Исторический калейдоскоп - Сергей Эдуардович Цветков

настоящее время ошибка — в причислении христианства (и вообще религий) к идеологическим системам. Классики марксизма не впадали в такую вульгарность. Европейское христианство (то есть христианство, впитавшее античное наследие) как раз относится к мировоззренческим системам, во многом именно поэтому христианские общества в Европе исторически оказались столь жизнеспособными и плодотворными в культурном отношении (разумеется, я не абсолютизирую данный фактор). В конце концов оказалось, что можно быть христианином и физиком-ядерщиком — без ущерба для «мыслительной протоплазмы личности».

Идеологические общества жизнеспособны в той мере, в какой они оставляют простор для мировоззрения. Это хорошо видно на примерах СССР, сохранявшего довольно прочные связи с гуманистическим мировоззрением, и нацистской Германии, где старались забыть о «бремени морали» и исповедовали идеологию в чистом виде.

На мой взгляд, мы как общество много потеряем, если добровольно подставим шеи под ярмо государственной идеологии. Наши традиции свободной мысли, увы, не так прочны и основательны, чтобы можно было надеяться на то, что идеологический потоп не зальёт все «островки свободы», которые выступают из воды. Гораздо более разумно потребовать от государства наладить систему качественного образования, которое поможет нашим детям приобрести мировоззрение, желательно гуманистическое. Иначе говоря, стать личностью, то есть приобрести привычку самостоятельного мышления. Смотреть на мир своими глазами — в конце концов, зачем ещё мы появляемся на свет? Идеология будет стремиться закрыть нам глаза или заставит носить очки с кривыми линзами.

Государь, открывающий Царскосельский лицей, приносит России больше пользы, чем правитель, внедряющий доктрину «православие, самодержавие, народность».

Мерило великих событий

У каждого великого исторического события есть внешнее мерило его значимости.

14 июля 1789 года было для современников зарей новой эпохи. В этот день случилось нечто неслыханное. Получив известие о падении Бастилии, Иммануил Кант, из-за своей пунктуальности служивший для кёнигсбержцев олицетворением времени, опоздал на свою традиционную послеобеденную прогулку.

Слова, слова, слова…

Прислоняется ли слон?

Этимология слова «слон» представляет собой любопытную головоломку. Тем и интересна.

Некоторые авторы даже в научных изданиях и публикациях валяют сплеча, что славянское «слон» — это якобы перелицованное тюркское arslan «лев», полагая, что сия филологическая мудрость освящена авторитетом Фасмера. Как говорится, слышали звон…

На самом деле Фасмер всего лишь заметил, что «фонетически приемлемо предположение о заимствовании из тюркского…».

Вот так мягко: «фонетически приемлемо» и не более того… В общем, не настаивает человек на тюркской этимологии.

Действительно, для достоверной этимологической конструкции «рассматриваемые слова должны иметь семантическое сходство: хотя бы в каких-то употреблениях слово языка-источника должно иметь то значение, в котором оно было заимствовано в исследуемый язык. В противном случае соответствующая гипотеза едва ли может быть убедительно обоснована. Так, весьма сомнительной следует признать широко известную этимологию, возводящую общеслав. *slonъ „слон“ к тюркскому aslan „лев“: столь вопиющее невежество славян в отношении животных, обитающих на юге Евразии, кажется вс` же невероятным».[33]

Например, даже в украинский язык «слон» пришёл из Польши, т. е. с запада.

Далее Фасмер рассматривает ещё несколько версий, в т. ч. славянскую, по поводу которой замечает: «Связь *slonъ — *sloniti se носит скорее народно-этимологический характер, т. к. для наблюдений над образом жизни экзотического животного у славян было слишком мало возможностей».

По смыслу фразы выходит, что если бы Фасмеру указали на возможность для славян непосредственно наблюдать за образом жизни слона, то указанная связь «слон — (при) слонити» уже не выглядела бы «народно-этимологической». Вот об этой возможности мне бы и хотелось поговорить.

Начиная с VI в., т. е. с того времени, когда славяне попадают на страницы истории, и на протяжении всего раннего средневековья, единственным местом в Европе, где наверняка можно было встретить слонов, был императорский зверинец в Константинополе, куда эти животные попадали, по крайней мере, со времён императоров Юстина (518–527) и Юстиниана I (527–565), который после победы над иранским царём Хосровом прогнал по улицам Второго Рима 24 слона.

Известно, что в 582 г. аварский каган получил слона в подарок от византийского императора Маврикия при следующих обстоятельствах: «…это перемирие продержалось не больше двух лет, ибо каган, называемый так у гуннов (аваров. — С. Ц.), стал вести себя гордо и презрительно по отношению к ромеям; ещё до нарушения мира дошёл до него слух, что у ромеев воспитываются звери, удивительные по росту и величине тела, и он просил императора дать ему возможность увидеть их. Император старался возможно скорее удовлетворить его желание и послал ему из слонов, которых он держал у себя, самое красивое животное, чтобы тот мог полюбоваться. Едва взглянув на этого слона, детище Индии, каган тотчас же прекратил зрелище и приказал вернуть животное вновь кесарю, не могу сказать, поражённый ли удивлением или желая показать, как мало он его испытал…».[34]

Приведённые факты позволяют предположить, что уже в VI веке славяне неоднократно имели возможность наблюдать за слонами — или во время своих торгово-дипломатических поездок в Константинополь, или в 582 г., поскольку аварский лагерь (хринг), куда препроводили подаренного слона, находился в Паннонии, в окружении подчинённых аварам славянских племён.

Для поморских славян возможность познакомиться со слоном наступила в начале IX в. Во всех анналах франкского королевства было отмечено, что в 802 г. в Аахен прибыл слон по имени Абуль-Аббас — подарок Карлу Великому от багдадского халифа Харуна ар-Рашида. Абуль-Аббас неоднократно появлялся на поле боя (в частности, в 804 г. принял участие в военных действиях против датского короля Готфрида). Сопровождал он своего господина и в 810 г., в очередном походе Карла против славян, но по дороге околел.

Наконец, в IX–X вв. увидеть слонов в Константинопольском зверинце могли тысячи русских купцов и дружинников, а также княгиня Ольга.

Таким образом, славяне имели полную возможность подметить характерную особенность слона спать, прислонившись к какому-нибудь предмету (а спят слоны стоя около 4 часов в день).

P. S.

Старопольское wslon (вслонь) и «слоновий» фрагмент из рукописи Троице-Сергиевой Лавры