Публичный дом тетушки Марджери. Часть I - Диана Соул

Я кивнула и продолжила наблюдать, как мужчина разворачивает следующий чертеж, на этот раз с общим видом на машину.

– Я думал, сон отрезвляет, – пробормотал он. – Но когда увидел это, понял, что ошибался. Торани, как вы назвали эту конструкцию?

– Никак, – я пожала плечами и, подойдя ближе, попыталась охапкой забрать ворох бумаг. Мне решительно не нравилось, что по ним ползают без спросу. – Расчеты еще не закончены.

Мои руки, тянущиеся к ватманам, перехватили, не разрешив дотронуться до собственных вещей.

– Не злитесь, – заглянул в глаза сноб. – Вам не идет.

– Лучше бы вы спать шли, – сквозь зубы прорычала я.

Да, еще несколько месяцев назад я мечтала показать некому магнату Фоксу свою работу, но вот сейчас от этого желания остался пшик. Наверное, я просто разучилась радоваться. Или новые стоны, нарастающие за дверью, не давали сосредоточиться и познать хоть какое-то подобие счастья в эту новогоднюю ночь.

– Выбирая между чертежами и сном, я выберу чертежи, – вместо ответа услышала я. Аластар упрямо забрал весь ворох бумаг и с усердием самого увлеченного в мире человека принялся расстилать их на полу комнаты, точно так же прижимая норовящие скрутиться уголки тяжелыми книгами. Закончив, с высоты собственного роста он обвел взглядом результат собственной деятельности и задал мне вопрос:

– Винт планировали один?

– Да, – я подошла к схеме с рисунком четырехлопастного винта и расчетом скорости вращения. – На носу машины.

– Будет лучше, если их будет два. По бокам, на крыльях, – Аластар взял со стола простой карандаш и, подступая к чертежам, схематично ткнул, где именно должны располагаться дополнительные лопасти. – Это даст большую стабильность в полете.

Я наморщила нос и, схватив второй карандаш, принялась пересчитывать формулу для двух пропеллеров. Для удобства села прямо на пол. Аластар заглядывал из-за плеча, временами поправляя расчет, если я ошибалась.

– В каком университете учились? – тихо спросил он меня.

Я аж вздрогнула от неожиданности, ведь до этого в спальне царило молчание, разбавляемое лишь скрежетом грифеля о бумагу. Даже стоны, доносящиеся снизу, уже не смущали. За работой удалось полностью от них абстрагироваться.

– Ни в каком, – отмахнулась я. – После школы куртизанки сразу отправляются работать.

– И тем не менее вы образованы гораздо лучше, чем многие дамы моего круга, – заметил Аластар.

Сейчас он тоже сидел на полу и, перелистывая математический справочник, сверял с ним правильность моих расчетов.

– Пришлось учиться самой, – призналась ему. – Это не так сложно, если приложить немного усилий.

Своим откровением заслужила очередной любопытный взгляд.

– Вы поражаете меня, Тори, – честно сказал он. – Весьма жаль, что судьба занесла вас в это место.

Мне хотелось оставить этот почти комплимент без внимания, но  все же не выдержала и высказала:

– А если бы она меня сюда не занесла, я могла бы быть абсолютно другой. Мы такие, какими нас делает окружение. Кого-то ломает, а кого-то закаляет. Я предпочитаю думать, что отношусь к последним. Ведь кто знает, родись я вольной или богатой, стала бы ли я стремиться к чему-то большему?

– И к чему стремитесь вы? – склонив голову набок, спросил сноб.

– К свободе. Большинство тех, кто попал в Квартал, стремятся именно к ней, – мне вдруг захотелось рассказать Фоксу о том, как же по-настоящему устроена жизнь публичных домов. Мне показалось, что он готов это понять. – Вы были совершенно правы, мистер Фокс, когда в нашу первую встречу спросили, неужели продажным девам нравится, что ими пользуются. Разумеется, нет. Это наша работа, которую мы должны выполнять с улыбкой на губах и слезами в душе. Раздвигать ноги, исторгая из себя поддельные стоны, а самим кусать губы в кровь от боли. Замазывать кремами синяки, оставленные клиентами, а вечером ждать нового мужчину и вновь улыбаться ему. Нет, мистер Фокс. Такое не нравится ни одной из нас, но мы умело терпим и продолжаем игру, мечтая выйти за пределы Квартала и никогда не вернуться обратно.

По мере моих слов лицо Аластара бледнело. Его напряженное выражение говорило само за себя, а, значит, мои слова его все же задели.

– Я сделал вам тогда больно? – только и спросил он.

– Нет, – я отвела взгляд от мужчины, совесть опять заворочалась где-то внутри. Ведь, по сути, сноб той ночью вообще ничего не сделал.

Но Аластар мое движение истолковал неверно, он придвинулся ближе, чтобы ладонью развернуть меня к себе.

– Зачем вы отвернулись? – его глаза судорожно бегали, ища в моей мимике ответы. – Опять лжете, чтобы не расстроить клиента?

Я нервно сглотнула. Он находился слишком близко, чтобы я сумела, не дрогнув даже мускулом, уверенно ответить. Но все же как можно тверже произнесла:

– Сейчас вы не мой клиент и мне нет смысла лгать вам.

Заметив мою зажатость, Аластар смутился и отсел. Я же облегченно выдохнула.

– Можно задать один вопрос? – все же решилась я и, увидев согласие,  поинтересовалась. – Как вышло, что вы явились именно сюда, в Квартал? Неужели вам больше идти некуда?

– Вышло, что некуда. Можно иметь сотню знакомых и партнеров, но не иметь никого, кто бы пустил в дом.

– А родители? Родственники?

– Никого нет, – вполне спокойно ответил Фокс. Было видно, что эта рана в его душе давно зажила. – Этот Новый Год я должен был встретить с семьей Кристалл. Но с утра она просила съездить с ней в столицу. Мы поехали с моим личным водителем. Всю дорогу Кристалл вспоминала ту вашу встречу в Пассаже. В итоге ей взбрело в голову отвезти меня в церковь, где я обязан был исповедаться в грехах и искупить вину за связь с продажной женщиной.

По мере его рассказа в моей голове складывалась полная картина. Кристалл представилась беспросветной дурой, беременные гормоны которой круто ударили ей в голову. Взбалмошная и избалованная. По всей видимости, она была очень уверена в своей власти над Аластаром, если так безбоязненно позволяла себе попытки его унизить. На исповедь потащила.

– И что вы?

– Приказал водителю отвезти мисс Бристоль по делам, которые она запланировала, и к ужину обязательно вернуть в поместье родителям, – без сожаления ответил бывший клиент. – А сам высадился в центре города и пошел бродить в одиночестве.

На моем лице невольно расцвела злорадная усмешка, я очень живо представила досадливое выражение мордашки мисс Бристоль.

Рассказ Фокса многое объяснял: и тонкий сюртук, и столь замерзший вид. Аластару пришлось долго мерзнуть в одежде, не предназначенной для длительных прогулок, неудивительно, что он начал согреваться крепким алкоголем.