Нет правил для богов - Владислав Выставной

– Всяких мошенников вроде тебя там тоже было изрядно, – невозмутимо заметил Ламберт. – Повсюду торговцы жареным мясом и сладостями, пиво и вино рекой, в общем – услада взгляду и отдохновение телу. Но, разумеется, все с нетерпением ждали главного – поединков. И каждый рыцарь мечтал об одном – стать победителем турнира. Мечтал об этом и я, с дрожью и нетерпением ожидая, когда же наступит мой черед блеснуть отвагой пред ликом моей прекрасной дамы. И перед Императором, разумеется, – поговаривали, что он посещает турниры инкогнито. Итак, герольд объявил начало моего первого поединка. Я схлестнулся со знакомым рыцарем, равным мне по силам и происхождению. Его я одолел без особого труда – выбил из седла первым же ударом. Следующий соперник был постарше и покрепче – ведь я пробивался к финальному бою, куда слабаки не попадают. Этого рыцаря я не знал – был он из соседнего города, – но также одолел его, хоть это стоило мне большого труда: пришлось отбросить сломанные копья, спрыгнуть с коней и биться на мечах. И наконец настало время главного испытания – я попал в финальную часть турнира!

Ламберт сделал паузу, задумчиво глядя на огонь. Я подкинул в костер сучьев – осторожно, чтобы не помешать размышлениям благородного рыцаря.

– Это большая честь – и серьезное испытание для молодого рыцаря, – сказал Ламберт. – Я с трудом сдерживал волнение – ведь на меня смотрели сотни зрителей и та, которой я посвятил свои победы. И сейчас конь мой топтался перед зрительскими трибунами – а соперник мой все не появлялся. Еще немного – и герольд объявит меня победителем, чего мне не очень хотелось: ведь ставший победителем без боя сам может стать предметом насмешек рыцарей. А в молодости насмешки воспринимаются так болезненно…

И вдруг появился он – на черном коне, в черном плаще поверх странной темной брони. Конь мой шарахнулся, заметался беспокойно подо мною, и я едва совладал с ним. А герольд в смущении замешкался, пытаясь отыскать в списке имя рыцаря, а после – истолковать мрачный герб на его щите. Лица рыцаря не было видно за опущенным забралом, и это, конечно, заинтриговало публику: все стали гадать – кто он, этот таинственный рыцарь. Что до меня – так личность противника меня мало интересовала. Все, что мне было нужно в тот миг, – это победа.

Герольд справился наконец со всеми неувязками и объявил начало боя. Я собрал все свои силы – а оставалось их у меня немного. В этом беда молодых рыцарей: растратив силы в первых поединках, в финальных они зачастую уступают менее сильным, но более опытным и сдержанным рыцарям. Итак, я установил щит, примерился копьем – и бросил коня навстречу противнику. Я несся навстречу черному рыцарю, ожидая жестокой схватки и моля Всевышнего даровать мне победу…

И тут случилось нечто невообразимое – я даже не понял в первый миг, что именно произошло, я только ощутил удар копий, услышал треск ломающегося дерева… И лишь, когда до меня донесся изумленный возглас толпы, увидел ужасающее зрелище.

Копье мое – турнирное, с затупленным концом – пробило насквозь щит черного рыцаря и – немыслимо – его самого!

– Как же так?! – взволнованно воскликнул я, но Стаффорд, пораженный не меньше меня, остановил меня жестом, жадно слушая Ламберта.

– Да, это казалось невозможным, – кивнул Ламберт. – Я сам был потрясен до глубины души: я ведь и не думал убивать своего противника. Это всего лишь турнир, хотя и на турнире бывает всякое. Итак, черный конь медленно пошел по песку, демонстрируя остолбеневшей публике моего противника с торчащим из него обломком копья, замершего в седле в мертвой неподвижности. Конечно, ради таких зрелищ люди и посещают турниры, но к виду смерти невозможно привыкнуть…

Меж тем служители сняли убитого с седла, и судьи стали изучать мое копье – не имело ли оно вопреки правилам острого боевого наконечника? Убедившись в моей честности, судьи приступили к осмотру тела рыцаря. Первым делом их поразило отсутствие крови. Но, сняв шлем, они с изумлением убедились… что доспехи пусты!

– Не может быть! – горячо проговорил Стаффорд – даже кулаки сжал.

– Совершенно согласен, друг мой Стаффорд, – сказал Ламберт. – Так и я говорил себе. Но глаза мои видели другое: в доспехах убитого мною рыцаря никого не было. А потому победу мою не засчитали, и я так и не стал победителем турнира…

– Поразительно… – проговорил я. – Но что сказали судьи?

– Им нечего было сказать, – усмехнулся Ламберт. – Они даже в глаза мне смотреть боялись. Зато после этого случая турнирами заинтересовалась инквизиция – пока однажды не запретила, объявив их богопротивным делом…

– Так кто же был в этих доспехах? – спросил Стаффорд.

– Поговаривали, что был это дух давно умершего рыцаря, – сказал Ламберт низким жутковатым голосом. – Славился он тем, что всегда доходил до финального поединка – но так ни разу и не выиграл турнир. И после смерти душа его не могла успокоиться – все надеясь на заслуженную победу…

– А вы и после смерти не дали ему отыграться, – усмехнулся Грош. – Бывает же такое невероятное невезение…

– Это нити судьбы… – печально сказала молчавшая до этого Иноэль. – Как бы мы ни старались, что бы ни делали – никогда не удастся сойти с предначертанного тебе пути…

Все замолчали, задумавшись над словами Иноэль.

Наступила ночная тишина, и лишь звезды равнодушно смотрели на нас с холодной высоты…

Глава четвертая,

в которой Иноэль общается с небесами, а на Свидрика обрушивается удар жестокой судьбы

В эту ночь я не так и смог заснуть. Наверное, только поэтому заметил тихий силуэт, скользнувший из шатра в ночь.

Я допускал, что даже у посланницы небес могут возникнуть известные человеческие потребности. Но Иноэль не было слишком долго.

Сердце мое тревожно сжалось, и я осторожно последовал за ней. И вскоре увидел знакомый бледный ореол, окружавший девушку. Она стояла посреди небольшой поляны, неподвижно глядя в небеса, и от этой картины становилось немного не по себе.

Мне стало совестно, что я крался за ней, словно вор. И я уже собирался вернуться обратно в лагерь, оставив Иноэль наедине со своими мыслями, как вдруг небеса разверзлись…

Да-да, именно так – разверзлись! Будто открылась в темном небе таинственная дверь, и ударил оттуда искрящийся луч – удивительный, невыразимо прекрасный, но мягкий и не слепящий.

И сошел на землю ангел небесный…

Я был так потрясен, что лишился возможности двигаться – мог лишь слышать и созерцать происходящее. Казалось, само время остановило свой бег, почтительно замерев перед ликом ангела.