Магия сдвигается - Илона Эндрюс

крайним предубеждением. Никто в «Биозащите» не хотел, чтобы Митчелла выследили и застрелили.

Только два человека из каждых десяти тысяч, или 0,0002 процента, были подвержены гулизму, и факты показали, что они, вероятно, были связаны друг с другом. По статистике, у жителя Атланты была более высокая вероятность быть покалеченным оборотнем, но каждый новый случай гулизма неизменно вызывал панику, потому что для этих двоих из десяти тысяч не было лекарства. Оборотни все же оставались людьми. Они жили в домах, работали, заводили детей и вели полунормальную жизнь. Но упыри прятались на кладбищах и объедались трупами.

Когда я начала его искать, все эти марафонские забеги ничем ему не помогли. Митчелл сделал то же самое, что обычно делают большинство беглецов из числа людей и сверхъестественных существ — он пробежал немного и присел на корточки в первом попавшемся укрытии, которое оказалось канализационным туннелем Саут-Ривер. Я нашла его и привела сюда до того, как полиции удалось до него добраться.

Я сняла водолазку.

— Митчеллу нравится на свалке. Он чувствует себя в безопасности, его хорошо по расписанию кормят, и никто его не беспокоит. Наверное, сейчас это лучшее место для него. Он бы не преуспел в дикой природе в одиночку.

За ней последовал меч, затем пояс и штаны. На меня налетел холодный ветер. Бр-р-р.

— Черт возьми, Дэниелс. — Лютер покачал головой.

Я посмотрела вниз. Огромные фиолетовые синяки покрывали мои ноги. Я не могла вспомнить, как я их получила.

— Профессиональная травма.

Обычно после лечения у Дулиттла все заживало. Он считал это предметом профессиональной гордости. В моей памяти всплыл образ Дулиттла, выкатывающегося из комнаты. Я устал… Исцеление моего мозга истощило его досуха. Он не залечил мои синяки, потому что у него ничего не осталось.

Я была неблагодарной мразью, которая принимала его как должное. Как только это закончится, мне придется пригласить его на ланч и сказать ему, как сильно я ценю его помощь.

Я вздрогнула. Я осталась только в спортивном лифчике, нижнем белье и носках.

— Ты не пойдешь туда в таком виде, — сказала Джули.

— Таковы правила, — сказал я ей. — Митчелл легко пугается. Ему нравится, когда его заверяют, что нет никакого оружия.

— Вот почему Митчелл разговаривает с ней. Безумие, да? — Лютер положил винтовку и повернул тяжелую рукоятку с боку балкона. Металлический пандус шириной в фут выдвинулся из-под балкона, пересек линию ограждения и потянулся вниз, остановившись примерно в пяти футах над землей. — Я не пойду туда голым, а я квалифицированный маг. Дело не только в том, что мы туда помещаем, дело в том, что появляется там само по себе…

— Не помогает, — прорычала я.

Лютер взглянул на Джули и заткнулся.

Я перекинула ноги через бетонные перила балкона и ступила на пандус. Холод металла обжег мне ноги. Очередной порыв ветра пробрал до костей, и я ощутила холод. Что я тут делаю!?

— Помни, старайся держать его на виду, — сказал Лютер. — Я не смогу его остановить, если он не будет в поле зрения.

Я начала спускаться по пандусу, скользкому, как лед, металлу в тридцати футах над землей, в то время как холодный ветер пытался содрать с меня кожу. Если я упаду, то окажусь прямо на колючей проволоке. У-и-и.

Боже, какой холодный ветер.

А как вы провели вечер пятницы, мисс Дэниелс? Прогулялась по городу, прекрасно поужинала и потанцевала, как обычный человек. Да, точно. Когда я, наконец, достану того, кто стоял за этим беспорядком, я незамедлительно выплесну на него все свое разочарование. Меня били, резали, царапали и швыряли, как тряпичную куклу; моя магия дала обратный эффект и взорвалась в моем мозгу; я потеряла кусочки воспоминаний. Воспоминаний, которыми я дорожила и которые были необходимы для защиты тех, кого люблю. Я чуть не потеряла свою семью. У меня накопилось чертовски много разочарований. Чертовски много.

— Твоя вторая мама — хороший человек, — тихо сказал Лютер позади меня. — Не так уж много людей заботятся о том, чтобы не напугать упыря.

Я ожидала, что Джули скажет ему, что я ей не мама, но она промолчала.

Я дошла до конца пандуса. Он заканчивался прямо над каменным выступом. Идеально. Просто идеально. Я присела на корточки и осторожно соскользнула вниз. Мои ноги коснулись твердого камня. У меня стучали зубы. Я хотела обнять себя, но из темноты за мной наблюдали какие-то существа. Вид жертвы поощрял хищников. Я расправила плечи и стала пробираться по каменистой земле.

Что-то задрожало слева в высоких кустах с черными листьями. Загорелась пара серебристых удлиненных глаз. Волосы у меня на затылке встали дыбом. Адреналин захлестнул меня, инстинктивный страх стал горячим и острым.

Я посмотрела прямо в глаза.

— Отвали.

Глаза сузились до щелочек. Кусты зашуршали, когда их хозяин отступил. Что верно. Иди своей дорогой.

Я обошла лужу оранжевой слизи и вышла на небольшую полянку шириной ровно тридцать футов. Я знала размер, потому что Лютер подстригал ее раз в несколько недель. Для этого требовалось пять человек. Один управлял бронированной газонокосилкой, а четверо других охраняли водителя.

Большой белый камень выступал из центра поляны. Рядом с ним в земле зияла дыра, такая темная, что казалось, будто она заполнена жидкой чернотой.

Я выбрала место примерно в десяти футах от камня, подобрала камень размером с грейпфрут, присела и постучала по каменному выступу.

Тук-тук.

Тишина.

Митчеллу требовалось терпение. Я постучала снова, ударяя камнем о камень в устойчивом размеренном ритме. Я стояла спиной к норе. Я представила потрясающую мишень, скорчившуюся и почти обнаженную.

Тук… тук… тук… Давай, Митчелл. Подойди, поговори со мной.

Тук… тук…

Что-то зашевелилось в темноте норы упыря.

Я положила камень и стала ждать.

Появилась длинная, похожая на лопату рука, вооруженная прямыми узкими когтями, за ней последовала тонкая рука, гротескная голова, а затем плечи. Мгновение, и Митчелл протиснулся из норы и присел на корточки на открытом месте. Лунный свет скользил по его грязноватой коже, испещренной серыми и темно-коричневыми пятнами, и заставлял его глаза светиться жутким серебром. Его рога, изогнутые, похожие на шипы выступы на спине и плечах, были почти шести дюймов длиной, на целых три дюйма длиннее, чем когда я видела его в последний раз. Что-то напугало Митчелла, и его тело отреагировало. Длинная цепь была обернута вокруг его левой лодыжки, а грубая полоса толстого рубца опоясывала его ногу прямо над ней. Он вцепился в собственную плоть, пытаясь снять цепь. Если это Лютер посадил его на цепь, мы с ним поговорим, как только я закончу.

Митчелл не