Лабиринт - Кейт Мосс

На минуту Элис остановилась перед воротами, подготавливая себя к встрече с городом. С каменной колонны на нее уставилась серая горгулья. Ее тупая непроницаемая рожа выглядела недавно отреставрированной.

SUM CARCAS. Я — Каркас.

Дама Каркас, королева Сарацинии, жена короля Балаака, в честь которой, говорят, после того, как она выдержала пятилетнюю осаду войска Карла Великого, и назван Каркасон.

Элис прошла по крытому подъемному мосту, почти протискиваясь между бревнами, камнем и цепями. Под ногами скрипели и прогибались доски. Во рву не было воды — только трава, пестревшая полевыми цветами.

Мост вел на ристалище — широкую пыльную полосу между внешним и внутренним кольцом укреплений. Со всех сторон мальчишки пытались вскарабкаться на стены или затевали поединки на пластмассовых мечах. Прямо перед ней были Нарбоннские ворота. Проходя под узкой высокой аркой, Элис подняла глаза и с удивлением встретила взгляд статуи Девы Марии, смотревшей на нее из-под свода.

Едва Элис миновала ворота, кругом стало тесно. Рю Крос-Майревиль — мощенная камнем главная улица города — оказалась совсем узкой и круто уходила вверх. Дома стояли так близко друг к другу, что человек, склонившийся с верхнего этажа одного дома, мог бы пожать руку соседу напротив.

Звуки метались между высокими стенами, как в ловушке. Разноязычная речь, крики, смех, когда по улочке, оставляя не больше ладони пространства между собой и стенами, проползала машина. Повсюду прилавки, торгующие открытками, и путеводителями, и куколками в колодках — реклама музея орудий пытки инквизиции — мылом, подушками, посудой, непременно украшенной изображением мечей и щитов. Витая скоба из кованого железа торчала из стены, поддерживая деревянную вывеску: «Средневековая Шпора» — «l'Èpron Mèdievale» — торговля сувенирными мечами и фарфоровыми фигурками. В лавке «Сен-Луи» продавали мыло, сувениры и посуду.

Ноги вынесли Элис на главную площадь, пляс Марко. И она оказалась мала, к тому же заполнена кафе и подстриженными деревцами. Их ветки, подобно переплетенным ладоням, защищали столики от яркого солнца, смешивая свою тень с тенями ярких навесов, расписанных названиями кафе: «Марко», «Трувер»,[72] «Менестрель».

Элис перешла мощенную булыжником площадь и по рю Крос-Майревиль вышла на пляс де Шато, где треугольник магазинов, кафе и ресторанов окружал каменный обелиск около восьми футов высокой, с бюстом историка XIX века Жан-Пьера Крос-Майревиля и бронзовым барельефом с планом крепости на постаменте.

Она пошла дальше, пока не уперлась в широкую полукруглую стену бастиона, защищавшего Шато Комталь. Мощные запертые засовы охраняли башни и укрепления замка. Крепость в крепости.

Здесь Элис остановилась, поняв, что достигла цели. Сюда она и шла с самого начала. Шато Комталь, жилище семьи Тренкавель.

Она заглянула в щелку высоких деревянных ворот. Во всем здесь чудилось что-то знакомое, словно она уже бывала здесь однажды когда-то давно, а потом позабыла. По обе стороны ворот стояли стеклянные будки с опущенными изнутри шторками и печатными объявлениями о часах работы. Дальше лежала серая площадь, засыпанная пылью и щебнем, а за ней узкий мост около шести футов шириной.

Элис отошла от ворот, пообещав себе, что утром первым делом придет сюда. Она свернула направо и по указателю вышла к воротам де Родец. Над воротами стояли две заметные издали башни подковообразной формы. Вниз вели широкие каменные ступени, выбитые посередине бесчисленным множеством ног.

Здесь была особенно заметна разница в возрасте между внешней и внутренней стеной. Внешнее кольцо стен, как она прочитала в путеводителе, возводилось в конце XIII и обновлялось в XIX веке. Серые плиты были примерно равной величины, что возмутило бы сурового критика, приверженца точного воспроизведения старины. Элис не заботила точность реставрации. Ее трогал сохранившийся здесь дух места. Внутренняя стена была отделана красной керамической плиткой галло-романского периода вперемешку с крошащимся плитняком XII столетия.

После шумного города Элис ощутила здесь покой, чувство сопричастности. Она была дома здесь, между горами и небом. Опершись локтями на парапет, она стояла, глядя на реку и представляя, как холодные струйки щекочут пальцы ног.

Только когда остаток дня растаял в сумерках, Элис повернула назад в город.

ГЛАВА 34

КАРКАССОНА,

джюлет 1209

Приближаясь к Каркассоне, они растянулись одной цепочкой: во главе Раймон Роже Тренкавель, сразу за ним Бертран Пеллетье. Шевалье Гильом дю Мас держался в самом конце.

Элэйс ехала среди священнослужителей.

Меньше недели прошло с ее бегства, а казалось — много дольше. Знамена с гербом Тренкавеля невредимыми плыли по ветру, и ни одного человека они не потеряли в пути, но лицо виконта говорило о поражении.

Перед воротами их кони замедлили шаг. Элэйс наклонилась вперед, похлопала Тату по шее. Кобыла устала и потеряла подкову, но всю дорогу не отставала от остальных.

Толпа выстроилась по сторонам дороги в несколько рядов, встречая проезжающую под висящим на Нарбоннских воротах гербом Тренкавелей кавалькаду. Дети бежали рядом с лошадьми, бросали им под ноги цветы и радостно кричали. Женщины выглядывали из верхних окон, размахивали самодельными флагами и платками.

Въезжая по узкому мосту к Восточным воротам Шато Комталь, Элэйс не ощутила ничего, кроме облегчения. Кур д'Онор гудел от приветственных возгласов. Конюшие бросились вперед, чтобы подхватить поводья у своих рыцарей, слуги помчались готовить баню, поварята тащили в кухню воду, чтобы немедля начать готовить праздничный пир.

Среди радостно машущих рук и улыбающихся лиц Элэйс отыскала лицо Орианы. За ее плечом стоял отцовский слуга, Франсуа. Элэйс покраснела, вспомнив, как провела его и ускользнула прямо из-под носа.

Она видела, как Ориана обшаривает глазами толпу. Скоро ее взгляд остановился, отыскав супруга, Жеана Конгоста. По лицу Орианы скользнула тень презрения, и она перевела взгляд дальше, к неудовольствию Элэйс, остановившись на ней самой. Элэйс сделала вид, что не замечает сестры, но чувствовала на себе ее пристальный взгляд через море голов. А когда она все же взглянула в ту сторону, Ориана уже скрылась.

Элэйс слезла с седла, стараясь не задеть ушибленное плечо, и отдала поводья Амилю, чтобы тот отвел кобылу в конюшню. На нее зимним туманом опускалась тоска. Все вокруг обнимали жен, матерей, тетушек, сестер, а Гильома нигде не было видно. «Наверно, сразу пошел в баню». Даже отец куда-то подевался.