48 часов - Алистер Маклин

— Запомните, — напутствовал меня Хатчинсон, — как только всплывете на поверхность, отдайтесь волнам. Отлив начинается на северо-востоке, и волны сами принесут вас сюда. Уже на расстоянии двадцати метров вы услышите подводную выхлопную трубу. И пожелайте себе, чтобы к этому времени не рассеялся туман, иначе мне придется отсюда сматываться, а вам вплавь добираться до Дюб Сджэйра.

— Да, весьма заманчивая перспектива. А сами вы что будете делать, если они погонятся за вами?

— Нет проблем. Они не оставят своих водолазов, поскольку совершенно не заинтересованы в том, чтобы потом на «Нантсвилле» была обнаружена парочка трупов.

— Немножко такта, Хатчинсон! Не надо мне сейчас рассказывать о трупах водолазов.

Их было трое на палубе «Нантсвилла». Они работали с предельной скоростью, какую только можно достичь на большой глубине, в этом мире медленных движений. Добраться до них не составило для меня труда. Я плыл, ориентируясь по звуку компрессора, и нырнул только на расстоянии трех метров от их катера. Под водой я быстро нашел кабели, сигнальные канаты и основной толстый стальной трос. Именно он-то мне и был нужен как указатель направления. Я медленно плыл вдоль него, пока не увидел впереди свет. Тогда я отклонился вбок и продолжал спускаться, пока мои ноги не ощутили под собой опору. Это была палуба «Нантсвилла», и именно на ней был укреплен двойной прожектор. Соблюдая возможную осторожность, я стал приближаться к источнику света.

Наконец я увидел двоих. Они стояли в своих утяжеленных сапогах над открытым люком. На них были, как я и полагал, классические шлемы и скафандры с воздушными трубками и сигнальными тросами, видимо, объединенными с телефонными проводами. На мне был другой костюм. В моем нельзя было бы работать в таких условиях из-за слишком маленького резерва сжатого воздуха, в то время как они могли находиться здесь целых полтора часа и отводить от тридцати до сорока минут на поэтапное всплытие. У меня не было намерений провести там столько времени. Да что говорить! Я бы с удовольствием не пробыл там и минуты, так громко и быстро билось мое сердце. Боялся ли я? «Еще чего! — сказал я себе. — Такие, как я, никогда не боятся! Это только давление. Только давление воды, которое мешает мне дышать».

Стальной трос, вдоль которого я спускался, закончился металлическим кольцом, на котором, на четырех цепях, висела квадратная стальная корзина. Двое водолазов вытягивали из трюма приблизительно по одному железному ящику в минуту и устанавливали их в корзине. Ящики были небольшими, но казались очень тяжелыми. Неудивительно! Четыре слитка золота по тринадцати килограммов каждый… Целое состояние.

Исходя из того что на «Нантсвилле» находилось около трехсот шестидесяти таких ящиков, я попробовал вычислить время, требующееся для всей операции по перегрузке. В стальной корзине можно было уместить шестнадцать ящиков, и, значит, на это должно было уйти шестнадцать минут. Подъем корзины, ее разгрузка и возвращение на дно — еще минут десять. Итак, двадцать шесть минут на шестнадцать ящиков или сорок ящиков в час и шестьдесят — за полуторачасовое погружение одной смены. К этому следует добавить сорок минут на подъем водолазов (первая пауза продолжалась не менее двенадцати минут, вторая — двадцати четырех) и двадцать — на передачу своих костюмов другой смене и спуск ее на дно. В сумме это давало час. Короче говоря, на подъем шестидесяти ящиков с золотом уходило два с половиной часа, по двадцать четыре ящика в час.

Теперь самым важным был вопрос: сколько ящиков еще оставалось в трюме. Следовало это проверить немедленно, так как запас воздуха в моих баллонах уже не оставлял мне много времени.

Как раз в это время трос напрягся, и стальная корзина стала медленно подниматься вверх, в то время как оба водолаза направляли ее движение с помощью шестов, чтобы не дать ей зацепиться за корабельную оснастку.

Я осторожно приблизился к краю люка, противоположному тому, у которого стояли эти двое, и с еще большей осторожностью нырнул в него. Впрочем, особые предосторожности на самом деле были излишни, так как фонарь, которым пользовались водолазы, отбрасывал очень узкий круг света. Мои заледеневшие и уже опухшие руки сразу коснулись трубки воздуховода и сигнального троса, и я быстро отдернул их. Подо мной, справа, я заметил движущееся пятно света. Несколько движений руками — и я увидел его источник. Он находился на шлеме третьего водолаза, орудующего внутри сейфа. Сейф отнюдь не был открыт ключом, в его боковой стенке зияло огромное отверстие, не оставлявшее сомнений в том, что здесь пользовались автогеном. Отверстие это было величиной не менее ста восьмидесяти на сто двадцать сантиметров.

Я подплыл ближе и заглянул внутрь сейфа. Лампа под потолком позволила мне разглядеть металлические ящики, установленные прямо под отверстием. Их оставалось еще сто двадцать штук.

Что-то скользнуло по моей руке, и я увидел, что это тонкий нейлоновый шнур, который этот тип пытался привязать к ручке ящика. Я быстро отодвинулся, хотя он стоял нагнувшись и спиной ко мне. У него явно были какие-то сложности, но в конце концов ему удалось завязать несколько узлов на ручке ящика, после чего он вытащил прикрепленный к поясу нож.

Я успел было подумать, зачем ему нож, но мои размышления не были долгими. «Номер третий» мог заметить меня краем глаза, пока стоял, наклонившись, мог почувствовать внезапное напряжение нейлонового шнура, когда он скользнул по моей руке… А может, просто его шестое чувство было развито гораздо сильнее моего… Трудно утверждать, что он бросился на меня. На глубине двадцати — тридцати метров все движения напоминают движения при замедленной съемке. И все-таки он оказался слишком подвижным для меня. Медленно реагировало не столько мое тело, сколько мозг, и, когда он напал на меня, мой рефлекс сработал, как он мог бы сработать у мешка с цементом. Свой нож он держал в опущенной руке, вверх пятнадцатисантиметровым острием. Надо сказать, что так держат нож только очень нехорошие люди и только с преступными намерениями. И какого только черта он полез за ножом? Скорее всего, это было чисто рефлекторным движением. Для того чтобы ликвидировать такого, как я, или даже двоих таких, никакой нож ему не был нужен: это был Квинн собственной персоной.

Я смотрел на него как загипнотизированный, питая слабую надежду, что он пригнет голову, чтобы подбородком нажать на кнопку телефонного вызова. Напрасно! Квинн никогда не нуждался в помощи! Губы его растянулись в почти сладострастной улыбке. Подводная маска, которая была на мне, делала практически невозможным разглядеть мое лицо, но он, видимо, догадывался, с кем имеет дело. Его лицо приобрело выражение, которое можно сравнить только с выражением лица человека в момент наивысшего религиозного экстаза. Он согнул колени и позволил воде приподнять себя, пока не оказался почти надо мной, под углом в сорок пять градусов, и тогда он бросился на меня, заранее набирая размах правой рукой.