Constanta - Марьяна Куприянова

в универ и дождусь, пока меня исключат за неуспеваемость. Как я ни надеялась, но Довлатова не встретила. Хотя хотелось жутко, и даже думалось, что если бы он снова предложил мне быть с ним, я бы не стала гнать его. Просто оставила бы отчий дом навсегда, ушла бы с ним – и плевать на слухи и на то, что будет дальше.

Все произошедшее казалось дикой ошибкой, и мой побег от него – в первую очередь. Зачем я отказываюсь от счастья? Из-за своей совести? А она у меня вообще есть? Ни один мужчина, который мне настолько нравился, еще никогда за мной так не бегал, как бегал Довлатов. А Довлатов – физическое воплощение идеала мужчины в моем личном представлении.

Честность победила наглость и восторжествовала в моей душе. Только воспоминания о той ночи – их не стереть… Их ничем не смыть. Стоит ли делать вид, что ничего не было? Стоит ли пытаться забыть то, что забыть невозможно? Я люблю его и хочу быть только с ним. Я хочу заботиться о нем всю жизнь, родить ему детей и быть, наконец, счастливой. И всему этому мешаю только я сама.

30. Парниковый эффект

Парниковый эффект в атмосферах планет – повышение температуры внутренних слоев атмосферы и поверхности планеты.

На следующий день Ольга пришла с занятий в каком-то странном, новом для нее состоянии.

– Что случилось? – вяло спросила я.

– А? Ничего, – она поспешила убежать на кухню под предлогом готовки ужина. Но ужин был уже приготовлен мной.

– У тебя на лице написано, ты что-то скрываешь. Говори, – я пришла за ней следом, села за стол и уже по-привычному плеснула себе на полпальца спиртного – так я глушила душевную боль. Помогало. Временно.

– Он подходил ко мне сегодня. Он ужасно выглядит, Яна. Мне кажется, он вообще не спит.

– Я тоже не сплю, – заметила я. – Что он хотел?

– Узнать, где ты, разумеется.

– И ты сказала?

– Он чуть не ударил меня…

– Ты сказала?!

– Он взял меня за плечи и тряс как куклу, он орал на меня при всех!

– Ответь на мой вопрос!

– Да! Я сказала! Мне стало страшно – он чуть душу из меня не вытряс! А ты снова ведешь себя как эгоистка!

– Да все понятно! Тварью была, тварью и останусь! – я залпом допила стакан и вытерла рот рукой. – Сука я бессовестная, вот как. Мужика увожу женатого, а? Как, по-твоему, нормально?

– Яна, ты только не плачь снова… – несмотря на мою напускную грубость, подруга поняла, что я на грани нервного срыва и пропустила мимо ушей обидные слова.

– Да ну вас! – я взмахнула рукой и пошла в сторону выхода.

– Куда ты?

– Проветриться. Что-то мне опять херово.

– Точно хочешь пойти одна?

– Да отвали ты от меня уже со своей заботой… И без тебя тошно.

Как хотелось тогда, чтобы все это мне только приснилось! Все: и Корнеева, и комиссия, и староста с Галей, и моя болезнь, и безнадежная влюбленность в Довлатова, и все, что было после вплоть до этого момента. Как хотелось очнуться дома в своей постели, перевести дух от страшного сна и снова заснуть – беспечно, безо всяких тревог и волнений, как я уже давно не засыпала. Куда мне деть себя? Мне нигде нет места. Да и жить теперь не хочется. Все кончилось так катастрофически, как я и представить себе не могла.

Какая же я слабачка. Влюбленная дура, которая не может найти сил, чтобы просто прожить без предмета своего обожания. Но как прожить, если он вдруг стал для меня всем: и воздухом, и водой, и верой, и опорой? Стал всем, без чего нормальный человек станет схож разве что с овощем… Но совесть кричала откуда-то издалека, из самых глубин и едва слышно, когда, возвращаясь к общагам через несколько часов, я приметила у магазина на обочине битый коричневый «форд». Его номера. Его.

Со всех ног я бросилась к автомобилю; сердце рвалось наружу так, что в висках шумело. Водительская дверь резко распахнулась, и Довлатов кинулся мне навстречу, даже не захлопнув ее. Похоже, его больше ничего в мире не интересовало.

Широко расставив руки, он принял меня в свои объятия, поднял над землей и больше не отпускал, похоронив свое лицо на моей шее. Зачем сопротивляться собственным желаниям, когда только рядом с ним я по-настоящему счастлива? Я вновь ощущаю его запах, и мне уже плевать на все в этом мире, кроме него. Все подождут, все обойдутся, все пострадают – кроме меня. Эгоизм победил совесть, скажете вы. Нет. Чувство победило препятствие. Перехлестнуло его, смыло, словно цунами, сметающее на ходу прибрежный поселок.

Он все не отпускал меня – сжимал в своих больших руках и ничего не говорил. Все и без слов было понятно. Я еле касалась носками земли, а руки еле смыкались за его необъятной спиной.

– Никогда не уходи от меня больше.

– Не смогу… – проговорила я с болью.

– После разговора с твоим отцом я думал, что это конец. Поехали со мной. Умоляю.

– Куда мы поедем?

– В гостиницу, в отель, куда угодно…

– Нет. Я не хочу вот так – прятаться и проводить время с тобой только по ночам, втайне ото всех! На меня будут смотреть, как на девушку на ночь.

– Мне все равно. Я сказал: поехали, – с прорезавшейся сталью произнес Довлатов, и я ощутила, как поднимаюсь над землей. – Это значит, ты поедешь со мной без возражений. – Сказав это, он поудобнее перехватил меня и пошел в сторону машины. – Я просто не позволю тебе снова сбежать. Кончилась твоя свобода – ты моя.

Через полчаса мы сняли номер в гостинице. Он занес меня в комнату на своих руках, как хрустальную вазу положил на кровать и лег рядом. Взявшись за руки, мы лежали на боку, обернувшись друг к другу, и разговаривали, наслаждаясь тем, что рядом. И уж сейчас нам никто не помешает, нас никто не разлучит.

– Не уходи от меня больше никогда, – попросил он уже в бессчетный раз, проводя длинным пальцем по моей щеке. Я чувствовала на лице его дыхание, когда он говорил, и это странным образом успокаивало, вселяло уверенность в будущем.

Вместо ответа я подвинулась к нему еще ближе, чтобы чувствовать его тело – Довлатов просто положил на меня руку, придавив таким грузом.

– Что ты во мне нашел? – тихо спросила я, касаясь носом его небритой щеки, а пальцами перебирая волосы бороды, и впервые заметила