Колесо страха - Абрахам Меррит

Мак Канн продолжал свой рассказ.

— Мы поехали дальше, и я видел, что старый козел очень возбужден, он все время жевал свои усы. Наконец мы приехали в место, о котором он говорил. Осмотрелись. Хорошее место. Похоже на такое, которое я хотел бы купить, как я ему рассказывал. Старый каменный дом, много комнат – для востока. Меблированные. Мы немного побродили вокруг и скоро увидели стену. Все, как сказал старый козел. Нужна артиллерия или тринитротолуол, чтобы пробить ее. Эф бормотал, чтобы я не особенно на нее смотрел. Большие ворота поперек дороги, похожи на стальные. И хоть мы никого не видели, мне показалось, что за нами все время следят.

Мы походили тут и там, потом вернулись к дому. И тут старый козел беспокойно спросил меня, что я думаю, и я сказал, что все в порядке, если цена устроит, и какая же цена. И он назвал сумму, от которой я замигал. Не потому, что велика, наоборот. И тут у меня появилась мысль. Я сказал, что хочу посмотреть еще несколько домов. Мы еще там походили, а мысль не выходила у меня из головы.

Было уже поздно, когда мы вернулись в деревню. На пути назад остановились поговорить с одним человеком. Он сказал: «Эф, еще четверо исчезли из бедной фермы».

Старый козел заерзал и спросил, когда. Тот ответил, прошлой ночью. Сказал, что управляющий хочет позвонить в полицию. Эф как будто что‑то стал подсчитывать и сказал, что всего уже около пятидесяти. Тот сказал, да. Они покачали головами, и мы поехали дальше. Я спросил, что это за бедная ферма, он ответил, что это в десяти милях, там живут нищие, и вот последние три месяца они стали исчезать. И у него появилось то же испуганное выражение, и он заговорил о другом.

Ну, мы вернулись в «Беверли Хаус». Там было много местных жителей, и они отнеслись ко мне с почтением. Видимо, Эф сказал им, кто я такой, и это было что‑то вроде комитета по встрече.

Один из них встал и сказал: хорошо, что я вернулся, но надо было мне вернуться раньше. Они уже знали об исчезнувших нищих, и им это не понравилось.

Я поужинал, вышел, людей прибавилось. Они будто собирались вместе, чтобы не так бояться. А моя мысль становилась все настойчивее. А мысль заключалась вот в чем. Я ошибался, думая, что Эф заботится только о выгоде. Мне показалось, что они все страшно напуганы и, может, решили, что я тот самый человек, который может им помочь.

Наверно, Партингтоны там были большими шишками, и вот я, один из них, возвращаюсь. Можно сказать, послало само небо, как раз вовремя. Я сидел, прислушивался, и все разговоры крутились вокруг бедной фермы и француза.

Около девяти пришел еще один. Сказал: «Нашли двух исчезнувших нищих». Все подошли ближе, и Эф спросил: «Где?» И тот ответил: «Билл Джонсон приплыл вечером. Увидел за кормой двух утопленников. Подцепил их. На пристани они со стариком Си Джеймсоном рассмотрели их. Говорит, что он их знает. Сэм и Мэтти Вилан, которые уже три года жили на ферме. Так и лежат на пристани. Наверно, упали в воду, ударились о камни и утонули.

«Как это ударились о камни?» – спросил Эф. И тот ответил, что у них в груди ни одной целой кости. Ребра все разбиты, похоже, их много дней колотило о скалы. Как будто их к ним привязали. Даже сердца раздавлены…

Я почувствовал тошноту и гнев; услышал внутри себя голос: «Так было в старину… так убивали твой народ… давным–давно…» Тут я понял, что вскочил на ноги и Билл удерживает меня за руки. Мак Канн тоже вскочил, но на лице его не было удивления, и я подумал, что он не все нам рассказал.

Я сказал:

— Все в порядке, Билл. Простите, Мак Канн.

Мак Канн мягко ответил:

— Ладно, доктор, у вас свои причины. Ну, вот, тут в комнату вошел долговязый парень с пустыми глазами и расслабленным ртом. Никто не произнес ни слова, все только смотрели на него. Он подошел ко мне и стал смотреть. Потом задрожал и прошептал: «Она опять скачет. Скачет на черной лошади. Прошлой ночью скакала, и волосы развевались за ней, и собаки бежали у ее ног…»

Тут он испустил пронзительный крик и стал подпрыгивать, как игрушка на резинке, и кричать: «Это не собаки! Не собаки! Уберите их от меня! Боже… уберите их от меня!»

И все вокруг стали его успокаивать: «Успокойся, Лайас, успокойся». И увели его, а он продолжал кричать. Оставшиеся молчали. Смотрели на меня серьезно, выпивали, потом уходили. Я… – Мак Канн заколебался… – я был потрясен. Если бы я был старым козлом, я бы показал вам, как кричал Лайас.

Как будто дьяволы ухватили щипцами его душу и вытаскивают, как гнилой зуб. Я выпил еще и пошел спать. Старый Эф остановил меня. Он был бледен, и борода у него дрожала. Принес еще кувшин и сказал: «Задержитесь немного, мистер Партингтон. Нам показалось, что вы согласны поселиться тут. Если вам не подходит цена, назовите вашу. Мы согласимся».

К этому времени не нужно было быть гением, чтобы понять, что вся деревня напугана до смерти. И по тому, что я слышал и видел, я их винить не мог. Я сказал Эфу: «Эти нищие. Как вы думаете, куда они исчезают? Кто их забирает?»

Он огляделся, прежде чем ответить, потом прошептал: «Де Керадель».

«Зачем?»

Он опять шепотом: «Для своего каменного сада».

Раньше я бы над этим посмеялся. Но тут мне смеяться не хотелось. И я сказал ему, что место мне нравится, но завтра я вернусь в Нью–Йорк и подумаю, а тем временем почему бы им не заявить в полицию? Он ответил, что деревенский полицейский испуган так же, как и все остальные, и он уже говорил с офицерами, но те решили, что он спятил. На следующее утро я расплатился и обещал через день–два вернуться. Небольшая делегация явилась попрощаться со мной и уговаривала вернуться.

Интересно было бы взглянуть на это место за стеной и особенно на то, что Эф назвал каменным садом. У меня в Провиденсе друг, у него есть гидросамолет. Я поехал к нему и договорился, что вечером полетим над поместьем Кераделя. Полетим над берегом. Ночь была лунная, и мы вылетели в десять. Когда подлетали, я достал бинокль. Все вокруг ясно, но над этим местом поднялся туман. Быстро поднялся, будто хотел обогнать нас.

У причала, в глубокой бухте, стояла большая яхта. Она направила на нас прожектор. Не знаю, то ли хотела ослепить, то ли выяснить, кто мы и откуда. Я попросил лететь к дому, и мы ушли от прожектора. Я поднял бинокль и увидел длинный старинный каменный дом, полускрытый холмом. И еще увидел кое‑что, от чего поползли мурашки… как от воплей Лайаса. Не знаю, почему. Много больших камней, расположенных кругами, и большая груда камней в середине. Туман вился вокруг, как змеи, и среди камней поблескивали огоньки… серые огоньки… какие‑то отвратительные…

Мак Канн смолк, дрожащей рукой поднес ко рту бокал и выпил.