Морана (СИ) - Кулаков Алексей Иванович

— Тащ военфельдшер, вы сегодня в расположении будете ночевать, так что располагайтесь на этом месте поосновательнее. Вот, туточки и полог можно задвинуть, если что… Ну, вы пока подшивайтесь, подгоняйте под себя форму и все такое прочее, а через пару часов уже и ужин подоспеет. Вечерком баньку организуем!..

Завалившись на указанную ей койку прямо поверх казенного одеяла (почти один в один с тем, которым укрывалась в детдоме), девушка обмякла и слово бы задремала, минут десять проведя в странной недвижимости. Разве что иногда легонько подергивались ухоженные пальчики, словно бы перебирая невидимые нити — да несколько раз шевельнулись губы, беззвучно что-то выговаривая…Отдохнув таким образом, беляночка плавно перетекла в сидячее положение, поправила «припаркованный» возле изголовья чемодан и вытряхнула из ранца все его содержимое. Внимательно осмотрела кучку вещей, перед тем как раскладывать на отдельные стопки и кучки, сдвинула в сторонку тоненькое нательное белье — и тихо засмеялась при виде двух кондовых лифчиков и пары явно мужских «семейных» трусов довольно-таки брутального вида, пошитых из некогда белого, а теперь скорее бледно-желтого плотного сатина. Фыркнула при обнаружении на рубчатой глади вафельного полотенца чернильного штампа с шифром медсанбата, и заинтересованно выгнула левую бровку при виде стандартного «несессера армейского». В укладке которого, помимо таких сверхнеобходимых ей вещей как безопасная бритва с тройкой запасных лезвий и кисточки-помазка, нашлась увесистая банка мятного зубного порошка с щеткой, и складная расческа. Но настоящим сюрпризом стала подлинная жемчужина армейской гигиены — дегтярное мыло для ног! Ядреный запах которого сам по себе был смертелен для бактерий, а водный раствор наверняка убивал не только болезнетворные грибки, но и вообще любую жизнь…

— Ф-фу!

Сморщившись от густого амбрэ, Саша вернула термоядерное средство портяночной гигиены обратно в бакелитовую мыльницу, и гораздо благосклоннее освидетельствовала солидный брусок обычного хозяйственного мыла. Открыла плоскую коробочку все из того же коричневого бакелита и погляделась в приклеенное изнутри к крышке квадратное зеркальце; взвесила на ладони щипчики для ногтей, провела кончиками пальцев по двум деревянным пластинкам с плотно намотанными на них белыми и черными нитками… Укладывая все это богатство обратно в несессер, которому до звания командирского не хватало только отсутствующего одеколона после бритья (ну или дезодоранта), пробормотала не совсем понятное:

— Ну ведь могут же, когда захотят!..

Переложив часть вещевого довольствия в свой несуразно длинный прямоугольный чемодан с потертой биркой Брянского завода скобяных изделий, и свеженьким «клеймом» минского детского дома номер четыре, Александра занялась приведением себя в приличный армейский вид. У складского старшины глаз был наметан (и не раз набит и подбит, судя по форме его носа) так что подшивать и подгонять пришлось всего ничего: как раз к приближающемуся ужину она успела сменить легкую и удобную гражданскую одежду на практичную и носкую военфельдшерскую «спецовку» с двумя «кубарями» в петлицах. И, хм, с вызывающе-одиноким значком Минской школы снайперской подготовки на правой половине груди.

— М-да.

Согнав неизбежные на необмятом обмундировании складки за спину, и пару раз топнув на пробу поблескивающими даже в палаточном полусумраке сапогами хромовой кожи, практикантка едва заметно поморщилась. Ибо успела заметить, что, несмотря на строгий военный дресс-код, женский личный состав медсанбата внаглую и открыто нарушал Устав. Предпочитая носить на ногах не положенные всем сапоги — а легкие и куда как более комфортные по летней жаре сандалии и туфли. И юбки с беретами у всех были сплошь от парадно-выходной формы, темно-синие: более того, у одной армейской модницы Саша разглядела помаду на губах, золотые серьги и ушитую на бедрах и груди форменку. Воистину, даже известным своим цинизмом медикам ничто человеческое было не чуждо, и никакие большие маневры и очередные учения по обороне Минского УР-а не могли этого изменить!Жаль только, что практиканткам такие радости жизни были недоступны: по мнению командования, молоденькая медичка была обязана стойко превозмогать любые неудобства и всячески проникаться медсанбатовским духом.

— Тащ военфельдшер⁈

За неимением двери и вообще надежных стенок, вернувшийся за подопечной пожилой сержант из хозвзвода просто шумно откашлялся и осторожно потыкал пальцами в брезентовый полог, заставив тот заколыхаться.

— Да?

— На ужин пора.

Когда отдернулся полог, сержант от неожиданно властного и давящего взгляда молоденькой медички сначала замер и невольно вытянулся, а затем отмахнул ей воинское приветствие: однако, когда красивая блондиночка помягчала лицом и едва заметно кивнула в сторону выхода из жилой палатки, понятливо расслабился и облегченно выпустил воздух из груди. Шагая наружу, служивый заранее пожалел санитаров, которых отдадут под командование новенькой фельдшерицы. Загоняет мужиков, ей богу загоняет и застроит! А с виду-то, экий нежный цветочек⁈ Придерживая полог на входе из палатки, дабы «цветочек» могла свободно пройти, сержант зацепился глазами за две фигурки молодых женщин, с чемоданчиками в руках приближавшихся к шлагбауму на пропускном пункте. Влет опознав в скромно одетых молодухах очередных новых фельдшериц, он задумчиво-предвкушающе огладил пышные «буденовские» усы и тут же непроизвольно закаменел при виде приближающейся к КПП небольшой колонны бронетехники.

— Никак наш комдив пожаловал⁈

Ненадолго притормозив перед плавно пошедшей вверх ошкуренной лесиной с прикрученным к ней противовесом, в расположение медсанбата медленно вкатились два легких пулеметных бронеавтомобиля, и басисто порыкивающий мотором тяжелый колесный бронетранспортер. С отсутствующим штатным крупнокалиберным пулеметом, зато с упруго колыхающимся в воздухе длинным хлыстом радиоантенны, выдающей командно-штабную модификацию шестиколесного армейского транспорта.

— Ох, ё!

Такими представительными кавалькальдами в окрестностях Дзержинска обычно разъезжали командиры в генеральских чинах, поэтому неудивительно, что в медсанбате тут же началась тихая суета. Первыми растворились в неизвестности бойцы из хозвзвода и вообще любые незанятые на работах нижние чины; следом за ними исчезла из вида большая часть медсестер и санитаров. Зато на первый план выдвинулся товарищ военврач второго ранга Тюленев, с деловито-радостным видом поспешивший навстречу…

— Товарищ сержант, а кто приехал?

Осознав, что новенькая фельдшерица (к которой его прикрепили вплоть до отбытия оной на место практики) не собирается скрываться от зорких взглядов нежданных гостей, сержант быстрой скороговоркой пояснил, что к ним на ужин заглянул комендант всея Минско-Слуцкого укрепрайона, сам генерал-майор Зыгин. Не один конечно, а со «свитой» из двух адъютантов-старлеев, бравого капитана-артиллериста и утомленного солнцем явного штабиста с тремя «шпалами» подполковника. Кроме них, к генеральской особе прилагалось отделение охраны, связист и три водителя-механика, при виде которых помощники кашевара тут же засновали между полевой кухней и столами, разнося миски с горячими щами и мелко порубленные (пардон, крупно порезанные) кирпичики недавно испеченного черного хлеба.

— Благодарю, вы можете быть свободны.

Да сержант уже давно бы ушел по-тихому, но командир хозроты за такой фортель обязательно бы его вылюбил и высушил, так что…

— Ух ты, ёп же в душу в бога мать!!!

Присев от неожиданности, служивый подхватил слетевшую с головы пилотку и уставился на сбившего ее здоровенного ворона, бесшумно спланировавшего на руку к… Да какой это цветочек, это, мать ее, натуральный чертополох!!! Словно подтверждая это, крылатый шкодник басисто и насмешливо каркнул:

— Кро-ор!.. Кр-ра?

Конечно, такое не осталось без внимания: первым в сторону блондиночки с ее ручной птичкой уставился носитель генеральских лампас, со всей своей свитой. Затем к зрителям присоединился и врач-организатор медсанбата, умудрившийся одним коротким взглядом известить пожилого сержанта о грядущем начальственном разносе, и бесконечно-длинной череде нарядов вне очереди.