Земля необходимых. - Стрельников Валериевич

   Из-за речки неторопливо вылетел биплан, сделал круг над нами и взлеткой, и аккуратно сел на нее. Неторопливо пробежав сотню метров, он остановился было, но потом рыкнул мотором и поехал к нам.

   Ан-2 был покрашен в здешний камуфляж сверху, и в серо-голубой цвет снизу. Вдоль борта и снизу на крыльях крупными буквами написано "ОМОН". Только "люстры" сверху не хватало.

   Впрочем, ее с успехом заменял крупнокалиберные КОРДы, закрепленные в специально прорезанных в бортах люках. Под крыльями были пилоны с двумя блоками-семерками НУРС. Короче, не самолет, а гроза партизан.

   -Ну, грузитесь, чего встали?- из открывшейся двери выглянул пилот.- Щас, грузовой люк открою.

   Закинув в самолет инструменты, мы уселись на жесткие скамьи вдоль бортов. Самолет снова зарычал двигателем, сильно затрясло, но тряска почти сразу прекратилась. Да и мотор стал работать по-другому. Летим.

   Комфортом в этом агрегате и не пахло, но в пулеметные люки было прекрасно видно землю снизу. "Аннушка" высоко не поднималась, пулеметчик отодвинулся в сторону и кемарил, а я с мужиками разглядывал проплывающий снизу пейзаж. Поля кончились вскоре от дороги, под нами была практически нетронутая земля, часто иссеченная ручьями и речками, с небольшими лесочками и широкими кусками саванны.

   Через час с небольшим, перелетев Амазонку, снова начались поля. Самолет пролетел над довольно большим поселком, и пошел на посадку.

   -Слава Богу, прилетели. Мужики, выручайте!- к нам шустро подбежал плотный такой мужик. - Кошмар!!! У нас механизатор пьяный, дурень, свернул загрузочные конвейеры и главный бункер механизмов уборки навоза. А у нас сорок тысяч свиней на ферме! Мужики, Христом Богом прошу, скорее наладьте!!! У меня все, от мала до велика на лопатах и тачках, навоз гребут. А завтра снова жара под сорок, не дай Бог, эпизоотия, падеж. Спасайте, мужики!

   Ох, ты же твою душу. Приехав на место, мы увидели нехилую композицию из срубленных и искореженных швеллеров конвейеров, разорванных транспортерных лент, смятого и рухнувшего приемного бункера. Венчал все это безобразие здоровенный китайский погрузчик, изрядно покореженный, но не посрамивший Поднебесную. Как это все пахло!!! Точнее, воняло.

   -А где механизатор? Живой хоть?- переодеваясь в спецовку, спросил Семеныч.

   -Живой, пьяных бог бережет. Ох и попал он, мама не горюй. Дурень несчастный, до пенсии будет на полставки работать лопатой.

   И понеслось.

   Через восемнадцать часов я стоял под душем, и дрожащими от усталости руками пытался вымыть из волос запах свежего свинячьего навоза. Перемазались, как черти, пока сначала все срезали, а потом по новой собрали. И пропахли соответственно. Но сделали, все заработало, фермерские электрики все новопривезенные движки запустили. Пришлось на ходу импровизировать, подгонять новые редуктора, соединять и надставлять ленты. Так что сейчас в бункер подается свеженький навоз. Вот уж покакать эти свинки мастера. Впрочем, покушать они тоже мастера.

   Выйдя из душа, я долго принюхивался к себе, и не мог понять, отмылся или как. Остальные вели себя подобным образом. Все устали как черти, которым досталась сверхурочная партия грешников.

   Место нашего нынешнего пребывания было в небольшом ладном украинском селе. Натурально, вечера на хуторе близ Диканьки. Только вишни во дворах растут пополам с апельсинами. Небольшая церковка сверкала маковкой из оцинкованного железа. Ровные улицы, сходящиеся к майдану. И жили здесь украинцы пополам с вьетнамцами. Вьетнамцы работали в основном на рисовых чеках, а украинцы на свиноферме. Она на самом деле огромная, сорок тысяч свинок - это очень много. Одна из четырех таких ферм , принадлежащих Коршунову, в Московском протекторате, которые поставляют свинину Русской Армии и Демидовску. Расположена она, правда, не очень удобно, на машине минимум восемь часов от нас добираться. Поэтому нас на самолете сюда и привезли.

   В большом и чистом дворе был накрыт белой скатертью большой стол, за которым мы постепенно собрались после душа.

   -О, сам хозяин едет,- ставя на стол большущее блюдо с варениками, заметила дебелая жена председателя. Что интересно, они говорили очень чисто по-русски, а вот их соседи на причудливой смеси русского и украинского языков. Про вьетнамцев и говорить нечего, только материться пока толком и научились. Вьетнамцы, кстати, московские. Их в Москве на какой-то облаве накрыли, и вместо депортации сюда спихнули, оппоив сонным питьем. Впрочем, благодаря Коршунову, они весьма неплохо устроились.

   Из остановившегося черного Геленвагена вышел здоровый, немного тучный мужик в милицейском камке с генеральскими погонами. На широкой груди поблескивали "поплавки" училища и академии, колодка с наградными ленточками. Интересно, кто это? За вездеходом остановился серая пассажирская Газель с надписью ОМОН.

   К генералу подошел председатель. Обстоятельно, без подобострастия он отчитался о проделанной работе. Ответил на заданные вопросы. И вместе с генералом пошел к нам.

   Генерал подошел а к нам, невольно привставшим из-за стола:

   -Добрый день, мужики. Спасибо вам за вашу работу, сейчас можете пройти в контору, получите деньги. А потом пообедаете, и вас отвезут домой. Ехать, конечно, дольше, но гонять самолет уж очень накладно, я сам на машине езжу, когда не тороплюсь.

   После этого генерал пожал нам всем руки и собрался было уходить, но возле меня задержался. Хмыкнул, достал из кармана ежедневник в кожаном переплете, полистав, нашел нужную страницу:

   -Рост 180-185 см, тяжелый, за сто килограмм весом. Плечи широкие, грудная клетка мощная, очень накачанные ноги. Волосы темные, глаза карие, нос прямой, губы узкие, надбровные дуги выпуклые. Над левой бровью должна быть ссадина.

   Не ты ли моего капитана Сысоева под Новой Одессой поколотил три недели назад?

   -Я, тащ генерал-лейтенант. Нечего было к моей невесте лезть,- я невольно подобрался. Вот уж не думал, что та драка здесь икнется.

   Но генерал усмехнулся:

   -Ладно. Проехали. Но в следующий раз учти - нас здесь не очень много, чтобы своим же телесные повреждения средней тяжести наносить. Он неделю назад из госпиталя вышел, сильнейшее сотрясение головного мозга, хотя я и сомневаюсь, что у него мозги вообще есть. Как он до капитана дослужиться умудрился?

   Иди, давай, жених, получай деньги,- и генерал пошел в контору.

   Выдохнув с облегчением, за ним пошел и я, догоняя мужиков. Там получил под роспись свои пять сотен, и вышел во двор. Подошел к сидящим за столом парням, уселся на тяжелую скамью.