Вся Одесса очень велика - Евгений Деменок

24 сентября, уже будучи в Вене, Ильф ещё раз описывает в дневнике события вчерашнего дня:

«Прага. Вернулись в полпредство, съев сосисок в американском буфете, самом не-пражском месте Праги. Оказалось, что здесь Девяткин с женой, которых видел в Греции (осенью 1933-го и в начале 1934-го Ильф и Петров путешествовали по Европе, они побывали в Стамбуле, Афинах, Неаполе, Риме, Венеции и Вене, а на обратном пути заехали в Варшаву – прим. автора). Коммунальные отношения по поводу уплотнения. Нас приглашает к себе Сергей Сергеевич, знакомит с женой Кларой Давыдовной (парик маркизы) и предлагает большую программу – обедать «У Шутеры», потом смотреть город, ужинать «У Флеку». Снова мы выезжаем с Дудлевской».

Пивная «У Флеку». Прага. Фото автора

Сергей Сергеевич Александровский был в то время полпредом СССР в Чехословакии. Судьба его похожа на судьбы многих кадровых революционеров – несколько арестов в начале 1900-х, побег в Германию, после революции карьерный взлёт – до Чехословакии он был сотрудником полпредства в Германии. В Прагу семья Александровских перебралась в июле 1933 года. Именно Сергей Сергеевич от имени Советского Союза подписал с Эдвардом Бенешем в 1935 году Советско-Чехословацкий договор о взаимной помощи. Далее – падение. В 1938-м внезапный отзыв в Москву, в «резерв» Наркоминдел. В первые дни войны Александровский пошёл добровольцем на фронт, попал в плен, в немецкий концлагерь в Борисове, под Минском, бежал, в 1943 году арестован и в августе 1945 года расстрелян по приговору Особого совещания при НКВД СССР как немецкий шпион. Как обычно, родные не знали ни о приговоре, ни о месте погребения мужа и отца. Революция пожирает своих детей.

Жена и сын Сергея Сергеевича в 1945 году также были приговорены к бессрочной ссылке как члены семьи изменника Родины («чэсэиры»), до своей реабилитации в 1956 году они жили в Енисейске. Судьба «чэсэиров» зависела от «признательных» показаний отца; но Александровский не признал свою вину даже на допросах у Берии.

Наблюдательный Ильф не преминул отметить необычную причёску Клары Давидовны – она действительно похожа на парик маркизы. Клара Давидовна Спиваковская была и сама необычной личностью – примадонна Венской оперы, она пела вместе с Энрико Карузо. Блестящая карьера, прекрасная семья – и затем четыре пересыльные тюрьмы, ссылка, инвалидность… Клара Давидовна умерла в 1963 году в Москве.

А тогда, в 1935-м, всё ещё было хорошо. Сергей Сергеевич Александровский был настолько известной и уважаемой в Праге личностью, что его даже попросили оставить автограф в книге почётных посетителей Староновой синагоги. Об этом мы можем прочесть в дневнике Ильфа – рядом с описанием красавицы-Праги:

«Тесный, красивый, романтический и очень в то же время современный город. По порядку. Мы смотрели так – цеховые дворы, часы на ратуше (золотая смерть тянет за верёвку, часы бьют четыре), толпа на тротуаре напротив, пражская Венеция с моста Карла Четвёртого (золотой Христос с еврейскими буквами и владычество янычар), синагога готическая, здесь Сергея Сергеевича заставили расписаться в книге почётных посетителей, его подпись шла сейчас же за подписью Ротшильда, потом поехали на Злату уличку в Далиборку, казематы вроде казематов Семибашенного замка в Стамбуле.

Раньше этого обед «У Шутеры». Моравские колбаски, жаренные на решётке, вино «Бычья кровь» в кувшинчиках по четверть литра, фроньское вино и кофе в толстых чашках.

Ужин «У Флеку» в старом монастыре. Всё это очень похоже на немецкие годы импрессионизма. До этого пили кофе на террасе Баррандова. Ужасные мысли о войне.

«Ресторашка», «Зайдём в ресторашку».

Ночевали в консульстве среди металлической мебели на сверхъестественных постелях.

Уехали в Вену в 6.25 минут с вокзала Вильсона».

24 сентября Ильф записал в своём дневнике:

«Топичек – жареный в масле и чесноке хлеб, коленка свиная, миндаль, орехи чищеные, редька, нарезанная машинкой, плацки, редиска, отдельно рыбок на зубочистках. (Вообще всё называется уменьшительно: бабичка, пивочко, скляничка, хлебичка)».

Наблюдательный Ильф не мог не заметить этой действительно прелестной чешской особенности.

Так закончилась эта единственная реальная встреча великих писателей с Прагой. А до этого были встречи… литературные и экранные.

Первая литературная встреча авторов с Прагой произошла на страницах их первого романа «Двенадцать стульев». Вспомним известный эпизод с Кисой Воробьяниновым:

«После недолгих уговоров Ипполит Матвеевич повёз Лизу в «Прагу», образцовую столовую МСПО – «лучшее место в Москве», как говорил ему Бендер».

Остап знал толк в ресторанах. «Прага» действительно была одним из лучших мест в Москве – ещё с 1902 года, когда купец Пётр Тарарыкин перепрофилировал находившийся здесь трактир с тем же названием в ресторан для состоятельной публики. «Прага» тогда быстро стала одним из центров культурной жизни Москвы – здесь устраивались ежегодные «рубинштейновские обеды» в честь основателя Московской консерватории, композитора Николая Рубинштейна. В ресторане бывали Лев Толстой, Иван Бунин, Александр Куприн. В 1913 году литературная Москва устроила в «Праге» банкет в честь приехавшего в Россию писателя Эмиля Верхарна, в том же году там чествовали Илью Ефимовича Репина – по поводу восстановления картины «Иван Грозный и сын его Иван», изрезанной ранее иконописцем Абрамом Балашовым.

После революции 1917 года ресторан у Тарарыкина, разумеется, отобрали, и в нём расположилась столовая Моссельпрома, которую по привычке продолжали называть «Прагой». Причём не только посетители, но и писатели. Помимо Ильфа с Петровым, так делал, например, Маяковский, который выпускал такие «Листовки для столовой Моссельпрома, бывшая «Прага»:

Каждому нужно       обедать и ужинать.Где?Нигде кроме       как в Моссельпроме.

В других столовых       люди – тени.Лишь в «Моссельпроме»       сытен кус.Там —       и на кухне              и на сценездоровый обнаружен вкус.Там пиво светло,       блюда полны,там —       лишь пробьет обеда час —вскипают вдохновенья волны,по площади Арбатской мчась.Там —       на неведомых дорожкахследы невиданных зверей,там все писатели       на ножкахстоят,       дежуря у дверей.Там чудеса,       там Родов бродит,Есенин на заре сидит,и сообща они находятприют, и ужин, и кредит.Там пылом выспренним охвачен,грозясь Лелевичу-врагу,пред представителем рабфачьимПильняк внедряется       в рагу…Поэт, художник или трагик,забудь о днях тяжелых бед.У «Моссельпрома»,       в бывшей «Праге»,тебе готовится обед.

Где провести сегодня вечер?Где назначить с приятелем встречу?Решенья вопросов       не может быть проще:«Все дороги ведут…»       на Арбатскую площадь.Здоровье и радость —       высшие блага —в столовой «Моссельпрома»       (бывшая «Прага»).Там весело, чисто,       светло, уютно,обеды вкусны,       пиво не мутно.Там люди       различных фронтов искусстввдруг обнаруживают              общий вкус.Врагидруг на друга смотрят ласково —от Мейерхольда              до Станиславского.Там,если придется рядом сесть,Маяковский Толстого              не станет есть.А оба       заказывают бефстроганов(не тронув Петра Семеныча Когана).Глядя на это с усмешкой, —              и ты тамвесь проникаешься аппетитом.А видя,       как мал поразительно счет,требуешь пищи       еще и еще.Все, кто здоров,       весел              и ловок,не посещают других столовок.Чорта ли с пищей       возиться дома,если дешевле       у «Моссельпрома»…

Спасибо Владимиру Владимировичу – благодаря этим стихам-агиткам мы видим, что и после революции «Прага» была местом встреч интеллигенции. А о том, что убранство её осталось таким же роскошным, мы можем прочесть у Ильфа и Петрова:

«Прага» поразила Лизу обилием зеркал, света и цветочных горшков. Лизе это было простительно: она никогда ещё не посещала больших образцово-показательных ресторанов. Но зеркальный зал совсем неожиданно поразил и Ипполита Матвеевича. Он отстал, забыл ресторанный уклад. Теперь ему было положительно стыдно за свои баронские сапоги с квадратными носами, штучные довоенные брюки и лунный жилет, осыпанный серебряной звездой.

Оба смутились и замерли на виду у всей довольно разношерстной публики.

– Пройдемте туда, в угол, – предложил Воробьянинов, хотя у самой эстрады, где оркестр выпиливал дежурное попурри из «Баядерки», были свободные столики».