Архив Троцкого (Том 1) - Юрий Фельштинский

6. Выдвижение лозунга Советов в июле (?), т. е. после тяжких поражений революции, должно было, очевидно, означать, что китайская революция непосредственно подошла к периоду перерастания ее в социалистическую. Но тогда остается спросить, почему этот лозунг, выдвинутый в одной единственной передовой статье, был после того так основательно забыт и почему об этом лозунге «Правда» ничего не говорит теперь, когда движение революционных отрядов делает известные успехи при содействии рабочих и крестьянских масс? Или лозунг Советов, послуживший в известный момент для прикрытия отступления (Сталина—Бухарина), оказывается непригоден для нового наступления революции?

7. Как видно из некоторых комментариев «Правды», официальное руководство относится к новому революционному движению, связанному с отрядами Хэ Луна и Е Тина, сдержанно и осторожно, т. е., по существу дела, не рискует брать на себя открыто ту ответственность за подлинно рабоче-крестьянское революционное движение, какую оно брало на себя за армии Чан Кайши, Фен Юйсяна и Ван Цзинвея.

8. Дело идет совсем не о том, чтобы «ручаться» за успех. Дело идет о том, чтобы политически отождествить развитие революции в ближайший период с судьбой этого движения, вооружить это движение правильной перспективой, правильными лозунгами — без чего победа немыслима. Движение немного численных и, разумеется, слабо вооруженных революционных армий может иметь успех только при условии активного вмешательства в события рабочих и низов деревни, в частности только при условии создания рабочих и крестьянских Советов как органов власти. Между тем, этот лозунг сейчас в «Правде» снова спрятан. Почему? Потому, очевидно, что она опасается более или менее быстрого разгрома движения. Конечно, разгром движения возможен, но при отсутствии правильных лозунгов он неизбежен. Из опасения разгрома воздерживаться «пока что» от выдвигания основных, жизненно необходимых лозунгов значит из страха перед по ражением подготовлять его.

9. Отождествлять революцию с армиями Чан Кайши было не только величайшей «неосторожностью», но и величайшей исторической ошибкой и величайшим преступлением. Брать на себя ответственность за Ухань как за центр аграрной революции, было второй, не меньшей «неосторожностью» и вторым, не меньшим, преступлением. Кто обжегся на молоке — дует на воду. Выжидательная осторожность по отношению к самостоятельному движению рабочих и крестьян, нежелание до поры до времени вооружить это движение необходимыми лозунгами, т. е. открыто на весь мир сказать китайским рабочим и крестьянам: «это движение ваше» — такая «осторожность» грозит стать третьей по счету неосторожностью, худшей из всех.

10. Речь идет не о сочувствии начавшемуся военно-революционному движению и даже не об организационно-материальной помощи ему. На этот счет вообще не стоит тратить слов. Бахвалиться помощью революционным армиям или, например, английским углекопам, способен не революционер, а раздувшийся чиновник. Всякая помощь со стороны необходима, но эта помощь не решает. Решают взаимоотношения между компартией, революционными войсками, рабочими и крестьянской беднотой. А эти взаимоотношения определяются в огромной степени политикой как системой лозунгов и действий. Можно оказывать какую угодно материальную помощь восставшим армиям, но если не поставить ребром вопрос о власти, не выдвинуть лозунга Советов, не выдвинуть законченной системы экономических мероприятий, связанных с установлением советской власти, то материальная помощь армиям со стороны не даст необходимых результатов, как не дала необходимых результатов наша помощь английским углекопам, сопровождавшаяся политическим блоком нашим с Генеральным советом. Решает в последнем счете не материальная помощь, а правильная политическая линия.

11. Сейчас, в пути, я читаю в украинском органе «Bicri»[290] от 13 вересня (сентября) телеграмму из Шанхая о том, что ввиду приближения революционных войск Хэ Луна и Е Тина к Сватоу, гоминьдановские власти и гарнизон покинули город. Телеграмма озаглавлена редакцией так: «Гоминдановские тшають из Сватоу». Мы вот в течение долгого ряда месяцев жили под обвинением в «недооценке» — сперва Гоминьдана в целом, потом левого Гоминьдана, которому Сталин поручил быть центром революции. Бухарин клялся, что не отдаст синего знамени Гоминьдана, а между тем оказывается, что гоминьдановские власти с синим знаменем в руках «тшають» из Сватоу, ибо, как хорошо говорят в таких случаях англичане, нельзя в одно и то же время удирать с лисицами и догонять их с борзыми собаками. Сочетание красного с синим — блок четырех классов — у Мартынова не вышел. Бухарин поклялся сохранить синее знамя для блока трех классов. Но вот, оказывается, что между синим и красным знаменами — гражданская война. И нужно быть последним тупицей, чтобы не понять, что только эта гражданская война — против помещиков, буржуазии и соглашателей — способна создать действительный блок рабочих и бедноты, деревенской и городской. Изолировали до сих пор коммунистическую партию от рабочих, от преобладающей в Китае деревенской бедноты именно те, которые, гоняясь за синим знаменем Гоминьдана, компрометировали красное знамя пролетариата.

12. Но из того обстоятельства, что между революционными войсками и Гоминьданом установились отношения гражданской войны, вытекает тот факт, что революционное движение может победить только под руководством компартии, только в форме Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Это предполагает со стороны компартии готовность взять на себя руководство такого рода движением. А это, в свою очередь, требует законченной программы — в период борьбы за власть, в период завоевания власти и после установления нового режима.

13. Предшествующая политика была убийственной для воспитания компартии. Самым тяжким последствием ложной линии предшествующего периода являются, пожалуй, не столько материальные поражения и жертвы, сколько утрата единственных в своем роде исторических условий для воспитания революционных кадров, для закала пролетарского авангарда, для укрепления в нем чувства самостоятельности и веры в свои силы и в свое руководство. Сейчас, на пороге новой полосы революций, компартия неизмеримо слабее, чем она должна бы и могла бы быть. Но факты приходится брать такими, какими они сложились — в результате всего сочетания условий, в том числе и преступно ошибочной линии руководства. Только компартия может сейчас взять на себя руководство революционным движением. Синим знаменем Гоминьдана можно теперь овладеть не в порядке новых блоков, а в порядке гражданской войны, т. е. вырвав его как трофей из рук побежденного врага. Надо поэтому покончить с постыдными реакционными фикциями: надо объявить открыто о разрыве компартии с Гоминьданом, надо открыто объявить Гоминьдан орудием буржуазной реакции, надо с позором изгнать Гоминьдан из состава Коминтерна. Не сделать этого — значит осудить новое движение на шатания, путаницу и пора жение.

14. Это не значит непременно, что компартия явится в ближайший период единственной революционной политической организацией. На основе крестьянских союзов и «красных пик»[291] в прямой борьбе с гоминьдановскими властями и войсками, может — рядом с компартией — сложиться более или менее независимая от нее политическая организация, опирающаяся на часть деревенской бедноты. Гадать о том, как это произойдет, бесплодно — по крайней мере отсюда, где слишком плохо видны организационные и личные элементы движения. Но ясно одно: компартия должна отдать себе ясный отчет в том, что революция может победить только через нее и только под ее руководством, что крестьянские организации могут бороться с успехом только бок о бок с ней, только под ее лозунгами, только под ее непосредственным политическим и организационным влиянием. А это возможно только при ясной, отчетливой постановке всех политических и экономических задач революции самой компартией.

15. Для того чтобы оправдать сотрудничество с буржуазией в революции (т. е. меньшевистскую политику), Сталин—Бухарин выдвигали последовательно два фактора. Во-первых, иностранный империализм, будто бы сплачивающий воедино классы Китая. Скоро оказалось, однако, что буржуазия, в союзе с иностранным империализмом, громит рабочих и крестьян. Тогда был выдвинут второй фактор — китайский феодализм, который будто бы побуждает другую, более «левую», часть той же буржуазии, настоящего революционного союзника, верного Ван Цзинвея, бороться вместе с рабочими и крестьянами против феодализма. Но оказалось, что буржуазия не выдвинула ни одной политической группы, которая согласилась бы участвовать в революционной борьбе против бухаринского феодализма. И не случайно. Помещичьего сословия, противостоящего буржуазии, в Китае нет. Землевладелец по общему правилу -городской буржуа. Мелкий землевладелец, кулак, джентри тесно связан с ростовщиком и городским буржуа. Если не играть словами, то феодализма в Китае нет. В китайской деревне есть кабально-крепостнические отношения, которые, однако, увенчаются не феодальными, а буржуазными формами собственности и буржуазным общественно-государственным строем. Такого рода кабально-крепостнические отношения, вырастающие из аграрного перенаселения при общей задержке капиталистического развития, можно встретить — конечно, в неизмеримо более «мягких» формах — и в некоторых балканских странах, которые не знали ни феодализма, ни дворянского сословия со времени освобождения от турецкого ига. Конечно, в Китае нищета и кабала имеют такие бесчеловечные формы, какие вряд ли часто встречались и в века феодализма. Тем не менее попытка создать в Китае феодализм, да еще преобладающий, опирается не на факты, а на голое стремление оправдать сотрудничество с буржуазией. Факты за себя отомстили. В Китае не нашлось такой буржуазии или такой части буржуазии, которая согласилась бы вести революционную борьбу с феодализмом, т. е. с самой собою. Вот почему при приближении революционных войск к Сва-тоу Гоминьдан удирает, унося синее знамя под мышкой и билет Коминтерна в кармане.