У всех свои демоны - Анна Новикова

– женщина, наконец, подняла голову и в упор посмотрела на врача. Голубые глаза казались огромными на бледном осунувшемся лице, и в них впервые за последнее время промелькнула тень былой Глории.

– Решите сами. После разговора.

– Тогда давайте пройдёмся. Не люблю разговаривать, смотря снизу вверх. Да и вы, – слегка ехидно добавила она, вставая, – велели мне гулять.

Присесть рядом с ней на скамью она, конечно же, Мигелю не предложила. Глория медленно пошла по дорожке вокруг фонтана, врач, приноровив шаг, пошёл с ней рядом. Тема была непростой, но помощи, а тем более поощрения от собеседницы можно было не ждать, так что Мигель начал как мог более аккуратно:

– В языке жителей гор одной планеты, название которой вы вряд ли слышали, есть отдельное слово для тех, кто замёрз в сотне метров от жилья или убежища. На нашем языке оно звучит не очень благозвучно, поэтому я не буду его произносить.

На языке горцев, правда, тоже, но на этом Мигель не стал заострять внимание.

– И зачем вы мне это говорите? Расширяете кругозор? Думаете, я в этом нуждаюсь?

Мигель был вынужден признать, что непринужденного разговора у них не выходит. С другой стороны, брошенный в его сторону уничижительный взгляд был всяко лучше недавнего безучастного.

– Думаю, что горцы, конечно, не учитывали всех обстоятельств, но в главном были правы. Надо идти до конца, какие бы препятствия на пути не попадались.

– Вы намекаете на моё «препятствие»? – она взглядом указала на свою пока ещё не очень заметно округлившуюся фигуру.

– Это я точно не назвал бы препятствием.

– А чем же? Возможностями? Ну давайте, прочитайте мне лекцию о прелестях жизни матери-одиночки и открывающихся волнительных перспективах, и закончим на этом.

– Я не считаю правильным рекламировать то, что не испытал на себе, – Мигель позволил себе слегка улыбнуться. – Я немного о другом. Не жить всегда проще. Но мне кажется, вы не из тех, кто выбирает простые решения и сдаётся на полпути.

– Что вы можете знать обо мне и моём пути?

«То, что смогла выяснить не очень стеснённая в средствах «Галактическая безопасность», – мог бы сказать Мигель, но подозревал, что непринуждённости разговору такое признание не добавит.

– Я знаю как минимум то, что вы специалист, с мнением которого считается сам Адриан Инка. Что вы в очень молодом – не спорьте! – возрасте имеете достаточно высокую и ответственную должность.

– И сейчас мою пробирки в лаборатории, – проворчала Глория.

Мигель пожал плечами.

– В работе бывает всякое. Фа недавно лично аккумулятор ребятам отвозила, Маккензи тоже молотком не брезгует.

– Ага, и вы тоже лично берёте анализы, вместо того, чтобы поручить это симпатичной медсестре, – фыркнула женщина.

– Вот видите. К тому же Изольда пробирки тоже моет, да и в лаборатории вы бываете, только когда Инка ищет озарений в одиночестве, а так он вас не очень-то отпускает.

– Так, хорошо, бочку лести на тему того, какой я ценный для компании кадр, вы вылили, что дальше? – подобревшей Глория не выглядела, но Мигель и не ожидал такой простой победы.

– Это не лесть, а перечень фактов, от которых нужно отталкиваться в оценке серьёзности вставших перед вами препятствий.

– От этих фактов оттолкнулись. Дальше?

– Дальше вносим поправки в вашу картину. Не просто мать-одиночка, а востребованный специалист высокой квалификации с маленьким ребёнком. Добавляем в неё няню, которую вы вполне сможете себе позволить, если выйдете на работу, чуть позже детский сад, школу и так далее.

– Вы забыли включить в неё выплаты за дом, – едко сказала Глория.

– Бросьте, – отмахнулся Мигель. – Сомневаюсь, что вы купили особняк с двадцатью спальнями и пятью бассейнами, – Мигель мог не сомневаться, потому что точно знал. Обычный дом в обычном районе, на покупку которого был взят обычный кредит в обычном банке. – Первое время, конечно, будет непросто, но не невозможно. Тем более, банки обычно в ситуации временных финансовых затруднений у надёжных клиентов вроде вас идут навстречу и не зверствуют.

Банк пойдёт навстречу, куда денется. Особенно, если к доказательствам надёжности клиента добавится личная просьба Гектора Мозели.

– Вас послушать, так я тут развела нюни из-за разбитой коленки! – воскликнула женщина.

– Именно, – подтвердил Мигель, и Глория уставилась на него с взрывоопасной смесью изумления и возмущения во взгляде. – Рациональных поводов хоронить себя заживо у вас нет. Если вы сейчас скажете, что мне легко говорить, я отвечу, что не очень, вы мне не поверите, но от этого всё равно рациональных поводов не прибавится.

– Я всё никак не могу понять, почему вас ещё слушаю, – устало сказала Глория.

– Наверное, потому что меня проще выслушать, и я почти закончил. Эмоциональные поводы у вас серьёзные. Их можно понять, но даже их мои знакомые горцы не посчитали бы оправданием. «Пока что-то можешь делать – делай», как говорят они. А вы можете многое.

– Ваши знакомые горцы для вас такой авторитет?

– В делах, касающихся ста метров до убежища – да.

– Думаете, мне осталось сто метров до убежища? – женщина посмотрела на него в упор.

– Думаю, что побольше, – честно ответил Мигель. – Но умирать глупо и за двести метров.

Глория немного нервно засмеялась.

– Вы странный человек. Зачем вам всё это?

Романтический герой на его месте непременно воспользовался бы случаем упасть к ногам женщины и объяснить, зачем. Но Мигель не был романтическим героем, поэтому ответил совсем другое:

– Потому что не люблю, когда делают глупости. Особенно когда их делают умные люди.

– Глупости... – пробормотала Глория. – Глупости…

Женщина обвела невидящим взглядом оранжерею, потом резко развернулась на каблуках и быстро ушла, не говоря больше ни слова.

Мигель, глядя на закрывшуюся дверь, подумал, что ему самому совершенно необходимо срочно понюхать цветочки, прополоть горошек или что он там некогда «прописывал» Глории. Врач медленно прошёл по галерее с овощами, присел на стоявшую около ящика с чем-то ветвящимся и обильно цветущим скамью, вытянул ноги и прикрыл глаза. Наверное, надо было пойти в столовую, чтобы в кои-то веки пообедать в обеденное время, но заставить себя встать, а тем более идти туда, где нужно разговаривать и демонстрировать бодрость и уверенность, Мигель не мог.

Шаги и голоса, зазвучавшие несколько минут спустя, указали врачу на то, что для уединения нужно было