Город спит, просыпается магия - Коллектив авторов

самому Каракозову претензий нет, я потом делал независимые анализы. Благословение, чистка кармы – всё прошло как надо. Только не подействовало.

Я задумался. Что-то в рассказе Кирюхи меня зацепило. Что-то очень знакомое, только совершенно не связанное с Каракозовым, практиками, магией.

– У тебя телефон не сменился с тех пор?

Парень пожал плечами и молча протянул визитку. Я пробежал по ней взглядом, отметил высокую должность, не последнюю в городе IT-контору. Хотя ничего это не значило, когда речь шла о высоких материях. Я махнул визиткой:

– Поговорю кое с кем. Если что нарою, наберу.

Когда я вернулся из столовой, обеденный час (перетекавший, впрочем, обычно во все два) ещё не закончился, а потому в комнате, где я работал, за дверью с надписью «Отдел транспроводников и электро-магических взаимодействий» было совсем пусто. Тринадцать столов, компьютеры, осциллографы, несколько паяльных станций. Я прошёл к себе в уголок и достал из ящика старую печатную плату, которую использовал для тестов. Подцепился проводами к контактам и щёлкнул тумблером источника питания, скосив взгляд на экран – пять вольт. Тут же на плате приветливо загорелся красный светодиод.

– Нет, друг, мне нужен не ты.

Колёсико-регулятор я нашёл на ощупь. Шесть вольт. Семь. Восемь. Светодиод замерцал ярче, предел был уже недалеко. Но я уставился на трёхвыводную микросхему на другом краю платы. Она зашипела, явственно плюнула, а потом над корпусом возникла крохотная головка чумазого чертёнка. Я криво ухмыльнулся:

– Привет, Энди!

– Совсем с катушек съехал? – раздался повизгивающий возмущённый голос. – Сожжёшь всё к матери! Снизь напряжение!

– Поговорим – снижу.

– А без этого шантажа никак? Поговорить и без насилия можно!

– Можно. Но будто бы ты просто так вылез.

– А не о чем говорить с тобой! – воскликнул Энди, а потом непоследовательно продолжил. – Ну, говори!

Я с полминуты собирался с мыслями, снова снизив напряжение до пяти вольт. Чертёнок не исчез, заинтересованно поглядывая на меня. Ему тоже было любопытно.

– Вот скажи, Энди, в каком случае может не помочь благословение? И даже сделать хуже?

– Лишь бы отвлекать по пустякам, – чертёнок фыркнул, демонстративно отвернувшись.

– Тебе всё равно делать нечего. Так что?

– В случае, если заклинатель – криворукий недоучка!

– Пациент был благословлён, это подтверждено. И да, предупреждая дальнейшие вопросы, заклинатель – Каракозов.

Энди вновь повернулся ко мне, округлив глаза. Это имя хорошо знали все черти, даже самые мелкие. Повернулся – и глубоко задумался, пробормотав:

– Подтверждено, говоришь? Есть один вариант. Но это очень зависит от того, кто именно наводил благословение.

– Я же сказал…

– Слушай! – резко прервал меня Энди. – Ты инженер? Вот и инженерь, а не лезь за пределы своей компетенции. Заклинатель – просто, – чертёнок щёлкнул пальцами, – пользователь, нажимает на кнопки, не более того. Заставляет действовать существо из нашего, трансцендентного плана. Вроде меня, но я так – сигналы по плате гоняю, а это был демон калибра повыше, особенно если речь о Каракозове.

– А благословения не ангелы наводят?

Энди презрительно махнул ручкой:

– Может, и ангел, здесь нет прямой зависимости. Но эти бездельники редко на Земле появляются.

– Ну хорошо, и в чём логика?

– А вот здесь, мой друг, – произнося последнее слово, Энди скорчил рожу, – ты попал в самую точку. Хотя, наверно, сам этого не понял. Если сюда, – он ткнул пальцем в микросхему, из которой вылез, – подать две единицы, что будет?

– Единица, – уверенным тоном ответил я, но Энди продолжал выжидающе на меня смотреть. – Логическое сложение, это простая функция. Но… Не единственная.

– Именно. Наконец начинаешь думать мозгами. Разумеется, процессы там происходят иные, но суть логики всегда остаётся прежней.

– Погоди. Но само благословение – это только одна переменная. Значит…

Энди всплеснул ручками:

– Умнеешь на глазах! Значит, она была не единственная.

– И, если предположить, что он на тот момент был проклят? Да нет, слишком он успешен для проклятого.

– Не то, – теперь чертёнок был серьёзным. – Проклятие Каракозов распознал бы. А вот на прошлые благословения смотрят крайне редко, потому что обычно человек о них знает. И если твой друг о нём не знал, то новое благословение могло сработать как угодно – и в плюс, и в минус.

– И что делать? Если предположить, что теперь он после благословения проклят, то, чтобы снять проклятие, его надо снова благословить? Или это не обязательно сработает именно так?

– Благословение каждой сущности работает по-разному. Вряд ли есть смысл спрашивать даже у самого заклинателя – мы бережём нашу логику пуще собственного имени. Ты вот обо мне знаешь всё – и теперь шантажируешь!

– Я помощи прошу.

Энди замолчал на долгую минуту.

– Мне такие практики не под силу. Но я знаю ещё одно имя. Поможешь мне – я его назову.

– Чего ты хочешь-то?

– Скучно мне! Запер в ящике, я здесь вечность проторчу. Пообещай найти мне другое место.

* * *

На самом деле, пустыри я любил. Точнее их очарование уединения и природы, побеждающей город. Но вот бывать на них ночью мне почти и не приходилось – необходимости не было. А уж с гримуаром под мышкой – ненароком почувствуешь себя героем дешёвого ужастика. Но описание ритуала гласило – пространство меж днём и днём, меж землёй и небом, меж двумя деревьями, меж двумя хоромами. Я сначала не поверил, но в тексте реально значились хоромы – надеюсь, ПИКовские новостройки подойдут. Хорошо хоть обойдётся без крови девственниц.

Радовало, что хотя бы к инструментам претензий не было. Рисунок я выводил прямо на земле ножом, нацепив налобный фонарик. Видно было плохо, но я старался, периодически поминая чёрта. Нет, не Энди, а того самого метафорического чёрта, который дёрнул меня помогать полузабытому знакомому, с которым мы и в лучшие годы обменивались всего парой слов.

Сложнее пришлось с текстом призыва. Имя – ещё не всё. Ритуал был старый, а гримуар хоть и перевели со староарамейского, но главные слова остались набором букв. Поэтому я, пытаясь хотя бы чисто логически уловить произношение, бормотал заклинания, закругляя части уже по-русски веским:

– Явись, Эквиа!

Линии, выведенные меж пожухлой травы, налились лунно-белым светом. Стало ещё неуютнее, а тело пробрала дрожь – от ночной прохлады или от страха, уже не имело значения.

– Ответь, Эквиа!

Знаю ли я вопрос? Времени на раздумья не оставалось, а сомнений в том, что я всё делаю правильно, тем более – пространство над кругом призыва наливалось сиянием, в котором проглядывал силуэт.

– Подчинись, Эквиа!

Уверен ли я, что хочу и, главное, могу подчинить трансцендентную сущность, которая старше, умнее и сильнее меня? Впрочем, своего научрука я уже пережил, а страшнее