2009 № 9 - Мария ГАЛИНА

— Хорошо, — мрачно кивнул я. — Чего вы хотите?

— Я помогу вам, — сказал он, — при условии, что вы правдиво ответите на один вопрос. Вчера вечером, когда они обсуждали, что делать, вы предложили выбрать мишенью производные рынки. Почему? Пожалуйста, правдиво.

Я попытался вспомнить:

— Ну, честно говоря, я немного выпил...

— Да, продолжайте.

— И немного им подыграл... Ладно, я не лучше вас.

— Продолжайте.

— Я решил, что это безопасный ответ. Никто в действительности не знает ценности базовых активов производных ценных бумаг. Рейтинговые агентства лишь изображают покой и безмятежность. Если где и есть рынок, основанный на чистом доверии, то он здесь.

Собеседник кивнул, будто бы поверил. Потом поднялся и позвал из-за двери Самарту.

— Ну? — спросил мистер Самарта, переводя взгляд с меня на него и обратно.

Когда мы были одни, Месситер вел себя непринужденно и дружелюбно. Теперь же он в одно мгновение устрашающе переменился. Он смотрел на меня жестко и холодно.

— Это один из них, — произнес он, почти шипя от злости. — Массачусетский наймит!

— Я так и думал, — сказал мистер Самарта.

— Постойте! — запротестовал я. — Месситер, вы сказали...

Но мистер Самарта уже отдавал приказы полицейским, которые тут же вошли, чтобы отконвоировать меня обратно в камеру. На этот раз они посыпали порог своей священной травкой, дабы наверняка удержать меня от колдовства, понуждающего их на ненадежные инвестиции.

Я несколько часов проторчал в этой душегубке, пока отсутствие туалета не стало проблемой, которую не смогла бы решить вся экономагия Земли. Мне удалось привлечь внимание стражника, и он повел меня по коридору в уборную. Возвращаясь и проходя мимо его стола, я увидел свой наладонник и даже не успел подумать, как протянул руку и забрал его. Я ожидал, что он тотчас же это заметит, но мне повезло и вот пишу тебе письмо. Знаю, ты думаешь, что я принял не все меры сообразно обстановке. Конечно, мне следовало предвидеть, что этот жулик меня не отпустит, раз уж я его раскусил. Но учти, пожалуйста, что за эти три дня я почти не спал.

И пожалуйста, свяжись с посольством Британии и дай им знать, что я сижу в тюрьме, обвиняюсь в шпионаже и колдовстве. Мне нужен адвокат. Я не совсем понял, что они намереваются делать со мной.

Саймон.

Джейн!

Почему ты мне не отвечаешь? Ты получила мое последнее сообщение? Я даже не представляю, что здесь происходит. Я в полной изоляции. Ни адвоката, ни какой-нибудь весточки извне. Пожалуйста, напиши мне. Дай знать, удалось ли тебе связаться с посольством, в курсе ли они, что я в тюрьме. Не бросай меня.

В полном отчаянии,

Саймон.

Джейн!

Я не знаю, что делать. Посоветуй что-нибудь.

Чуть раньше, сегодня вечером, они пришли забрать меня из тюремной камеры. Я ожидал, что придется посетить что-то наподобие суда, но когда дверца полицейского фургона открылась, я снова оказался в гостинице. Словно повторяющийся сон! Два офицера в штатском сопроводили меня к лифту, и мы снова направились в пентхаус. Когда двери открылись, маска богини-ведьмы Рангды бешено скалилась мне со своей гробницы. Мне предложили выйти одному.

Шарлатан Месситер стоял возле стены-окна со стаканом в руке, глядя на остроконечные башенки и пропасти этого фантастического города. Солнце садилось, и все здания светились оранжевым в лучах опускающегося светила.

Он услышал, что я вошел, и повернулся, снова добродушный и довольный собой. Он поднял бутылку и предложил:

— По маленькой?

Элитное односолодовое виски.

— Да, если не возражаете, — тут же согласился я.

Он прошел к бару за стаканом и налил изрядную дозу универсального расслабляющего средства. Я никогда не пробовал ничего столь приятного и желанного.

— Теперь мы все можем отдохнуть, — провозгласил он. — Бабочка улетела. Даже ваши работодатели уже не смогут ее остановить.

На этот раз я твердо решил потакать ему, со всем соглашаться и не давать повода для споров. Но не смог удержаться от саркастического вопроса:

— Вы имеете в виду, что напустили порчу на Штаты?

— На самом деле вы не думаете, что мы на это способны, не так ли? — сказал он. — Ну, погодите. Довольно скоро вы все увидите.

Мы сидели вдвоем на барных табуретах, а позади нас разворачивался туманный вид прекрасного города. Он сказал:

— Так где же они нашли вас, юный Саймон Месситер? Между прочим, оказывается, мы с вами дальние родственники.

Я хотел сказать: «Очень жаль», но остался верен своему решению быть любезным и ответил:

— Моя подруга Джейн показала мне объявление о вакансиях и уговорила написать заявление.

— Так просто? Ладно, одобряю ваше старание. Вы преуспели, изрядно всех напугав. Я редко встречаю аспирантов вашего возраста, которые интересуются чем-то большим, чем схемами наискорейшего обогащения — типа заставлять людей посылать деньги свергнутым нигерийским королям но Интернету и прочие детские игры. Никаких долговременных честолюбивых замыслов.

— Вы предлагаете мне работу? — кисло проговорил я.

— А вы хотите? серьезно спросил он.

Он захватил меня врасплох. Признаюсь, мне было и оскорбительно, и лестно получить предложение стать помощником квалифицированного мошенника (признаюсь, когда тебя считают подходящим кандидатом на место подмастерья опытного жулика, это и оскорбительно, и лестно). Отделить легковерных новых капиталистов от их богатств — это не та карьера, на которую я рассчитывал. Это совсем другое, не обычный банковский подход.

— Доходную, не так ли? — предположил я.

— Очень. Но я занимаюсь этим не только из-за денег.

Я уставился на него:

— А почему еще?

Он определенно задумался.

— В этой чисти мира есть чему поучиться. Восточные страны только начинают осознавать свою истинную силу, совершенствовать технологии, повышать качество жизни... Они думают, что надо учиться у нас, но на самом деле у них иной путь. Если мы не встанем во главе их развития, то через несколько десятилетий будем на них горбатиться.

Это прозвучало так похоже на твои слова, Джейн, что я чуть не заподозрил тебя и тайном сговоре с ним.

Извини, шучу.

— Мы принадлежим древней почтенной профессии, юный Саймон, — убеждал он. Но наши коллеги консервативны и самодовольны. Европейская традиция экономантии слишком долго имела большое влияние, поэтому мы думаем, что неуязвимы. Как же мы ошибаемся...

Из-за виски он явно потерял контроль и впал в болтливость. Он положил локти на барную стойку и начал объяснять: