Тупик Гуманизма - Арсений Миронов

В ужасе, ощущая, как цепенеют от смертного уныния мысли, Литот судорожно перебирал каналы. Слишком поздно… Ничто не развлекало его, ничто не могло заинтересовать. Экстремальная шок-программа «Плюсы и Анусы» уже казалась скучно-благообразной, как майский утренник в детском саду. Сериал «Гнойная клоака» теперь напоминал ему мыльную оперу для чистеньких старушек. Даже телевизионный конкурс экспресс-ругани среди родственников «В семье не без удода» не шокировал Литота, как прежде, матерными перебранками отцов и детей.

Поспешно, с надеждой переключился он на авторскую программу «Кое об чем-то», целиком посвященную обсуждению персональных особенностей фекальной жизни великих людей. Улыбчивая ведущая в темно-коричневой юбочке, коричневых тапочках и коричневой кепочке рассуждала о нюансах цветовой палитры выставочных экскрементов победительницы конкурса «Мисс Вселенная-2099» – Литот зевнул и переключился на детский порнографический канал «Валеологинька для самых крохотных».

На экране возникли два пушистых телеведущих: нежно-розовый кролик Гигиешка и кучерявый пуделек Сношарик.

– А теперь, девочки, мальчики, и все те, кто еще не определился, давайте повторим, какие виды альтернативненького сексика были приняты в Древней Вавилонии! – весело предложил кролик, роняя слюну.

– Сексик – это так же просто и здорово, как почистить зубки, – добавил щенок, блестя черными солнцезащитными очками.

Скучно и страшно. Порфирия тронул за сердце безоглядный ужас: нет, он уже не мог развлечься. Тоска сковала сердце, пронзила легкие ледяными иглами, стало больно и холодно дышать.

Зачем жить? Чтобы удовлетворять потребности? Нужно ли рождаться, чтобы потом не испытывать ничего, кроме потребностей? А в конце что – смерть? Смерть становится самой главной жизненной потребностью, которую тоже надо удовлетворить… А зачем существовал? А существую ли я вообще?

Он вздрогнул, на миг вынырнул из ледяной черноты самоубийственных мыслей. Оставалось последнее средство:

– Захар! Давай битву гладиаторов, – простонал Порфирий. Он ненавидел это шоу. Но теперь только оно могло его спасти.

Первое, что он увидел: это ворох окровавленных кишок, болтавшихся под куполом огромной арены. Раздувшиеся кишки были выполнены из специально раскрашенной резины, а которую закачан разогретый газ – вся конструкция представляла собой колышущийся желто-голубо-красный клубок радиусом метров двадцать. Под кишками виднелась небольшая, залитая светом оранжевая арена для поединков – со всех сторон облепленная тысячами вопящих зрителей.

– Мы пр-р-редставляем-м!!! Наших полуф-ф-финалистов! – торжественно растягивая слова, ревел в динамиках голос прославленного ведущего Джека Ги Ги, известного благодаря своему голосу, похожему на звук ржавой гильотины. – Они согласились биться на смер-р-рть! Они подписали контр-р-ракт! Они обе больны мегасплином-м-м! Они обе имеют право на усыпление! Но они выбр-р-рали более веселый способ уйти из жизни-и-и!

Зал неистовствовал, под куполом густо цвели фейерверки, по жирно блестящим оранжевым матам на ринге хлестал пестрый дождь объедков, бустых бутылочек из-под кула-кулера и шариков с краской: так зрители выражали свое нетерпение в ожидании свежей гладиаторской крови.

– Мы представляем-м-м!!! Наших бойцов на сегодня-а-а! В кровавом углу ринга – неподражаемая! Быстр-рая как мол-лния-а-а! Жуткая как смер-р-р-ть! Гла-ди-ат-рес-са Эпилия Цой, дочь богатого землевладельца!

Экран аж рябью покрылся от восторженного рева толпы: в полу ринга открылся люк, и появилась сначала коротко стриженная рыжая голова девушки, потом тощие плечи, покрытые плотным слоем загара, затем остальные части костлявого тела, затянутого в оранжевые бриджи. Литот сразу вспомнил, что случайно видел кусочек репортажа про Эпилию по одному из желтых каналов, когда гулял по переулкам окружного шоппинг-центра. Эта девушка-гладиатор была дочерью очень богатого гражданина, достигшего высокого градуса Гильдии Живости и владевшего несколькими автостоянками в самом центре. По телевизору сказали, что богатенькая Эпилия с детских лет не имела ни в чем нужды, в ранней юности вкусила все блага жизни и к 25 годам абсолютно пресытилась ею. Сначала ее хотели просто усыпить [45], но потом друзья уговорили дочку миллионера принять участие в конкурсе гладиаторов (известно, что приблизительно в 10 процентах случаев после успешного участия в поединке больные мегасплином в силу необычайной остроты впечатлений на несколько лет излечиваются от своей хандры).

«Неужели эта хрупкая девушка способна кого-то убить?» – удивился Литот и тут же радостно заерзал в кресле: ага! Интерес к жизни просыпается!

– Эпилия дошла до полуфинала, поразив восемнадцать противников! – выкрикнул ведущий, будто отвечая на недоумение Литота. – Сегодня она как обычно будет драться как беспощадная пантера-а-а!

– А вот и ее противник, а точнее, противница-а-а! – заорал из другой соседней комментаторской будки еще один ведущий с голосом, похожим на запах протухшего клея. – В смоляном углу ринга-а-а… Чудовищная… Без-з-зжалостная-а-а… Магрис Турундула Мумез!!!

В полу ринга открылся еще один лючок, и появилась голова в стальных очках и сиреневых буклях, вслед за которой выползло наружу маленькое сухонькое тельце опытной гладиаторши в голубеньком халате и домашних туфлях. Это была бывшая учительница геохимии, свихнувшаяся от скуки и безуспешно пытавшаяся умереть уже полгода – однако неизменно выигрывавшая поединок за поединком в силу неимоверного везения.

– Бойцы занимают позиции… Выбирают оружие… Сейчас судья подаст сигнал…

Верткий робот на блестящем серебристом моноцикле прошмыгнул меж двух воительниц, проверяя готовность гладиаторов к полуфинальной схватке. Рыжая пантера Эпилия замерла с огромным мясницким тесаком в руке. Старушка Мумез хладнокровно переломила старинную двустволку, проверила патроны и сухоньким пальчиком поправила очки на рябой переносице.

– Гонг! – завизжали оба ведущих разом, в ту же секунду грохнул выстрел, и арену окутало сизым дымом, из которого вывалилась вбок оглушенная Эпилия с черной от копоти прической. Пьяно шатаясь, она неловко метнула тесак в середину вонючего облака пороховых газов – чуткие микрофоны тут же уловили вопль пораненной Мумез.

– Бойцы обменялись первыми ударами! – захлебываясь слюной, крикнул второй ведущий. – Обе получили легкие ранения и теперь выбирают новое оружие.

– Арена затянута дымом, и нам плохо видно, что же происходит, – простонал первый ведущий. – Ах нет, смотрите-е! Мы отчетливо видим, как Мумез бьет соперницу скалкой по голове-е!

– О-о-о!!! – радостно заорал его коллега. – Какой накал схватки-и! Какие жестокие удары-ы! Старушка наверняка проломила барышне голову-у! Вот что значит опыт!

Неужели Эпилия проигрывает?! Центурион вскочил с места, в ярости дернул запонку, да так, что оторвал манжет на пижаме. Так нечестно, у нее скалка! Да эту проклятую старуху давно пора выпотрошить и размазать по рингу!

Бросился, пнул ногой сервировочный столик – стаканы рассыпались, покатились. А сам подумал краешком левого полушария: отлично! Зацепило, повело… В душе возникло легкое жжение. Этот маленький огонек гнева надо раздуть, раскочегарить!

– Звук! Громче, Захар, громче! Больше кровищи!

– Но посмотрите! Смотрите скорее! – бился в эпилептическом восторге ведущий. – Отважная Эпилия успела выхватить каминные щипцы! Вот она ухватила противницу за ногу и рвет, рвет ее на части, кромсает маленькими кусочками!!! Она повалила ее мордой вниз! Она мутузит бедную старушку и вот-вот выпустит ей кишки, чтобы потом размазать по рингу!

Квестор не стал досматривать поединок до конца. Закрыл глаза и с блаженной улыбкой откинулся на спинку кресла. Он победил. Он сумел справиться с приступом смертельной скуки: зеленый и едкий огонечек радостной злобы, потрескивая, разогревал кровь внутри сердечной мышцы. Снова захотелось работать, конкурировать и побеждать.

«Забавно, – подумал он, присаживаясь к столу, – а ведь я превращаюсь в настоящую машину правосудия: работаю на энергии гнева. Злость – мое топливо…»

– Да, Захар… – подумал Литот вслух. – Прошли мы с тобой по краю пропасти.

– Вам стало лучше, профессор?

– Хе-хе. Им не вывести меня из игры! Они явно кодировали меня на самоубийство от внезапного приступа мегасплина, спровоцированного и усиленного алкогольным опьянением.

– Кто «они», профессор? Я не имею чести понимать…

– Кто-то из двоих: либо черный, либо рыжая, – усмехнулся Порфирий, вправляя запонку на рваном манжете. – Не дают, старику, мне покоя…

Да где же он ухитрился наглотаться этих манипулятивных импульсов? Обычно гипнотические императивы «зашивают» в звучание какой-нибудь модной песенки: настойчивый шепот манипулятора неразличим на фоне громкозвучных инструментов, но подсознание слушателя его воспринимает и усваивает, порождая чувственные импульсы: желания, позывы, помыслы. Так, например, в текст древней композиции «Арматура» рок-группы «Эрозия слизи» были зашиты адресованные толпе сигналы крушить витрины и поджигать автомобили на улице – в результате были спровоцированы знаменитые бесчинства футбольных фанатов в дремучем 2002 году на Манежной площади.