История религии. В поисках пути, истины и жизни. Том 6. На пороге Нового Завета. От эпохи Александра Македонского до проповеди Иоанна Крестителя - Александр Мень

Глава девятнадцатая

ОТДЕЛИВШИЕСЯ

Иудея, 160 — 135 гг. до н. э.

Но не эти дни мы звали,А грядущие века.

Победа над Никанором стала лебединой песней Маккавея. В апреле войска Селевкидов снова вторглись в страну. Перед лицом превосходящих сил врага армия Иуды в беспорядке отступила; сам же он, не желая поворачивать назад, принял бой во главе небольшого отряда. «Если пришел час, — сказал он, — умрем мужественно».

Вначале ему даже удалось оттеснить сирийцев, но к вечеру иудеи были полностью разбиты и унесли с поля сражения тело своего вождя, павшего в первых рядах.

Для Хасмонеев настали черные дни. Победители яростно преследовали всех участников восстания. Сыновья Маттафии, Ионатан и Симон, скрылись со своими воинами в пустыне за Иорданом.

Тем не менее, со смертью Иуды не погибли плоды его шестилетней борьбы; о религиозных притеснениях не было больше и речи. Вера Израиля отныне оказалась вне опасности. А через десять лет братья Маккавея осуществили и его мечту об освобождении страны.

Ионатан, человек решительный и дальновидный, воспользовался гражданской войной между Деметрием I и самозванцем Баласом, чтобы вырвать Палестину из рук Селевкидов. Каждая из сторон старалась теперь заручиться поддержкой еврейского вождя, который к тому времени мог уже выставить сорокатысячную армию. С согласия Баласа Ионатан был облечен в порфиру, что являлось знаком почти суверенной власти. В 152 году он принял сан первосвященника, поскольку Алкима уже не было в живых [1]. Ионатан заключил договор с Римом и занял ряд важнейших городов. Но через несколько лет сирийский генерал Трифон заманил его в ловушку и умертвил.

Преемником Ионатана стал Симон, энергично развивавший успехи брата. Он взял наконец приступом Акру и расширил границы почти до пределов Соломонова царства. А когда он провозгласил полную независимость Иудеи, Селевкиды были уже не в состоянии этому противиться.

В 142 году в Иерусалиме было созвано народное собрание, которому предстояло решить вопрос о замещении архиерейской кафедры. Сын Ония III, убитого при Антиохе Эпифане, уже давно жил в Египте и не собирался возвращаться в охваченную смутой Палестину [2]. Поэтому старейшины и народ постановили вручить Симону двойную власть: царя и первоиерарха, с правом передавать ее своим потомкам. С этого времени Симон стал чеканить собственные монеты и все документы должны были начинаться словами: «В такой-то год при Симоне, великом архиерее и правителе Иуды…»

Так была основана Хасмонейская династия. Хотя она происходила не от потомков Давида, народ на первых порах с радостью признал ее, памятуя о заслугах сыновей Маттафии. Вопрос же о согласовании нового порядка с Законом Божиим отложили до прихода «истинного Пророка», то есть до неопределенных времен [3]. Постановление об этом было начертано на медных досках и вывешено во дворе Храма.

Над могилами братьев Симон воздвиг каменные надгробия. В памяти народа Маккавей навсегда остался героической фигурой, защитником веры и рыцарем Закона. Однако наследники его, как оказалось вскоре, были людьми иного склада. Они стали светскими правителями и не отличались религиозным рвением Иуды.

Сохраняя основы культа, Хасмонеи охотно перенимали греческие обычаи и тем самым открыли дорогу новой волне эллинизации. То, чего Эпифан не мог добиться силой, исподволь вводили сами иудейские цари. Внука Симона называли даже «филэллином», другом греков [4]. Но с этим народ еще мирился, в западной цивилизации перестали видеть одну лишь угрозу вере. Вызывала тревогу перемена общей атмосферы в стране.

При Хасмонеях на смену чудесам и вдохновению пришла обычная земная политика и дворцовые интриги. Тех, кто думал, что настало наконец царство правды и справедливости, постигло горькое разочарование.

Иудеи хотели оставаться истинным народом Божиим, а это меньше всего заботило царей-первосвященников. Хасмонеи не устояли перед обычным искушением властью, которое подстерегает всех самодержавных правителей. Они «сняли иго язычников с Израиля», однако ни на шаг не приблизили его к вожделенному идеалу. Напротив, Хасмонеи сами превратились в деспотов, едва ли чем отличавшихся от языческих.

Нет необходимости описывать все перипетии этого правления. Его кратко и достаточно верно обрисовал Тацит, подводя итог истории Хасмонеев. По его словам, они «практиковали ссылки граждан, разрушение городов, убийство братьев, жен, родителей и прочие обычные для царей преступления» [5].

Вот что получил Израиль вместо праведного мессианского Царства!

Показательным симптомом стало появление в Палестине наемных войск Это означало, что власти вынуждены были опираться уже не на своих подданных, а на иноземцев. Насильственное введение иудейства в Эдоме и разрушение самарянского храма не принесло Хасмонеям популярности. Охлаждение к ним возрастало.

Впрочем, политика династии вызывала протест далеко не у всех. Члены родовитых семей, вельможи, военачальники, судьи были целиком на стороне Хасмонеев. Даже архиерейский клан не оспаривал прав у династии, помышляя лишь о своих привилегиях.

Все, что касалось «новых веяний» в религии, аристократы решительно отрицали, предпочитая старую мудрость в духе Экклезиаста. В их среде не было выдающихся учителей Закона, и вообще им, по-видимому, был чужд всякий мистицизм. Традиционная респектабельная праведность, сэдека, оставалась для высшего духовенства и знати чем-то непревзойденным. Быть может, поэтому они называли себя «садокитами», или саддукеями, хотя не исключено, что название это связано с именем Садока — праотца древней архиерейской фамилии [6].

Было бы ошибкой считать саддукеев эллинистами в духе Ясона или тем более Менелая. Основным их законом была Тора, понимаемая буквально. Неизвестно даже, признавали ли саддукеи книги Пророков и верили ли в Мессию. Во всяком случае, надежда на Его явление в близком будущем казалась саддукеям пустой грезой. Отвергали они и бессмертие души, и идею воскресения, видя во всем этом вымыслы невежд-апокалиптиков.

Столь же скептически относились саддукеи и к теории предопределения, склоняясь к другой крайности — своего рода деизму. По словам Флавия, они считали, что «Бог не имеет никакого влияния на человеческие дела, ни на злые, ни на добрые».

В практической жизни саддукеи проявили себя гибкими прагматиками, преследующими своекорыстные цели и склонными к уступкам. Они окружили себя роскошью, зато народ считали нужным постоянно держать в узде. С этой целью саддукеи отстаивали суровые принципы древнего уголовного права.

В борьбе за прочное место при дворе они превратились в активную политическую партию. Совет Старейшин, или Синедрион, состоял в основном из ее членов. С некоторыми перерывами саддукеи удерживали свою позицию вплоть до самого крушения Иудейского государства.

Естественно, что в народе к этим черствым, надменным людям относились почти враждебно. Деспотизм царей и саддукейское засилье в итоге привели к тому, что властителями умов снова стали хасиды.

Еще при Маккавее «благочестивые» без сочувствия относились к планам вождей сопротивления. После конфликта с Алкимом хасидский союз, видимо, распался. Теперь же одна из его групп возглавила оппозицию против двора, выступившую под знаменем Закона и правоверия.

Сначала хасиды попытались было соперничать с саддукеями, надеясь подчинить монархов своим принципам. Но они слишком прозрачно намекали на незаконность соединения светской и церковной власти в одних руках, чтобы Хасмонеи могли их долго терпеть [7]. В результате хасидам пришлось временно удалиться с политической сцены, что еще больше сплотило их братство. Люди, входившие в него, называли друг друга хаверим, товарищами, и открыто противопоставляли себя всем решаим.

Вероятно, с этого времени их партия получила кличку перерушим, отделившиеся, по-гречески — фарисеи [8]. Они и на самом деле обособились не только от правящей верхушки, но и от всех, кто, по их мнению, мало знал или плохо соблюдал Закон.

Иосиф Флавий говорит, что фарисейский союз был невелик и насчитывал в его дни не более шести тысяч человек. Между тем они пользовались огромной популярностью в массах. Люди прощали фарисеям их пренебрежение к ам-хаарец, деревенщине, которых считали «невеждами в Законе». Это может на первый взгляд показаться странным, но, очевидно, приверженность народа к фарисеям имела какие-то серьезные причины.

С евангельских времен слово «фарисей» стало синонимом лицемера. Талмуд, составители которого сознавали себя преемниками фарисеев, содержит много резких выпадов в их адрес. «Глупый сид, хитрый нечестивец, женщина-фарисейка и удары фарисеев губят мир», — говорится в Мишне [9]. Тем не менее, если считать фарисеев лишь сборищем ветхозаветных тартюфов, останется непонятным, почему многие из них приняли христианство и в чем заключался секрет их влияния на народ [10]. Ведь показное благочестие было недугом, поражавшим во все века представителей любой религии. Необходимо взглянуть на ветхозаветное фарисейство без предубеждения, увидеть его целиком, со всех сторон, а не только его карикатурные черты.