Филумана - Валентин Шатилов

Каллистрат, отпивавший вино из серебряного кубка, чуть не захлебнулся от смеха:

– Карту? Хоть сейчас, княгиня! Только чтобы вы убедились, что это не так!

Пир был в разгаре, поэтому нашего ухода никто особо не заметил.

– Ну вот, хоть напоследок гляну, – порадовалась я, когда мы поднялись наверх, в комнаты, отведенные Каллистратом под лабораторию.

– Карта из самых точных! – заверил он, доставая из шкафа и разворачивая передо мной большой лист. – Видите, хотя Кра-венцовское княжество и имеет чуть вытянутую на запад форму, однако назвать его узкой полоской никак нельзя!

– Да, – согласилась я.-А всю планету увидеть можно? Здесь у вас нарисован только один материк, да и тот не так уж велик. Больше материков нет? Или хотя бы крупных островов? —

И вздохнула, обнаружив в голове Каллистрата своеобразные понятия о существующем мироустройстве. Какие там материки и планеты, когда над головой – хрустальный свод, а земля сиротливо плавает в бурных волнах бескрайнего Моря-Окияна?

– Только трех китов и не хватает внизу. Или трех слонов. Ладно, будем считать, что насчет всей планеты – это я пошутила. Неудачно. Давайте глядеть на известные вам земли.

Я склонилась к карте.

– Но… как так? Получается, отправляясь в Киршаг, я очень сильно отклоняюсь от дороги на Вышеград! Сейчас мы примерно здесь…

– Вот здесь, – чуть подвинул мой палец Каллистрат. – Эта маленькая точка без названия и есть мое имение.

– Ну и как же я потом, с такой окраины, доберусь к царову двору? – заволновалась я. – От Киршага сразу на север можно ехать, чтобы не возвращаться сюда, на восток?

– Не стоит, там весьма неприятные скалы. Возвращаться все равно придется. Крюк может быть чуть меньше, если вы поедете через сами Кравенцы…

– Ладно, – захлопнула я карту, – Нет смысла волноваться о возвращении, когда мы еще не в Киршаге. Лучше покажите, где вы сделали ту мерзкую погань, что так помогла нам с князем в заповедном лесу?

И не успел Каллистрат даже взглянуть на тот угол, а я уже направлялась к столику, уставленному колбами и ретортами. Странно все-таки, разговаривая с человеком, не терять времени на выслушивание его ответа. Странно и ко многому обязывает.

– А почему вы считаете, что ваш цар не даст согласия на брак между князем и княгиней? – спросила я, рассматривая разнообразные стекляшки.

Неожиданно даже для самой себя.

И попыталась прикусить болтливый язычок. Но слово вылетело – не поймаешь!

– Все-таки я прав был насчет ваших отношений с Михаилом? – сразу помрачнев, поинтересовался Каллистрат.

– В том смысле, в котором вы думаете, – не правы, – спокойно отмела я его подозрения. – А насчет будущего… Будет ли оно? И все-таки, раз уж я спросила.

– Цар? Ну… Он ведь не хочет, чтобы все рода господ сошли на нет! Так ведь можно и вообще остаться один на один с актами…

– Опять, – пожаловалась я. – Своим вопросом я разворошила в вашей голове такой рой сведений, что они совершенно безжалостно атаковали меня.

Поделом вам, – вздохнул Каллистрат. – Не будете подслушивать.

– Я слушаю, а не подслушиваю, – напомнила я. – Вы подумали вот про эти родовые записи. – Я указала на толстые фолианты в коричневых кожаных переплетах, стоящие на полке рядом с верстаком, который был завален причудливыми деревянными заготовками. – Вы внимательно прочитали их и обнаружили?..

– Что численность родов уменьшилась только за последние сто пятьдесят лет почти наполовину.

– Мор и глад? – шутливо поинтересовалась я, чувствуя растерянность, – уж больно угрюмым стал эмоциональный фон его мыслей.

– Полное процветание. Все плодится и размножается. Кучи детей – и законных, и незаконных. Только бесполезных гривен все больше лежит по усадьбам.

– И Оболыжские – один из только что закончившихся родов? – медленно договорила я за него. Он нахохлился, глядя в сторону.

– Сколько же ваших братьев задушила родовая гривна? – тихо спросила я, наблюдая за калейдоскопом его ужасных воспоминаний.

– Шестерых, – одними губами ответил он. – Я должен был стать седьмым, и последним. Мать как обезумела. Зги проклятые волхвы про каждого из них говорили, что, может, обойдется… И она заставляла надевать эту анафемскую удавку снова и снова… По-моему, уже после смерти второго сына она сошла с ума. Он всегда был ее любимчиком… А когда и он… Тогда она стала кричать, что…

– Да я знаю, не надо, – мягко сказала я.

Крики его безумной матери и так звенели у меня в ушах: «Я не рожала голутвенных – пусть все сдохнут, но не позорят род! Только лыцар достоин быть последним из Оболыжских!» – Да, – сказал Каллистрат, нервно улыбаясь. – Именно я стал тем, кто опозорил наш род. Наверно, я тоже голутвенный и лыцарова гривна оказалась бы мне тоже тесновата… Я не стал этого проверять. Мать… к счастью для меня, она успела захлебнуться в своем вопле и в крови, хлынувшей из горла, чуть раньше, чем я совершил эту глупость. И как только мать упала замертво, я запрятал родовую удавку подальше и живу… Живу! Пока еще лыцаровым отпрыском. Но мои не родившиеся дети, считайте, уже голутвенные. А их дети буквально через несколько поколений – уже анты. Мор и глад? Ха! Смутные времена унесли в небытие меньше фамилий, чем это медленное, но постоянное вырождение!

– И я для вашего рода – последняя надежда? – печально спросила я.

Каллистрат гордо вскинул голову, собираясь возразить, но встретился со мной взглядом и поник.

– Может быть, вы и правы, – сочувственно сказала я. – Княжеская кровь, впрыснутая Оболыжским, если б и не дала князей, то уж лыцаров, наверное, возродила бы. Еще на несколько поколений. А потом…

– Потом? Этого «потом» не будет. Все господские роды ждет один конед: превращение в невинных как младенцы ан-тов. Я это понял, просмотрев родовые записи только одного княжества. Но вы думаете, при царовом дворе не знают про совершающееся вырождение? Не глупее нас небось. Ваше появление – слишком ценный дар, чтобы его расходовать на получение из двух князей одного!

– Но почему только одного? Допустим, у нас с князем будет два сына, одному достанется гривна Михаила, другому– моя…

– Ха. Ха. Ха, – раздельно сказал Каллистрат.

– Что, совсем ни одного случая? – ошеломленно спросила я.

– Проверено. Многими поколениями. Наследник может быть только один. Или ни одного…

– Статистика… Безжалостная статистика…

– Что?

– Так бы это назвали в моем мире.

– В вашем? В нашем, княгиня! Мои предки явились из того же мира, что и вы! Только пятью сотнями лет раньше. Я в этом совершенно точно уверен. Пятьсот-шестьсот лет назад господ просто не существовало в этом мире – в этом самом, в котором мы с вами находимся! История всех лыцаровых и княжеских родов начинается с этих времен – ни позже, ни раньше.