Гарольд, последний король Англосаксонский - Эдвард Бульвер-Литтон

Гарольд женился на Альдите, прекратив противодействие со стороны Моркара, Эдвина и их единомышленников графов, и поэтому его выбор был единодушно утвержден Витаном. На следующие день после погребения Эдуарда происходила коронация Гарольда, чтобы предупредить нормандские козни.

В собор Вестминстерского монастыря, выстроенного в немецком или в римском стиле, были приглашены все именитые люди государства, чтобы отдать величайшую честь своему избраннику. Гарольд был, за исключением Сердика, единственным подданным, избранным на царство.

Альред и Стиганд повели Гарольда на помост.

– Итак, – воскликнул Альред, – мы избираем королем Гарольда сына Годвина!

Таны окружили Гарольда, положили ему руки на колени и громко проговорили:

– Избираем тебя, Гарольда, нашим повелителем и королем!

Эти слова повторили все присутствующие.

Спокойно, величественно стоял на возвышении король Английский. А в толпе стояла, прислонясь к одной из громадных колонн, женщина, закрытая плотным покрывалом, которое она на мгновение приподняла, чтобы лучше видеть гордое лицо избранного короля, лицо ее не было печально, но по щекам текли слезы.

– Не показывай народу своих слез, – шепнула ей Хильда, стоявшая перед девушкой такая же величественная, как Гарольд, – он будет презирать тебя за слезы, тебя, которая ничуть не ниже его, кем ты отвергнута.

Эдит покорно склонила голову и опустила покрывало. В это время Гарольд сошел с возвышения и снова подошел к алтарю, перед которым он твердым голосом дал троекратное обещание:

– Дарую мир королевству! Запрещаю грабежи и несправедливость! Обещаю быть беспристрастным, милостивым судьей с помощью всемогущего Бога!

– Да будет так! – произнесли члены собрания.

Церковнослужители один за другим прочли короткую молитву, после которой подняли корону над головой Гарольда. Альред тихим голосом сказал обычную речь, которую закончил такими словами:

– Дай Бог, чтобы он царствовал мудро, чтобы он берег Англию от всех врагов, видимых и невидимых!

После этого началась церемония, которая окончилась здравницей: «Да здравствует король!», эти слова были повторены всем народом. Корона уже сияла на голове Гарольда, а в руках его блестел скипетр, который был дан ему «на страх злым, а добрым на утешение». Была произнесена еще одна речь Альредом, она закончилась так:

– Благослови, о, Господи, этого короля и принеси ему успех во всех его делах! Благослови его и будь ему опорой до конца дней его!

Хильда хотела скорее увести Эдит, но девушка сказала решительно: «Я хочу еще раз видеть его!» и немного выдвинулась вперед. Толпа расступилась, чтобы дать проход участвовавшим в церемонии. За ними гордо выступал Гарольд с короной на голове и скипетром в руке. Эдит приложила руку к сердцу, как будто желая заглушить его биение, немного еще прошла вперед, чуть приподнимая покрывало, и нежно посмотрела на его прекрасное лицо и царскую осанку. Король прошел мимо, не замечая ее. Для него не существовало больше любви!

Лодка, в которой сидели Хильда и Эдит, скользила легкой птицей по волнам Темзы. С берегов неслись крики ликования, сотрясавшие, подобно буре, зимний морозный воздух. «Да здравствует король Гарольд!» – слышалось со всех сторон. Серьезное, злое лицо Хильды было обращено к дворцу, видневшемуся вдали; Эдит подняла голову и воскликнула страстно:

– О, бабушка, милая бабушка! Я не могу жить дольше в твоем доме, где даже стены напоминают мне о нем... Все на вилле приковывает мои глаза к земному, а я теперь должна думать только о небе... Королева предсказала, что мои надежды разобьются на части, почему я тогда не поверила ей? Нет, я не стану больше жалеть о прошлом! Я долго и искренне была любима им. Но я теперь уже связана с церковью.

– Неужели ты серьезно намерена похоронить в монастыре свою молодость и красоту? Несмотря на все, что теперь разделяет тебя с ним, несмотря даже на его брак, заключенный без любви, настанет день, когда вы будете навеки соединены. Многое из того, что я видела во время заклинаний, исчезло без следа, но сто раз подтвердилось, что ты будешь принадлежать Гарольду.

– О, не искушай, не обольщай меня несбыточными мечтами! – проговорила с отчаянием Эдит. – Ты хорошо знаешь, что это невозможно и что он муж другой! В твоих словах звучит злая насмешка, я не стану их слушать!

– Решения судьбы, не совпадающие с волей человека, не могут быть насмешкой, – ответила пророчица. – Жди дня рождения Гарольда, так как ты в этот день соединишься с ним.

Эдит сложила руки и вгляделась с необъяснимым чувством в неподвижное, точно мраморное лицо пророчицы.

Лодка причалила к берегу, и Эдит уверенно направилась к вельтемскому собору. Морозный воздух был как будто пропитан колючими иглами; обнаженные деревья были покрыты инеем, и на голове Гарольда сверкала английская корона. Вечером Эдит слушала пение, звучавшее под сводами храма, и в это время поднялась буря и неистовствовала над мирной обителью.

ГЛАВА 3

Тости сидел в замке в Брюгге рядом со своей женой. Они играли в шахматы, и Роза должна была выиграть, когда Тости швырнул фигурки наземь.

– Это довольно удобное средство, чтобы предупредить полное поражение, – заметила Роза полушутливо.

– Это средство мудрого и храброго, – возразил Тости, вставая, – когда не можешь выиграть правдиво, то прибегай к насилию... Прочь игру! Я не могу сосредоточиться на таких пустяках, когда мысли сосредоточены на предстоящей борьбе: последние сведения, полученные мною, отравляют мне жизнь. Говорят, что Эдуард не переживет эту зиму и что Гарольд будет избран на его место.

– А вернет ли тебе твое графство Гарольд:

– Должен будет вернуть! Он сделает это, если я не прибегну к крутым мерам; он саксонец, и потому ему дороги сыновья его отца. Гюда заглушила во мне голос мести, уговорив терпеливо ждать и надеяться.

Только Тости проговорил эти слова, как к нему явился слуга с докладом, что прибыл гонец из Англии.

– Введи его сюда, я хочу его видеть, – приказал Тости.

Через несколько минут слуга ввел гонца, это был англодатчанин.

– Вижу по твоему лицу, что ты привез дурные вести... Говори скорее! – закричал нетерпеливый Тости, обращаясь к гонцу.

– Король Эдуард умер! – проговорил посланец.

– Умер, а кто наследовал трон?

– Твой брат Гарольд; теперь он уже коронован.

Граф то бледнел, то краснел. В нем заговорили зависть, униженная гордость и злоба, но над ними взяло верх сознание, что он стал братом короля; эта мысль поборола все неприятные ощущения, вызванные вестью об избрании Гарольда.

– Теперь мы уже больше не будем жить из милости у отца, – заметила радостно Роза. – А так как Гарольд холост, то жена твоя, Тости, будет иметь столько же слуг, сколько Матильда.

– Да, надеюсь, что так, – ответил мрачно граф. – Что с тобой, гонец? Почему ты качаешь головой?

– Мало вероятно, чтобы надежды графини исполнились или чтобы ты получил обратно свое графство: за несколько недель до коронования брат твой Гарольд женился на Альдите, сестре твоих соперников; этот союз отнял у тебя навсегда Нортумбрию.

Граф отшатнулся и стоял несколько минут как пораженный громом. Прекрасные черты его лица исказились от злобы, он бешено топнул ногой, произнес страшное проклятие и, отпустив гонца высокомерным движением руки, начал ходить из угла в угол.

Роза, достойная сестра надменной Матильды, все больше и больше разжигала злобу Тости.

В то время как он большими шагами ходил взад и вперед по комнате, скрежеща зубами и отыскивая способ мщения, она проговорила как будто про себя:

– Если бы герцог Вильгельм наследовал престол, на что он имел право, то моя сестра была бы королевой, а ты имел бы более справедливого брата, чем Гарольд. Вильгельм поддерживает своих вассалов мечом и предает мятежников огню и виселице.

– А! – воскликнул пылко Тости. – Ты указала мне на прекрасный путь. Бери пергамент и перо и пиши обо всем твоей сестре Матильде; через час я уже буду на пути ко двору нормандского герцога!

Герцог находился в парке и, окруженный своими рыцарями и баронами, испытывал несколько только что усовершенствованных им стрел. Он весело смеялся и оживленно разговаривал, пока оруженосцы привязывали к столбу живую птицу.

– Par Dieu! – воскликнул он. – Конан Бретонский и Филипп Французский настолько нелюбезны, что оставляют нас в покое, и я уже начинаю думать, что у моих стрел не будет другой цели, кроме этой несчастной птицы.

В эту минуту захрустели ветви, послышался топот коня, и на лужайку, где стоял герцог, выехал всадник, скакавший во весь опор.

– Отважный! – крикнул ему Вильгельм. – Как ты смеешь являться ко мне без позволения?

Всадник подскакал прямо к Вильгельму и одним прыжком очутился на земле. Он был одет роскошнее герцога, но весь в пыли. Не преклоняя колени, не снимая даже берета, он сильной рукой схватил изумленного Вильгельма и оттащил его в сторону.