Должность во Вселенной - Владимир Савченко

— Это не поле меняется, а барьер сопротивлений. Барьер! — Корнев поднял палец. — Это запомните, Нюся, на этом часто горят. Когда к переходу приложено напряжение в «прямом направлении», толщина барьера уменьшается, когда в «обратном» — увеличивается, и весьма сильно… Постой, а ведь и в самом деле, — он сбился с тона, — при одной полярности барьер растягивается от напряжения, а при другой… уменьшается! Вот это да! Ой-ой! Как это я раньше-то не усек?… — Он глядел на секретаршу расширившимися глазами. — Вон она, идея-то! Где Вэ-Вэ?

— В координаторе, — Нюся смотрела на него с большим интересом.

— В координаторе… — в забытьи бормотал Корнев, поднимаясь со стула; он побледнел. — И соотношения похожи. У нас ведь тоже барьер, переходный слой с полями… Нюся, вы — гений!

Он взял голову секретарши в ладони, крепко чмокнул ее в губы, выбежал из приемной. Нюся сидела, ничего не понимающая и счастливая, все еще чувствуя горячие губы Корнева и уколы от его щетинок.

Валерьян Вениаминович, сидя на повернутом спинкой вперед стуле перед экранной стеной, предавался необходимому по утрам занятию — вживался в образ башни. Все знали, что в эти минуты его отвлекать не следует.

— Вэ-Вэ! — услышал он вдруг голос и почувствовал на плече руку Корнева — и по жесту этому, по обращению, позволительному только с глазу на глаз, да и то не всегда, понял, что главный инженер в необычном состоянии. — Вэ-Вэ, кончайте смотреть на экраны, смотрите лучше на меня: я нашел! Та-ак… — Корнев огляделся. — Давайте-ка сюда! — Потащил директора и его стул к столу, за которым трудился над программами старший оператор Иерихонский. — Шурик Григорьевич, кыш отсюда! Чистую бумагу оставь. — Тот исчез. Они сели к столу, Александр Иванович нацелился авторучкой на лист: — Значит, так… — Но передумал: — Нет, сначала вы, Валерьян Вениаминович: изложите-ка мне вкратце, но внятно суть вашей теории электрического поля в переходном слое Шара. Я читал, помню, но лучше, если вы освежите. Прежде всего — существование этого поля вытекает из вашего знаменитого соотношения, что произведение числа квантов на их величины в равных геометрических объемах постоянно?

— Вытекает.

— Вот и в полупроводниках вытекает! Из «рХ n = const»! — Корнев смачно потер ладони. — Ну, объясняйте, я весь внимание.

Пецу очень хотелось объяснить ему не это, а неуместность, даже скандальность такого поведения на виду у сотрудников. Но — облик Александра Ивановича дышал уверенностью, довольством собой, какой-то счастливой озаренностью; видимо, он и вправду что-то нашел. И Валерьян Вениаминович придвинул лист бумаги, принялся чертить на нем графики, писать символы — объяснять. Сначала сухо, с оттенком вынужденности, но постепенно увлекся: нетривиальный вывод, что в неоднородном пространстве-времени появляется без внешних зарядов (от знаменателя формулы), электрическое поле, был, как мы отмечали, его тайной гордостью.

— Та-ак!.. — нетерпеливо приговаривал Корнев, ёрзая на стуле. — Ага, значит, чем круче градиент, изменение величин квантов с высотой, тем сильнее поле. Вот и в полупроводниковом переходе — чем резче меняется концентрация примесей, тем сильнее напряженность…

— И что же? — не выдержал Пец.

— А то, майн либер Валерьян Вениаминович, что должно быть в НПВ справедливо и обратное: чем сильнее поле, тем круче сделается градиент величин квантов. Ведь как в полупроводниковом диоде? Если приложить обратное напряжение, барьер расширится. Уподобим барьер неоднородности в Шаре таком р-п-переходу. Только нам надо наоборот: чтобы от приложения внешнего напряжения он сужался…

— То есть не как в диоде? — Валерьян Вениаминович ничего не понимал.

— Да… то есть нет… то есть… ага!.. — Корнев сбился, в недоумении поднял брови. — Гм… нет, диод здесь ни при чем.

— А что при чем?! — Пец начал сердиться.

— Э-э… м-м… понимаете. Валерьян Вениаминович, я ведь, собственно, о том что… ну, это поле Шара — оно ведь не космической напряженности, а так себе… — Александр Иванович окончательно утерял нить и мямлил, выкручивался, лишь бы спасти лицо. — Н-ну, как и у атмосферных объектов таких размеров… геометрических, я имею в виду. Грозовая туча может нести такое же поле. А напряженности в них куда выше бывают, молнии получаются.

— Так что?

— Ну и… — Корнев в отчаянии ухватил нос, отпустил. — Ничего. Мне показалось… — Вильнул глазами, уводя их от спокойно-негодующего взгляда директора. — Сорвалось. Я пойду, Валерьян Вениаминович?

— Минутку, — тот огляделся, понизил голос. — Послушайте, Саша, вы только, пожалуйста, не повредитесь на этой проблеме. Я вас очень прошу. Вот и Зискинд ушел. С кем я работать-то буду?

— Хорошо, Валерьян Вениаминович, я постараюсь, — смиренно ответил увядший Корнев. — Так я пошел.

И он удалился, необыкновенно сконфуженный и раздосадованный: так срезаться! А ведь была идея, была! Рассчитывал, что по пути до координатора она оформится, а вышло наоборот: растряс. Надо же!

Пец после его ухода вернул стул к экранной стене, сел в прежней позиции, положив руки на спинку стула, — но глядел на экраны, ничего не видя. Он был расстроен. «Ну что это такое: главный инженер солидного НИИ, орденоносец… Страшнов недавно говорил, что надо на второй орден представлять, да и есть за что, — а как мальчишка! Примчался, нашумел, оператора с места согнал. И, главное, не продумал идею как следует, а пытался внушать. Полупроводниковый р-п-переход… ну при чем здесь, спрашивается, то соотношение — произведение концентраций! — к моему? Нашел сходство, эва… Да в теориях навалом случаев, когда произведение величин постояннее сомножителей, это основа взаимосвязи. И поле в диоде… что у него общего с полем в Шаре, оно ведь от совсем других причин! Объяснил: если приложить напряжение, барьер расширяется — это он барьер сопротивлений имел в виду. А нам надо, чтобы он сужался, в том вся и загвоздка, молодой человек… О господи!» — Валерьян Вениаминович едва не подпрыгнул на стуле. Мысль оформилась в мозгу так отчетливо, будто кто-то произнес ее громким голосом: «Да ведь потому тот барьер и расширяется, что там поле обычное, а твое, которое „от знаменателя“, будет сужать барьер!»

…Он влетел в приемную, спросил Нюсю голосом, каким кричат о пожаре:

— Корнев! Где Корнев?!

Та вскочила и с испугу — она вообще побаивалась директора, а сейчас лик его впрямь был ужасен — не смогла и слово молвить, только помахала рукой на дверь корневского кабинета; там, мол, там. Валерьян Вениаминович ринулся туда. «Чего это они сегодня как с ума посходили?» — подумала Нюся, оседая.