сообщение Эмила. Мэри Лу, оказывается, знала о пророческом даре Мины Харпер задолго до того, как свела Мину с Лучаном, — именно из-за этого дара, собственно, она их и свела.

То, что Мэри Лу выбрала для него из круга своих знакомых нечто особенное, могло только льстить, а вот то, что она всему этому кругу раззвонила про способности Мины, поставив девушку в опасное положение, снисхождения не заслуживало.

Ранним утром, еще до разговора с кузеном, Лучан, глядя на спящую Мину, принял несколько серьезных решений.

Теперь, когда Палатинская гвардия знает, кто он такой, Бухарестский университет и все его румынские владения для него закрыты.

Придется поменять имя — еще раз.

Все это, как ни удивительно, вызывало у него куда меньшее раздражение, чем могло бы вызвать до встречи с Миной. После того как в его жизни появилось она, невыносимые ранее вещи стали казаться всего лишь досадными мелочами.

Палатинская гвардия, конечно, тоже стала совсем другой. Раньше они просто выслеживали свою добычу, убивали ее, и конец.

Теперь к старомодному колу в сердце добавились современные технологии.

Палатинцы знают все о финансах и недвижимости своих поднадзорных. За банковскими счетами следят даже в тех странах, где это преследуется законом — в Швейцарии и на Каймановых островах. Если не получается прищучить самого монстра, присваивают его деньги — и с такой наглой бесцеремонностью, что и ЦРУ бы позеленело от зависти; беда в том, что Гвардия так засекречена, что даже ЦРУ ничего не знает о ней.