Случай из жизни государства (Эксперт) - Александр Хабаров

Севрюк не сразу стал открывать дверь, вначале прислушался: нет ли бандитской засады? Но сразу же отмел подобный вариант: если уж и приедут, то не сюда, а в офис. Или на улице прихватят, как вчера вечером...

Он махнул рукой, тихо, стараясь не щелкать замком, открыл дверь, вошел в прихожую и осторожно снял дорогие сапоги из желтой кожи. Еле удержался, чтобы не крикнуть, как в былые годы: "Танюшка! Муж пришел! Люби его!"

На столе в гостиной стояла початая бутылка "Текилы". Вадим Анатольевич не удержался и отхлебнул прямо из горлышка - нужно было разрядиться, дать толчок нервной системе, кровеносной системе. Ожгло.

И вдруг он услышал доносящийся из-за двери спальни странный звук - как будто урчал электромотор. Согласно всему происшедшему "до того" и благодаря коварной "Текиле" Севрюка сразу пронзила нелепая и страшная мысль: Танюшку пилят электропилой. Но это предположение было отвергнуто мгновенно: если бы Танюшке только показали электропилу, она бы завизжала на смертельную дозу децибел.

Севрюк подошел к двери спальни, осторожно приоткрыл её и всунул в щель голову.

Бронзовый ночник с тремя наядами и красным шелковым колпаком красиво подсвечивал мускулистое тело Алика Запекушина. Атлет, говнюк, каскадер, сволочь, автогонщик, свинья и паскудный пидор возлегал (именно так!) на белоснежных простынях. Рядом сооблазнительно сияла Танюшкина попка, и на нее-то, на попку, положила эта гнида свою накачанную волосатую ногу.

Храпели они поочередно, Танюшка слабо гулила, словно малолетняя, а Алик урчал и чмокал губами.

- Севрю... севрюшка моя, - сказал он шепотом и, скрипнув зубами, перевернулся на спину.

Вадим Анатольевич прикрыл дверь и отправился в ванную. Там, в зеркальном туалетном шкафчике, он не нашел ничего, кроме маникюрного набора с микроскопическим ножичком. Идти с голыми руками на Запекушина Севрюк не мог - силы были неравны абсолютно, даже фактор внезапности не помог бы... Поэтому из ванной он отправился на кухню, где и нашел златоустовский набор ножей "Дюжина". 1-й номер был почти как маникюрный, а вот двенадцатым можно было разделать небольшого кита или большого моржа. Ножи отковали из метеоритного сплава, всего два набора: один подарили демократы Златоуста Президенту Хвоеву, а второй достался Севрюку за круглую сумму в пять тысяч долларов. В доме ножами никто не пользовался по причине сверхзаточенности: даже легкое прикосновение вызывало порез и кровотечение. Теперь, наконец, чудо-набор дождался своего звездного (метеоритного?) часа.

...Утром Вадим Анатольевич Севрюк не выдержал, рассказал Деду Матросу все, как было. Дед Матрос вначале не хотел ничего о "деле" слушать: на хрена мне эти грузила, меньше знаешь - больше живешь, да и по понятиям не положено по "делу" толковать... Но уж очень хотелось банкиру выговориться, да и нечего было скрывать: он ведь сам пришел, сказал все, уйти от ответственности теперь уже не представлялось возможным.

- Тяжкие телесные со смертельным исходом, - констатировал Дед Матрос. - Пять лет расстрела солеными огурцами. Шучу. А так: сто одиннадцатая, от пяти до пятнадцати... Ну, если аффект признают - двушкой или трешкой отделаешься. Ты готовился долго?

- Куда? - недоуменно переспросил Севрюк.

- Не куда, а к чему. Ну, нож там точил или нет, сразу яйца рубил или думал что-нибудь перед этим, мозговал? Когда замыслил - давно? Или сразу озлился?

Севрюк вспомнил, как он в багажнике мечтал отрубить Запекушину яйца. Это, если сознаться, могло сойти за умысел. А в каком багажнике? - спросит следователь. Как объяснить?

- Ничего не мозговал, пошел на кухню, взял секач, зашел в спальню, примерился и сразу - вжик! Правда, хотел ещё Таньке голову отрубить, но она, змея, под кровать нырнула, не достал, - рассказал Вадим Анатольевич.

- Поскользнулся, упал, очнулся - гипс, - процитировал Дед Матрос. - А половой член? Так, значит, и отскочил?

- Да... Алик пополз за ним, рукой тянулся, но я ногой его, член этот, под кровать, к Таньке отфутболил. И ушел.

- Ну ты злоде-е-ей! - восхищенно протянул Дед Матрос. - Мужичок, бля, ломом подпоясанный! Молодец! Зря только ты повинился: надо было на бабу все валить, ни хрена, мол, не знаю ихних делов, откусила, наверно... Щас бы не ты, а она в КПЗ парилась. Зря кололся, зря...

Дед Матрос замолчал, как бы воображая что-то в своей седой голове, потом сказал, вздохнув:

- Да... Ну и смертушка, прости Господи... Вражине, козлу не пожелаю. Как звали-то его?

- Кого? - не понял Вадим Анатольевич.

- Терпилу твоего замоченного.

- Алик... Олег.

- Царствие ему Небесное, - ещё раз вздохнул Дед Матрос.

ЛЮДИ ЩЕБРЯНСКОГО, МАНИЛОВ И БАБАН

Альберт Сатаров быстро собрал две группы. Одна из них в количестве четырех человек, вооруженная "береттами" и мощным "ноутбуком", отправилась в офис "Добрых людей", другая, бойцы Лямцин, Лихов и Могилян, - под личным руководством Сатарова - в "Сирин". Связь держали по рации, к тому же Альберт, во избежание накладок, выдержал небольшой интервал между посещениями.

Через час первая группа вышла на связь.

- Берт, здесь пусто как в черепе. Вроде середина рабочего дня, хоть кто-то должен быть, а? - доложил Слава Конкин, тоже, как и Сатаров, бывший "афганец".

- А на вид?

- На вид чисто, никакого шмона или расхода. Даже компьютер на прием работает, в Интернете.

- Ладно. Скачайте винчестеры - и домой. А мы сейчас на свой объект выезжаем.

Помощь не нужна?

- Нет. У нас объект попроще. Я боялся, что вам подмогу придется гнать. Все, до встречи...

Группа Сатарова разместилась в джипе "Ниссан". Взревел мотор, и мощная машина рванула в переулок между домов.

Офис "Сирина" не произвел впечатления на Сатарова, видал он такие резиденции на одном месте. Впрочем, бывало, что за неприглядным фасадом скрывалось нечто.

Домофон не ответил, и один из подручных Сатарова, Женя Лямцин, уже собрался вернуться к "Мицубиси" за инструментами, но Альберт толкнул дверь, и она открылась, выбросив на входящих легкий сгусток теплого воздуха.

Никого не было.

Сатаров осмотрел компьютеры - ни один не работал по причине отсутствия жестких дисков. На полу валялась треснутая бейсбольная бита, а окно, выходящее во двор, было лишь прихлопнуто, но не закрыто на шпингалет.

В кабинете на столе были разбросаны бумаги с цифрами, схемами и таблицами - их Сатаров аккуратно сложил в стопку и сунул в сумку.

- Может, бандюки на них наехали? - высказал предположение один из бойцов.

- Кто здесь без нас на них мог наехать? Это ж Центр, тут Вредитель держит все - кроме риэлта, который держим мы... А шаромыжники скорее на магазин полезут, а не в фирму без вывески. Ее же пробивать надо, обхаживать... Нет, что-то здесь не то... Женя, сходи на улицу, осмотрись, спроси у кого-нибудь: может, видели что?

Есть.

Женя Лямцин потянул на себя дверь офиса и неожиданно увидел перед собой человека. Пальто на нем явно было с чужого плеча, подвисало самым несуразным образом, и лицо не внушало уважения: подслеповатые глазки под очочками. Какой-то неясный тип, затруднительный для ориентировки: он мог быть и интеллигентом, и бомжом и вообще кем угодно. И странная желтизна лица как будто говорила о запущенном хроническом гепатите.

- К кому, мужик? - строго спросил Женя, ткнув очкарику в грудь указательным пальцем.

- Простите, я ищу ветеринарную аптеку, - сказал желтушный. - Это не здесь?

- Нет, - сказал Женя и стал выходить из проема, напирая на непрошеного гостя и как бы сталкивая его со ступенек. Одновременно он носком ботинка зацепил дверь и захлопнул её - чтобы очкарик не смог увидеть Сатарова и ещё двоих, шмонающих помещение.

- Извините, - сказал этот ублюдок и, чуть не упав, соскочил на асфальт мостовой. Затем, даже не оглянувшись, пошел по улице - медленно - и щурил глаза на вывески.

Женя Лямцин посмотрел ему вслед, затем сел в джип, завел его и въехал во двор за офисом. Там махал метлой какой-то краснорожий алкаш в спецодежде. Женя вышел из джипа и поманил его пальцем.

- Чего изволите, господинчик? - шмыгнул носом краснорожий.

Женя протянул ему сторублевку. Тот буквально выхватил её из руки, и мгновенно она исчезла в кармане ватной безрукавки, наброшенной поверх выцветшего халата.

Ну, что, как работа? - поинтересовался Лямцин.

- Нормалек, - ответил дворник. - Метем понемногу... Щас ничаво, зима... Весной плохо, за сосульки мозги гребут, за снег на крыше. А я высоты боюсь.

Сегодня-то когда мести начал?

Да когда? - с утра и шоркаю.

Неожиданно кто-то тронул Лямцина за плечо. Он обернулся и увидел перед собой того самого охламона в очках, что лез в офис.

- Товарищ, - сказал желтушный очкарик. - Может быть, она во дворах где-то?

Кто, бля? - стал раздражаться Женя.

- Аптека ветеринарная. Говорят, что по улице нигде такой аптеки нет. А вы сказали...

- Слушай, чмо, - перебил Женя Лямцин, приставив к груди очкарика указательный палец. Он хотел сказать недоноску и дохляку о том, ч т о он, четырехглазый, есть на самом деле, и что он, Женя, сделает с ним, если он, недоносок, не исчезнет мухой.