Вторая попытка для попаданки - Дарья Верескова

руку. И эти жестокие слова говорил мне Макс, тот, кто нравился мне как мужчина. Кто целовал меня и предлагал отношения меньше трёх недель назад. И я ведь даже всерьез задумывалась о такой возможности.

— Я не делала этого! Это Люсиль крадёт мою жизнь, пытается украсть мою дипломную работу. Именно поэтому я переехала от неё, когда поняла это. Не знаю, что она тебе сказала, но я не заслуживаю всего того, что ты сейчас говоришь, — ответила я, едва слыша свои слова за громким стуком сердца и мучительной мигренью.

Макс в ответ только ядовито рассмеялся.

— Как Люсиль и говорила, ты начнёшь обвинять её в том, что сама делаешь. Неужели в тебе нет хоть чего-то человеческого? — он вновь смотрел на меня с грустью и разочарованием, будто по-прежнему не до конца верил, что я способна на подобное.

— Это просто её слова. А ты не думал, что она может обманывать тебя? Я жила с ней больше года, у неё нет уровня для того, чтобы быть ликвидатором.

Макс разочарованно закрыл глаза, как будто мои оправдания расстраивали его. Он, по-видимому, считал, что мне было бы достойнее признаться.

— Как ты можешь продолжать врать даже сейчас? Я видел её значок собственными глазами, она повторила то, что сказала мне тогда в Моранаре.

Я хотела сказать ему, что она, скорее всего, подслушала наш разговор в столовой «Артефактов Фуллагара», но не стала — у меня не было аргументов против значка. Точнее, они были, но означали что я раскрою себя и получу откат.

Мне постепенно становилось так плохо, что я почти не соображала. Мигрень ощущалась всё сильнее, означая, что моё расстройство съедает последние остатки резерва. Нужно успокоиться, найти тихий угол и отсидеться, а после закрыться в комнате, добыть еду и восстановить резерв. Всё остальное неважно. Как бы больно мне не было от несправедливости, важен только завтрашний день.

— Я не совершала ничего из того, в чём ты меня обвиняешь. У тебя нет никаких доказательств, кроме чьих-то слов, но ты предпочёл поверить другим, а не мне. Пожалуйста, оставь меня в покое, у меня завтра очень важный день, и я плохо себя чувствую. — Я больше не хотела ничего объяснять. Какой был в этом смысл? Он уже всё для себя решил.

— А вот тут ты не права. Я не хотел верить, что ты на это способна… просто не мог даже представить себе, поэтому нашёл твоего подельника. Мистер Марш во всём сознался, в том, как помогал тебе подсматривать за артефактом Люсиль, красть её идеи.

Вскинув голову, я смотрела на него с недоумением, но внезапно мне показалось, что у меня есть шанс его убедить.

— У меня есть доказательства, которые доказывают обратное. Зачем, по-твоему, мистеру Маршу помогать мне? — тихо ответила я, но Макс даже не обратил внимания на мои слова.

— Потому что ты спишь с ним. С женатым мужчиной, у которого есть семья! Как ты могла, Айви? — в его голосе была настоящая мука. — Мало того, что ты мошенница, ты ещё и врала мне всё это время, изображала святую невинность. Говорила мне про девственность, про то, что хочешь отношений. Мистер Марш признался во всём, не сразу, но признался. Подумать только, я предлагал тебе отношения. Ты, наверное, ждала, что я предложу тебе браслет? Хорошая игра, Айви. Я почти купился. На самом деле увлёкся тобой, верил… не важно, во что я верил.

Его слова были полным бредом, и я даже не хотела думать, как Люсиль уговорила своего напарника рассказать такое Максу. Зато теперь я понимала, почему Макс воспринимал эту ситуацию так близко к сердцу.

— Я сам виноват… Подпустил тебя слишком близко. Ну ничего, слава богам, мне вовремя открыли глаза. Я никогда не предложу такой, как ты, свой браслет, — на его лице теперь было настоящее отвращение.

Я держалась за стену, уже почти не обращая внимания на Макса. Неужели он не видел, что мне плохо? Хотелось сказать ему, чтобы он засунул этот браслет себе в одно место, но я молчала. Чем быстрее он закончит, тем быстрее уйдёт.

— Не волнуйся, я не напишу жалобу ни на тебя, ни на мистера Марша. Люсиль сказала мне, что у тебя ничего не получилось, и попросила не создавать шумиху. Я промолчу, только ради неё.

С этими словами он наконец ушёл, а я сползла по стене, едва соображая и едва оставаясь в сознании от слабости. Все его слова приносили мне неожиданно острую боль. Я не сразу заметила, что от обиды начала тихо плакать, и теперь пыталась вытереть слёзы тыльной стороной руки, приказывая себе успокоиться и дышать.

Как хорошо, что я не показала такую слабость при Максе.

Подумаешь… это не худшее, что случалось в моей жизни. Я смогу это пережить. Что такое несправедливые слова Макса по сравнению с потерей родителей, потерей будущего, даже предательством мужа после семи лет брака? Просто ещё один несправедливый эпизод, которых в моей жизни было много.

— Отдыхаешь, Браун? — услышала я ехидный женский голос и подняла голову, рассматривая девушку сквозь тонкую пелену слёз. Прямо передо мной стояла Присцилла, на её лице была широкая довольная ухмылка. — Наконец-то тебе указали на твоё место.

Что ей от меня было нужно? Если она слышала, как Макс отзывался обо мне, то должна быть, наверное, довольна тем, что произошло.

— Оставь меня в покое, — ответила я устало. Больше всего сейчас мне хотелось бы, чтобы кто-то отвёл меня в мою комнату, где я смогла бы зализать душевные раны и готовиться к завтрашнему дню. Хоть немного восстановить резерв.

— О нет, так просто ты не отделаешься. Не после того как сделала меня посмешищем на все эти месяцы и лишила меня друзей.

Я закрыла глаза, пытаясь не слушать её. Нельзя показывать свою слабость. С трудом встала, держась за стену, и попыталась уйти.

— Куда это ты собралась? Сначала тебе придётся пообщаться с моим братом. Майки! — громко позвала она.

От её слов внутри меня что-то похолодело, но я по-прежнему не верила, что она будет способна причинить мне вред. Пусть оскорбляет, её слова для меня сейчас ничего не значат. Буду отстаивать свою честь в другое время. Я продолжала так думать, даже когда на горизонте появился её ненормальный братец, даже когда они вдвоём втолкнули меня в уборную.

— Ты что же, собираешься меня бить? — спросила я, не веря, что они причинят мне физический вред. Даже в прошлой жизни, кроме тычков и подножек, никто никогда не поднимал на