Эффект ненависти - Анастасия Тьюдор

Соня вырвала свои руки и медленно опустилась на пол, сжавшись в комочек, подтянув колени к груди. Плечи бесшумно вздрагивали, волосы закрыли лицо. Тихий всхлип.

— Соня, — опустился на колени Стас. — Что еще он сделал?

— Я... не могу... Не спрашивай, пожалуйста.

— Соня, скажи мне.

— Я была почти в бессознательном состоянии... Не смогла остановить. Он держал... — бормотала девушка, раскачиваясь взад-вперед. — Он изнасиловал меня.

Последняя фраза прозвучала сухо, отстраненно, будто девушка полностью отключила чувства.

— Соня... — Стас замялся, не зная, что сказать, а затем робко обнял девушку, уткнувшись лицом в волосы. Она тихонько всхлипнула и прижалась к груди парня, сминая в дрожащих пальцах ткань футболки. При мысли о том, что ее касались чьи-то чужие руки, что кто-то причинил ей боль, хотелось убивать. Как только Лесков посмел?!

— Стас, пожалуйста... Помоги мне, — карие глаза посмотрели на него с мольбой. — Я не хочу так, понимаешь?

— Все будет хорошо, обещаю, — мягко откликнулся парень, поднимая девушку на руки и относя на кровать. — Полежи здесь, приготовлю что-нибудь поесть.

Стас вышел из комнаты и направился на кухню, стараясь отогнать мысли о мести. Не время. Не сейчас. Но как только Соня оправится, он доберется до Лескова и задушит собственными руками.

Когда он вернулся в комнату с подносом, уставленным тарелками, Соня спала, свернувшись в комочек на самом краю кровати. Осторожно укрыл девушку одеялом, сел рядом, внимательно глядя на спящую. Раньше никогда не хотелось постоянно находиться рядом, касаться скул, губ, зарываться лицом в волосы и вдыхать сладкий цветочный аромат. Когда все изменилось? Когда пришло эта потребность? Стас не мог ответить точно, но знал, что все в нем изменила именно Соня.

Он сам не знал, зачем три года назад подошел к этой девушке. Может, понравилась, может, просто не хотелось сидеть в одиночестве. И последующие встречи тоже особого восторга не вызывали, просто было уютно и комфортно. Именно поэтому Стас с готовностью кинулся на очередную вертихвостку, от которой сейчас бы, повзрослев и, чего уж греха таить, поумнев, отвернулся бы не задумываясь. Но тогда... Он даже не сразу понял, что натворил. Даже глядя в карие глаза, наполненные слезами, не осознавал своей вины, полагал, что ничего страшного не произошло, остынет и простит. Оплошал, но не сильно огорчился — значит, не судьба.

Три года не вспоминал. Жил своей жизнью, совершал ошибки и получал удовольствие. А затем эта нелепая встреча на вечере-маскараде. Если бы не Сонина маска — ни за что бы не подошел. Хотя, кого он обманывает, слишком сильно она изменилась, взгляд так и останавливался на ней, заставляя пульс учащаться. Поймал себя на мысли, что хотел бы загладить вину, возобновить отношения... Понял, что бредит, одумался, ушел.

И снова встреча, которой лучше бы не было. Он столько гадостей ей наговорил, даже не понимая, зачем так поступает. Просто почему-то захотелось сделать как можно больнее, показать, что он прекрасно и без нее обходится. И только увидев в глазах Корнеевой ненависть… В тех самых глазах, которые когда-то смотрели на него с обожанием… Стас испугался. Потерял опору. Захотел извиниться. И сделал только хуже, поцеловав.

Когда Торохов сообщил родителям, что больше не встречается с Соней, он и думать не мог, что будет такая реакция. Мать посмотрела на него таким взглядом… и сразу захотелось встать на колени и долго просить прощения. Отец не говорил с ним три дня, а позже открыто насмехался над каждой пассией своего сына. Даже тетя, которой раньше было плевать на племянника, прочитала длинную нотацию о том, что он поступил глупо и мерзко. Впрочем, именно тогда их отношения удивительным образом и наладились.

Стас всегда был эгоистом, даже по отношению к семье. Он любил внимание, любил ласку, но, как бы это не было странным, всегда через некоторое время от этого убегал. Ему нравилось достигать, бороться, стремиться. Нравилось играть.

Доигрался.

Соня шевельнулся во сне и пробормотала что-то, очень тихо и неразборчиво. Стас напрягся, наклонился к ней, но так ничего и не смог расслышать — девушка опять крепко заснула. Торохов знал, что такой спокойный сон — следствие усталости, позже станет намного хуже. Это сейчас Соню не тревожат кошмары, организм требует отдыха и немного покоя. А потом сознание вырвется вперед и начнется время самоистязания, свойственного человеку.

Стас просидел возле Сони до самого утра, прислушиваясь к спокойному дыханию и надеясь, что утром ей будет лучше. Лишь когда лучи апрельского солнца окрасили светлые стены комнаты в розоватый цвет, молодой человек позволил себе расслабиться, лечь рядом с девушкой и, обняв ее за талию, уснуть.

Разбудил его через несколько часов еле слышный шорох у двери. Рывком сев на постели, он сонно посмотрел на Соню, тщетно старающуюся открыть дверь.

— Куда-то собралась? — к неудовольствию Стаса в голосе все же прозвучала легкая обида.

Девушка обернулась на голос и нервно облизнула губы. Стас вскинул брови, но молчал, ожидая ответа.

— Мне нужно в ванную, — тихо произнесла Соня, глядя в сторону.

— Разбудила бы меня, — Стас поднялся с кровати и достал из кармана ключ. Повернув его в замке, он выпустил Соню в коридор и указал на дверь в конце: — Полотенце, халат, шампунь найдешь там. Как только искупаешься — приходи на кухню, я тебя покормлю.

Однако Соня так и не пришла. Через сорок минут заглянув в ванную и не обнаружив там свою гостью, Стас кинулся в спальню. Соня лежала на кровати, отвернувшись к стене и накрывшись одеялом.

— Мне принести завтрак сюда? — осторожно спросил он.

— Я не хочу есть. — Голос Сони звучал глухо, в нем не было никаких эмоций. — Дай мне... отдохнуть.

Парень кивнул и вышел, тихо закрыв за собой дверь. Прошел в гостиную, включил телевизор, пытаясь не думать о том, что поступает неправильно. Вдруг нужно было остаться с Соней, поговорить, утешить? Объяснить, что все поправимо, что ей помогут?