Шарлотта Маркхэм и Дом-Сумеречье - Майкл Боккачино

— Ты очень храбрый, — промолвила я.

— Нет, храбрые — это они. Они все безропотно сносят, не имея надежды на милосердие смерти. Я обретаю силу лишь в их решимости, и ни в чем более. — Пол искоса глянул на меня, словно ссылаясь на нашу беседу у могилы его матери много месяцев назад.

Дэбни заворочался на постели.

— Пол…

Голос его умалился до слабой тени прежнего. Старший сын мистера Дэрроу приподнял его, усадил прямо и помог облачить останки тела в парадный костюм для свадебных торжеств. Мы наблюдали за происходящим, чувствуя себя до крайности неловко. Покончив с одеванием, Пол перенес друга в инвалидную коляску. Пострадавший мальчик завладел его рукой.

— Ты покидаешь нас? — спросил он.

— Я отвезу тебя на свадьбу, как ты и хотел, друг мой.

Дэбни улыбнулся и отрешенно уставился в пространство. Пол выкатил коляску из импровизированного лазарета.

— А мама пойдет с нами? — шепнул Пол. Мы с Генри переглянулись. — Ее никак нельзя оставлять здесь.

— Мы ее и не оставим. Предоставьте все мне, — объявила я безапелляционно. И опустила капюшон на лоб. Дункан повел нас в столовую, где гостям как раз объявили, что свадьба вот-вот начнется.

Тысяча свадебных гостей в саванах с капюшонами нескончаемой чередой вступали в бальную залу, богато украшенную в честь такого события. С потолка свисали серебряные клетки с огненными птицами. На двенадцатифутовой арфе исполнялась печальная, томная музыка; играли на таком инструменте с дюжину музыкантов, причем некоторым приходилось стоять на приставных лесенках.

Семья Дэрроу и я уселись во втором ряду вместе с Дэбни. Дункан, поклонившись нам, отступил в дальний конец залы. Через проход от нас Оливия кокетливо щебетала с гостями помоложе, изящно запрокидывала голову и застенчиво хихикала, приятно шокированная очередным грубым замечанием. Она нас заметила, но взгляда не задержала. На отца она взирала, ничем не выдавая своих истинных чувств, и улыбалась отрепетированной бесстрастной улыбкой, что не отражалась в глазах. А тот, торжествующе ухмыляясь, занял место в начале прохода.

Музыка смолкла, в зале воцарилась тишина. Арфисты вновь тронули струны; отдельные ноты сложились в некое подобие свадебного марша. У входа в залу появилась Лили Дэрроу в роскошном свадебном платье. Она чинно прошествовала по проходу и, проходя мимо нас, обернулась к нам и слабо улыбнулась.

— Мама, не делай этого! — зашептал ей Джеймс достаточно громко, чтобы услышали все присутствующие. Лили переводила взгляд с детей на Генри. В противоположном конце прохода мистер Уотли заметно занервничал. Лили двинулась дальше, и мистер Уотли торжествующе зыркнул на мальчиков. Я извлекла на свет маленький тонкий нож, что обронил на дороге разбойник, а я подобрала и спрятала в складках платья.

— Ты мне доверяешь? — спросила я Генри.

— Конечно.

— Тогда держись рядом и помоги мне с детьми.

— Но что ты?..

Я вдохнула поглубже и трясущимися от непоколебимой уверенности руками вонзила нож глубоко в грудь. Ощущения оказались совсем иными, нежели я ждала. Я-то воображала себе ужас и боль, а на самом-то деле занемела — и только. Мир вокруг замер; я словно в замедленном действии рухнула в объятия Генри. Отстав от хода времени на один шаг, Лили обернулась поглядеть, что случилось — фата взметнулась и опала перед ее глазами, — и кинулась обратно по проходу мне на помощь. Я сбросила капюшон, открыв лицо; все вскочили на ноги, обводя глазами хаос. На грани моей видимости замаячили размытые фигуры — мне казалось, я их опознаю, но как следует разглядеть не могла.

Все ликовали.

Над толпой разносился громогласный голос мистера Уотли: он вопрошал, что стряслось, но, невзирая на свой необыкновенный рост, ничего не мог увидеть за столпотворением гостей. Генри бережно держал меня в объятиях, не зная, что делать, и пытаясь успокоить детей. Те были вне себя от потрясения и ужаса.

— Все идет как надо, — закашлялась я, стараясь подбодрить их и поддержать даже сейчас, когда во рту у меня сделалось солоно от крови. — Посмотрите-ка!

Снаружи бушевала гроза, луну заслонила мятущаяся громада черных туч, они обрушились с неба, заполонили горизонт, взбурлили над мрачными хвойно-зелеными холмами Упокоения стылым клубящимся вихрем и прихлынули к окнам, выдавив их внутрь. Огненные птицы погасли; в зале разом потемнело. Навстречу нам отверзся дверной проем, сотканный из ночной мглы, а из него явился некто с ног до головы в черном.

Я призвала в Упокоение Смерть.

Кто-то из свадебных гостей зарыдал от радости; другие благоговейно преклонили колена.

— Право же, это лишнее, — заметил гость, делая шаг вперед. Рядом тут же возник мистер Сэмсон.

— Добро пожаловать в Упокоение, господин.

— Благодарю за любезность, но я — не господин никому, и, боюсь, у меня тут более неотложные дела. — Он перевел глаза на меня: я распростерлась на полу подле Лили, а вокруг нас растекалась лужа крови, пятная подол белого платья. Гость склонился надо мною, глянул на мою рану. И жестом указал на нож. — По-моему, его стоит извлечь.

Я кивнула Лили — и она рывком выдернула нож. Я вздрогнула и задохнулась, едва не потеряв сознание от боли; но стиснула зубы — и стерпела.

— Вот так-то лучше, — сухо отметил гость. Если бы не адская боль, я бы рассмеялась вслух. — А теперь перейдем к делам насущным. Одна из вас мертва вот уже какое-то время, а вторая умирает в месте, где смерти до сих пор не случалось. И что мне прикажете с вами обеими делать?

Я села; по груди моей потекла струйка крови.

— Если позволите, сэр, есть только один разумный выход.

— И что же это за выход, миссис Маркхэм? — осведомился гость. Едва прозвучало мое имя, толпа расступилась и мистер Уотли наконец увидел меня рядом со своей невестой. Глаза его расширились, он просто-таки утратил дар речи — полагаю, впервые за очень долгий срок.

— Вам причитается одна душа, — продолжала я. — Лили умерла, но не вполне; а я не могу умереть в месте, где смерти не существует. Логика подсказывает, что вам должно забрать ее к свету, а меня оставить жить.

— Разумный довод, однако ж ошибочный. Смерть не существовала здесь, вплоть до настоящего момента. Всем привет! — Гость обернулся и благодушно помахал толпе. — Но здесь, как ни крути, Упокоение. Я, конечно, народный слуга, да только народ Упокоения — иной. Необходимы новые правила.

— Пожалуйста, сэр, заберите нас с собой, — жалобно всхлипнул Сэмсон рядом с ним.