Слава для Бога - Дед Скрипун

все расставлено в только ему понятном порядке, и даже горьковатый воздух выметен и протерт от пыли, пей — не хочу.

Смотришь на все это диво и чувствуешь, как в душе наливается подрагивающий восхищением ком, рядом с выпрыгивающим из груди, бешеным сердцем, и вырывается все, в конце концов, неконтролируемым воплем, выплескивая в мир накопленную радость.

После пышущей жаром степи, сосновый лес, как благодать небес принял путников прохладой. Похрустывала хвоя под копытами коня, напевал что-то развалившийся на голове лошади Филька, щурился и улыбался каждому пробивающемуся к глазам лучику солнца. Светозар, то улетал куда-то, то возвращался, садясь на плечо Храба, и все время смеялся, бессвязно, в захлеб, рассказывая, что видел во время полета, но парень его не слушал, он наслаждался покоем неспешного пути, пьянящим воздухом соснового бора, и щебетом птиц.

Вторую неделю в дороге. За это время он увидел столько, сколько не пережил за всю прожитую жизнь. Ожили сказки, рассказанные когда-то в детстве бабушкой. Оказывается, его друг, с которым приехал из деревни в город — настоящий бог, в облике человека, внук самого Перуна, и Храб едет выполнять поручение громовержца в компании домового, в которого никогда до этого не верил, и огромного, говорящего светляка, сбежавшего с кромки.

Расскажи кому, не поверят, да он и сам, честно говоря, верил с трудом, считая все прекрасным, наполненным приключениями сном. Изредка, украдкой, парень щипал себя за руку, боясь проснуться, и вернутся в серую обыденность, но, к радости, все оставалось по-прежнему. Значит все, что с ним происходит правда, и жуткий кровосос — ырка, и веселые русалки с гуслями, и хам — домовой, и совсем не героический, но готовый бросится на помощь светляк, и эта дорога, а впереди еще одна встреча с легендой. Он живет в сказке, и не хочет, чтобы она прекращалась.

— Говорите с ним с почтением. Он ровесник богов, сотворенный самим Родом. Пусть ему и не нашлось места в Прави, но зато здесь он огромный авторитет. Его слово, закон для стаи. — Филька щурился, и блаженно мурлыкал, словно разговаривал ни с друзьями, а с лесом. — Даже Тара прислушивается к его советам, только Девана, дочь Перуна, дева -охотница, имеет над ним власть, даденную ей от рождения Родом, но и та не приказывает, а просит. — Домовой сладко зевнул. — Так что отнеситесь к нему со всем уважением, а еще лучше кланяйтесь да молчите, ляпните еще что-нибудь непотребное, мне потом выкручивайся, а он вспыльчивый, сначала порвет, а потом разбираться станет. — Он замолчал и через мгновение захрапел.

— Надоел, зануда. Сколько можно об одном и том же. — Пробурчал светлячок. — Словно мы дети малые. Как я только его столько лет терплю?..

— Волнуется. — Улыбнулся примирительно Храб. — Дело у нас важное.

— Волнуется. — Хмыкнул Светозар скосившись на Фильку. — Волновался бы, не дрых как сурок, словно в кровати дома, а не между ушей у лошади. Вон как храпит, аж иголки с елей осыпаются, еще и причмокивает зануда. — Светозар взлетел. — Слетаю, гляну, что там впереди, не могу на месте сидеть.

Светлячок улетел, а Храб потянулся, вздохнул полной грудью воздух, и:

— Хорошо. — Вырвался непроизвольный крик прокатившись эхом, и отталкиваясь от сосновых стволов, распугав ближайших птиц, рассыпался на мелкие возгласы.

— Не ори. Спать мешаешь. — Тут же раздался недовольный голос. Храб скосился на Фильку, но тот, как и прежде храпел. Значит говорил не он.

— Кто тут. — Парень натянул поводья и остановил коня. — Ну ка покажись.

— А я и не прячусь. — Раздался смешок. — Ты на меня смотришь, и не видишь. — Голос стал серьезен. — Вот смотрю на вас и думаю: «Странная компания, человек и два духа едут вместе. Невиданное дело доселе. Что их может связывать? Может что недоброе задумали, и почему тут едут?». Разгадаешь загадку?

— Не привык я с воздухом разговаривать. Объявись, тогда и поговорим. — Нахмурился Храб.

— Куда уж тебе, человеку с воздухом говорить, тот только с нами, с нежитью лесной, ветром разговаривает. Ты сколь не прислушивайся, все одно ничего окромя шелеста листвы не услышишь, глупый смертный. — Рассмеялся голос. — Хотя и мне непривычно, с таким как ты, лясы точить, если пошутить, голову заморочить, путь завертеть в непонятках, меж трех сосен, то это да, это ко мне, это мне по вкусу, а вот так, не таясь, с человеком разговаривать, то мне не по нутру. Но любопытство все душу изъело. Компания странная по моим владениям едет, а я ничего не знаю. Не бывало доколь такого.

— Дело у нас тут. — Сколько не пытался рассмотреть собеседника Храб, сколько не крутил головой, но ни как увидеть не мог. — Секретное, но оно не твоего ума.

— Может и так. — Согласился покладисто голос. — Вот только тут без моего согласия, ни белка шишку не грызет, ни заяц осинку, захочу, так запутаю, что кругами ходить будите, и во век дорогу не отыщите, а захочу, так короткий путь укажу. Ну так что? Расскажешь?

— Грозишься? — Хмыкнул Храб. — А я ведь понял кто ты есть такой, невидимый да любопытный.

— Ну и кто? — В голосе дрогнули нотки ехидного любопытства.

— Леший! Вот кто! — Выпалил парень.

— Догадлив. — Рассмеялся голос. — Ну так что до нашего рассказа?

— Не могу, не моя тайна. Поклялся молчать. — Вздохнул Храб.

— Ты никак головой тронулся. — Проснулся Филька, и удивленно уставился на парня, протирая кулаками глаза. — Сам с собой разговариваешь?

— Леший ко мне пристал, куда едем спрашивает. — Ответил тот, словно не заметив ехидства в голосе.

— Чего надо? Нечисть лесная? Мы тебя не трогаем, и ты отстань. — Развернулся, и рявкнул в сторону ближайшей сосны домовой.

От ствола отделилась странная фигура. Кривая, сучковатая, поросшая мхом ветка, с торчащими сосновыми иголками в районе головы, изображающими зеленые волосы, длинным тонким носом-сучком, с поросшей мхом бородавкой на конце, маленькими, близко посаженными красными глазками, в которых светилось любопытство.

Подперев руки-колючки в бока, выпятив гордо сухую, лопнувшую сухостоем посередине грудь, и выставив вперед одну заканчивающуюся лаптем ногу, с торчащим из прорехи словно выструганным из дерева пальцем, оканчивающемся коричневым ногтем похожим на частичку дубовой коры, существо рявкнуло надтреснутым, сорвавшимся голосом.

— В моих владениях находишься и дерзить смеешь?! Закручу