Золотой адмирал - Френсис Мэсон

— Ха! На это я и надеялся, — услышал Уайэтт возглас адмирала, лишь только шлюпки отчалили от кораблей, взяв курс на болотистый уголок берега.

Генри взглянул на город. Одни из двух ворот в западной стене распахнулись настежь и оттуда галопом вылетели прекрасно снаряженные всадники на горячих, покрытых чепраками андалузских лошадях. Потом появился отряд аркебузиров, за которым следовала плотная колонна пикинеров.

Эти войска повернули на юг и выстроились на краю той болотистой лагуны, к которой плыли теперь моряки английской эскадры. Дрейк стоял на кормовом сиденье своей галеры, и под ударами весел перья вздрагивали у него на шлеме; он вглядывался из-под ладони в лежащие за болотом джунгли. Сумел ли Карлейль, думал он, вовремя завершить свой кружной десятимильный марш вдоль побережья? Задуман такой дерзкий маневр… Никто из нынешних профессиональных военачальников еще не пытался осуществить такое.

Нервно дернув себя за бородку, сэр Френсис отдал приказ всей флотилии сушить весла вне досягаемости выстрелов с берега: он вовсе не желал бросать на противника свою малочисленную армию плохо вооруженных матросов. А из ворот Санто-Доминго выбегало все больше и больше солдат: пикинеров, арбалетчиков и довольно много стрелков из аркебуз. Вскоре шесть-семь сотен испанцев построились у болотистой лагуны и замерли в мрачном ожидании.

Дым от испанского корабля, подожженного в утренней перестрелке, плыл над городскими стенами и стлался по берегу, отбрасывая неровные голубоватые тени на сидящих верхом, богато разряженных кабальеро.

Над водой зазвучали насмешки и оскорбления с обещаниями самой жестокой расправы. Англичане — трусливые псы, орали испанцы. Что, боязно им выйти на берег? А иного и нечего ждать от клятвопреступников, сторонников этой предавшейся ереси бляди[54], которая восседает на троне Англии. Лица английских матросов начали загораться краской стыда и гнева, руки сжимали оружие — так им хотелось немедленно покончить с этой испанской наглостью.

Вдруг откуда-то со стороны густого леса, отделявшего испанцев от их городских ворот, заиграли трубы, и там появился авангард сплоченной колонны солдат, защищенных стальными доспехами, играющих боевую музыку и несущих перед собой огромное знамя с крестом Святого Георгия.

Две стрелковые роты — лучники и аркебузиры — быстро выстроились в линию под флагами и красно-белыми полосатыми знаменами. А позади них три отряда пикинеров Карлейля развернулись в плотный трехшеренговый строй.

По рядам испанцев прокатился крик удивления, с минуту они колебались, а затем их кавалерия бросилась во фланговую атаку, размахивая десятифутовыми копьями с флажками на концах. Верхом на малорослых, но сильных лошадях кавалеристы помчались сломя голову на эту вторую английскую армию, невесть откуда взявшуюся у них в тылу и на фланге. Пришпоривая коней, кабальеро неслись все быстрей и быстрей с развевающимися на ветру плащами и струящимися плюмажами.

От залпа солдат полевого капрала Симпсона опустела дюжина с лишним седел, а затем в тропическом солнечном свете взмыли длинные стрелы, решившие участь сражений при Пуатье, Азенкуре и Кресси. Лошадь за лошадью грохались оземь и с бешеным ржаньем месили воздух копытами. Другие, невыносимо страдая от ран, уносились прочь, сбрасывая своих седоков или буквально втаптывая их в землю.

По команде генерала Карлейля лучники и аркебузиры повернулись и отбежали назад сквозь шеренги ожидающих пикинеров, чтобы там перезарядить свои ружья или выбрать новые стрелы. Однако кавалерийская атака продолжалась. Испанские всадники храбро и безрассудно мчались вперед: дворянская кровь благороднейших кабальеро Старого и Нового Света не позволяла им отступить. Среди атакующих находились лиценциат Бальтазар де ла Вилла Фане, аудитор Королевского совета, фискальный лиценциат Альего и лиценциат Ареро из Колониального совета. Начал атаку сам генерал-губернатор, но, к несчастью, лошадь его завязла в трясине и, чтобы вызволить его оттуда, потребовался целый отряд.

Из англичан пока никто не пострадал, а вот у испанцев по меньшей мере пятнадцать — двадцать кабальеро лежали убитыми или корчились от боли рядом с позициями противника. Когда в самый последний момент испанские кони благоразумно заартачились при виде зловеще сверкающих наконечников копий, всадники веером повернули назад и ускакали, чтоб перестроиться за спинами арбалетчиков и аркебузиров, идущих теперь в атаку на отряды Карлейля, измотанные долгим маршем под палящим солнцем.

Когда значительное число испанцев покинуло берег, чтобы биться с Карлейлем, Дрейк приказал малым судам возвращаться на корабли. Моряки подчинились, но с большой неохотой, клянясь всем святым, что их подло надули, лишив возможности показать этим чертовым донам, кто блядь, а кто нет.

— Кроме того, эти ублюдки солдаты разграбят весь проклятый город до того, как мы высадимся на берег! — прорычал одноглазый боцман.

Со своей позиции на борту адмиральской галеры Уайэтт смог получить ясное представление о том, что творилось на берегу. В настоящий момент аркебузиры с обеих сторон двинулись друг на друга, прилаживая свои ружья, и стреляя практически на равных условиях. А исход этой схватки, и, вероятно, в последний раз в истории Англии, решили мощные длинные луки.

Лучники Дрейка могли выпустить дюжину стрел, пока вражеские арбалетчики тяжеловесными лебедками натягивали тетивы своего стального оружия. Все чаще и чаще падали пораженные этими смертоносными ярдовыми стрелами орущие во всю глотку испанцы. Как только генерал Карлейль заметил колебания противника, он выпустил вперед отряды пикинеров. Перед их молчаливым, неумолимо надвигающимся строем испанцы пустились в паническое бегство, пытаясь укрыться за городскими стенами. Многие из них, однако, нашли убежище в зарослях у дороги и тем самым устроили ряд засад, уничтожить которые удалось лишь ценой значительных

потерь.

Далее защитники города прибегли к излюбленной тактике испанцев. Их всадники окружили большое стадо полудиких быков и прочего рогатого скота и хлыстами погнали их на воинов Карлейля в надежде расстроить их боевой порядок. Но оказалось, как ни кололи их пиками и шпагами, для ревущих животных слепящий огонь английских аркебузиров был пострашней. Оставшаяся в живых скотина повернула и тяжело затопала прочь, пытаясь найти спасение в джунглях, при этом ревя от страха и затаптывая насмерть тех немногих испанцев, которым хотелось их удержать.

Увидев повальное бегство противника, оставившего на поле сражения своих тяжело дышащих и стонущих раненых, генерал-лейтенант Карлейль дал отбой, снял с головы свой шлем и с помощью пропитанной водой губки, находящейся в верхней части шлема для охлаждения, отер разгоряченное лицо. Пока дела идут довольно хорошо, заключил он, и, несмотря на то обстоятельство, что его люди утомлены долгим маршем на Санто-Доминго, вид у них боевой. А самое приятное — это то, что потери его пока составляют менее двадцати человек.