Нож сновидений - Роберт Джордан

Она как раз дошла до появления Теравы с Галиной, когда все перед ее взором пошло рябью. Ее саму трясло! И это не плод воображения! Синие глаза Мейры расширились от изумления: она тоже это почувствовала! Волна ряби накатила снова, на этот раз мощнее. В ужасе Фэйли выпрямилась и отпустила подол платья. Мир задрожал в третий раз, еще сильнее, и Фэйли почувствовала, что еще немного – и она сольется с ветром или просто растворится в дымке.

Тяжело дыша, она ждала четвертого удара, понимая, что на этот раз погибнет все, включая ее саму. А когда ничего не произошло, она облегченно выдохнула, освобождая каждую клеточку легких от воздуха.

– Что это было, Хранительница? Что?

Мейра коснулась рукой своего запястья и, по-видимому, слегка удивилась, что ее пальцы не прошли сквозь кость и плоть.

– Я… понятия не имею, – медленно произнесла она. Встряхнувшись, она продолжила: – Иди по своим делам, девочка.

Хранительница подобрала юбки и, миновав Фэйли, почти бегом припустила прочь, разбрызгивая грязь в разные стороны.

Детей на улицах видно не было, но из палаток слышались плач и всхлипывания. Брошеные собаки выли и дрожали, поджав хвост. Вокруг люди ощупывали себя, ощупывали друг друга, не обращая внимания на принадлежность к Шайдо или к гай’шайн. Фэйли обхватила себя руками. Конечно, она не бесплотна. Ей просто показалось, будто бы она превращается в дымку. Конечно. Приподняв юбку – и так уже придется застирывать, – она сделала несколько шагов. А потом побежала, уже не заботясь о том, сколько грязи окажется на ней и на остальных. Она отлично понимала, что от очередной волны сбежать не удастся. Но она все равно бежала и бежала, не жалея ног.

Палатки гай’шайн широким кольцом окружали высокую гранитную стену Малдена. Как и во внешней части лагеря, они представляли собой пеструю картину, но большинство из них были маленькими. В островерхой палатке Фэйли с трудом умещались двое, но, вопреки всему, там жила она и еще трое – Аллинадре, Майгдин и бывшая кайренская дворянка Дайрайн, одна из тех, кто добивался благосклонности Севанны, докладывая ей то, что делают другие гай’шайн. Это все усложняло, но убить эту женщину – тоже не выход, тем более что сама Фэйли была против таких мер. По крайней мере, до тех пор, пока та не станет реальной угрозой. Они спали тесно прижавшись друг к другу, словно новорожденные щенки, и радуясь, что тепло человеческого тела так согревает в холодные ночи.

Когда Фэйли, согнувшись, влезла в палатку, внутри царил полумрак. Масла для ламп и свечей не хватало, так что эти ценные ресурсы предпочитали не растрачивать на гай’шайн. На одеялах лицом вниз лежала Аллиандре, шею ее стягивал ошейник, а исполосованные бедра накрывала тряпка, пропитанная травяным настоем. По крайней мере Хранительницы выдавали свои лечебные травы не только Шайдо, но и гай’шайн. Аллиандре не сделала ничего плохого, но Севанна сочла, что она меньше всех угодила ей вчера. Не в пример многим во время наказания она держалась достойно, – Дойрманес начинал судорожно всхлипывать еще до того, как его клали кверху задом на сундук, – но Фэйли доставалось чуть ли не раз в три-четыре дня. Быть королевой – не значит уметь прислуживать королеве. Но на Майгдин выбор падал едва ли не чаще, а она была, может, и не самой умелой, но все же горничной. Сама Фэйли попала в черный список один-единственный раз.

Судя по тому, что Аллиандре даже не попыталась прикрыться, а просто приподнялась на локтях, ее дух уже дал трещину.

И все же она расчесала свои длинные волосы. Если бы она этого не сделала, Фэйли бы поняла, что для нее все потеряно.

– А вы не почувствовали… только что… нечто странное, миледи? – спросила Аллиандре, в ее дрожащем голосе чувствовался страх.

– Почувствовала, – подтвердила Фэйли, стоя, ссутулившись, у шеста, поддерживавшего тент палатки. – Не знаю, что это было. И Мейра тоже не знает. Сомневаюсь, что это известно хоть кому-то из Хранительниц. Но это «странное» не причинило нам никакого вреда. – Конечно же не причинило. Конечно же нет. – И это никоим образом не влияет на наши планы.

Зевая, она расстегнула золотой пояс и бросила его на одеяла, а потом взялась за подол верхнего платья, чтобы снять его через голову.

Аллиандре опустила голову на руки и тихонько заплакала:

– Мне никогда не сбежать. И меня снова вечером накажут. Я знаю. Всю оставшуюся жизнь меня будут бить каждый день.

Вздохнув, Фэйли оставила в покое подол платья, опустилась на колени рядом со своей подданной и погладила ее по голове. Здесь, внизу, ответственности не меньше, чем там, наверху.

– Временами я тоже этого боюсь, – мягко согласилась она. – Но я не позволяю этому страху завладеть мною полностью. Я обязательно сбегу. Мы обязательно сбежим. Аллиандре, нужно быть храброй. Я знаю, ты именно такая. Я знаю, как ты разобралась с Масемой, как ты сумела справиться с собой. И ты сумеешь взять себя в руки и сейчас, если попытаешься.

В проеме появилась голова Аравайн. Полная женщина не блистала красотой, но, как подозревала Фэйли, была из дворян, но никогда этого открыто не заявляла. Несмотря на полумрак, Фэйли удалось разглядеть, что на лице пришедшей сияла улыбка. На Аравайн тоже были ошейник и пояс Севанны.

– Миледи, Элвон и его сын хотят с вами поговорить.

– Им придется подождать пару минут, – сказала Фэйли.

Аллиандре больше не плакала, но продолжала лежать тихо и неподвижно.

– Миледи, не думаю, что вам следует это откладывать.

У Фэйли перехватило дыхание. Неужели? На это даже страшно надеяться.

– Я смогу взять себя в руки, – произнесла Аллиандре, поднимая голову, чтобы посмотреть на Аравайн. – Если у Элвона то, что я надеюсь, – я не сдамся, даже если Севанна станет меня допрашивать.

Схватив пояс – пребывание на улице без пояса и ошейника влечет за собой наказание, едва ли уступающее наказанию за попытку побега, – Фэйли выскочила из палатки. Морось почти прекратилась, превратившись во влажный туман, но пока лучше надеть капюшон. Влажный воздух все равно пробирает до костей.

Элвон, коренастый мужчина, уступал в росте своему сыну – долговязому парнишке Тэрилу. На обоих были забрызганные грязью белые одеяния из палаточной ткани. Тэрилу, старшему сыну Элвона, было только четырнадцать, но Шайдо не поверили ему, поскольку ростом он был со среднего жителя Амадиции. Фэйли с самого начала прониклась к Элвону доверием. О нем и его сыне среди гай’шайн ходили легенды. Три раза они сбегали, и каждый раз Шадо становилось все труднее и труднее отыскать их и вернуть. И, несмотря на ужесточающееся с каждым разом наказание, в тот день, когда они поклялись ей в верности, они как раз собирались предпринять четвертую попытку вернуться к своей семье. Фэйли никогда не видела, чтобы они улыбались, но сегодня улыбка озаряла и обветренное лицо Элвона, и скуластую физиономию Тэрила.