Спасенные дневники и личные записи. Самое полное издание - Лаврентий Берия

Положение тяжелое, но Георгий считает, что главное, мы уже его измотали. Говорит, не до конца, но спесь сбили. То фриц пер как на параде, а теперь уже понюхал, чем русская земля матушка пахнет.

Ладно, у него (имеется в виду явно Г.К. Жуков, а не немцы. – С.К.) свои дела, у меня свои.

Комментарий Сергея Кремлёва

Обстоятельства Смоленского сражения не изучены в полной мере до сих пор, и это вряд ли случайно. Даже роль таких крупных фигур, как Тимошенко и Жуков, объективно не освещена. Тем более это верно в части роли и смысла действий командующих всеми пятью оперативными армейскими группами, образованными в ходе битвы под Смоленском.

Я не могу останавливаться на Смоленском сражении подробно и коснусь этой темы лишь в той мере, в какой это полезно для лучшего понимания дневника Л.П. Берии, да и обстановки, в которой ему приходилось работать во время войны.

В громкой, так сказать, истории Великой Отечественной войны осталось имя командующего лишь одной «смоленской» оперативной группой – генерал-майора Константина Константиновича Рокоссовского. Командующий армейской группой, командарм-30 генерал-лейтенант Василий Афанасьевич Хоменко, хотя и погиб позднее в бою, в глазах хрущёвцев был «замаран» тем, что входил в «команду» боевых соратников Берии. О генерал-лейтенанте Иване Ивановиче Масленникове, командарме-29 и заместителе Берии, вообще не разговор. Через год после ареста Берии Масленникову, в предвидении неизбежного ареста, пришлось застрелиться, чтобы защитить свою офицерскую честь. После этого его имя из истории войны было вычеркнуто.

Остаются два командующих группами – генерал-лейтенанты командарм-28 Качалов и командарм-25 Калинин. И вот к ним присмотреться не мешает.

В своих «Воспоминаниях и размышлениях» образца 70-х годов маршал Жуков написал так:

«Против армейской группы В.Я. Качалова, состоящей из трех дивизий… противник бросил группу в составе 9 дивизий…

…Группа В.Я. Качалова оказалась в тяжелом положении, не многим удалось отойти и соединиться со своими. В этих сражениях пал смертью героя командующий группой генерал В.Я. Качалов».

Что ж, вроде бы вполне достойная боевая эпитафия. Но вот незадача! Если мы обратимся к докладу командующего войсками Резервного фронта генерала армии Г.К. Жукова Верховному Главнокомандующему И.В. Сталину № 2402 от 19 августа 1941 года, то прочтём следующее:

«…Я считаю, что противник очень хорошо знает всю систему нашей обороны, всю оперативно-стратегическую группировку наших сил и знает ближайшие наши возможности.

Видимо, у нас среди крупных работников, близко соприкасающихся с общей обстановкой, противник имеет своих людей. Преступную роль в этом деле играют Качалов и Понеделин. По рассказу участников боев группы Качалова, Качалов, как только появились мелкие группы противника, сел в танк Т-34 и уехал в неизвестном направлении. Все говорит за то, что Качалов умышленно перешел на сторону немцев. В танк Т-34, в котором Качалов уехал, он запретил садиться даже своему личному адъютанту…»

Как это понимать? А вот так…

16 августа 1941 года (как видим, это было ещё до информации Жукова Сталину, то есть независимо от неё) был издан приказ Ставки ВГК № 270, прочитанный во всех ротах, эскадронах, батареях, эскадрильях, командах и штабах.

Вот его начало:

«Не только друзья признают, но и враги наши вынуждены признать, что в нашей освободительной войне с немецко-фашистскими захватчиками части Красной Армии, громадное их большинство, их командиры и комиссары ведут себя безупречно, мужественно, а порой – прямо героически…»

Далее в приказе Сталина, как примеры воинской доблести, приводились имена заместителя командующего войсками Западного фронта генерал-лейтенанта Болдина (бывший командующий Западным фронтом Павлов и начальник штаба фрона Климовских уже были расстреляны, а Болдин отлично воевал до конца войны. – С.К.), комиссара 8-го мехкорпуса бригадного комиссара Попеля, командира 406-го стрелкового полка Новикова, командующего 3-й армией генерал-лейтенанта Кузнецова и члена Военного совета армии комиссара 2-го ранга Бирюкова.

Но затем в приказе говорилось о «позорных фактах сдачи в плен врагу». И первым было названо имя командующего 28-й армией генерал-лейтенанта Качалова, который «проявил трусость… предпочел сдаться в плен, предпочел дезертировать к врагу…».

Однако 23 декабря 1953 года Особое присутствие Верховного суда СССР признало, что обвинения против Качалова были ложными. Факт его смерти в бою был официально установлен и все обвинения сняты.

Тут читатель, знакомый с биографией Л.П. Берии, может сказать: «Постойте, постойте! Какое совпадение! Ведь 23 декабря 1953 года – это…»

Да, 23 декабря 1953 года – это дата официального расстрела Л.П. Берии и реального расстрела его шести соратников. И почему-то именно на этот день пришлась официальная реабилитация генерала Качалова, как и…

Как и реабилитация в 1953 году второго бывшего командующего одной из пяти «смоленских» оперативных групп генерал-лейтенанта Калинина (о нём чуть позже).

Странно! Со дня смерти Качалова прошло 12 лет, из них 8 – с момента окончания войны. И вдруг только в декабре 1953 года, да ещё и в день «казни бериевщины», истина открылась? Оно, конечно, может и так.

А может и не так!

Качалов погиб 4 августа 1941 года. А 3 августа 1941 года в 20.30. Ставка ВГК директивой № 00679 за подписью Шапошникова предписывала «группу Качалова в составе 145-й и 149-й стр. дивизий, 104-й танковой дивизии и всех частей усиления группы (выделение моё. – С.К.)… передать из состава войск Западного фронта в состав Резервного фронта».

При этом ещё 29 июля 1941 года Ставка директивой № 00579 за подписью Жукова предписывала командующему 28-й армией (то есть тому же Качалову) «…30.07. принять в состав армии 52 кд (кавалерийскую дивизию. – С.К.)… и 21 гкд (горно-кавалерийскую дивизию. – С.К.)…».

По сосредоточении в исходных районах не позднее 2 августа 1941 года указанные дивизии предписывалось «использовать для удара по тылу группировки противника, действующей против группы тов. Качалова…».

То есть к 3 августа 1941 года в распоряжении Качалова были не только три дивизии, о которых Жуков вспомнил в 1970 году, но ещё и части усиления, да плюс две свежие кавалерийские дивизии, призванные оперировать против тылов противостоящей немецкой группировки.

Конечно, легко быть стратегом, видя бой со стороны, да ещё и на отдалении в семьдесят лет. Но всё же с учётом сказанного выше облик вконец обессиленного и поставленного окружением в безвыходное положение к 4 августа 1941 года генерала Качалова как-то не обрисовывается.