После. Что околосмертный опыт может рассказать нам о жизни, смерти и том, что будет после - Брюс Грейсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И я словно оказалась в яме, из которой не знала, как выбраться, наоборот, проваливалась все глубже и глубже. Отчаянно пытаясь найти выход, к чему только я не обращалась! Помню, как купила себе блокнот, чтобы записывать свои мысли, и первое, что написала там, вне себя от злости на Бога: „Почему я жива?!“»
Кого-то больше мучает не злость, а сожаление и печаль. Линн, которая пережила кому после лобового столкновения ее велосипеда с автомобилем, который вел пьяный водитель, поделилась со мной своими чувствами и желанием вернуться назад в мир ОСП:
«Мне вовсе не хотелось снова жить здесь. Я до сих пор потрясена тем, как околосмертное переживание изменило и продолжает менять мою жизнь. Когда я выписалась из реабилитационного центра после аварии, я была в депрессии и хотела только одного – умереть. Родители записали меня в психиатрическую клинику, но я три месяца отказывалась с кем-либо говорить. Я могла думать только о том, как мне все здесь отвратительно и как сильно я хочу вернуться „туда“. Казалось, что я потеряла все, что у меня было в этой жизни, даже себя саму. Там, в мире ОСП, было так замечательно, что мне отчаянно хотелось вернуться. Здесь я была ужасно зла на всех вокруг, люди на земле казались такими грубыми, никто меня не понимал. Психиатрическая клиника – не совсем то место, где тебе хочется делиться такими вещами.
После аварии я почти все время спала, чтобы не чувствовать физической боли, по-прежнему сильной, и собственной растерянности от сознания того, что я теперь ничего не понимаю. Я была в ярости оттого, что со мной случилось это ОСП. Это не просто блаженное переживание, после него жить становится гораздо труднее. По крайней мере, так произошло со мной. У меня все время было такое чувство: „Спасибо огромное. Не могли рассказать мне побольше или уж вообще ничего?!“ В общем, мне потребовалось время, чтобы свыкнуться с мыслью, что со смертью мы не просто перестаем существовать. Меня это поразило, я не могла осознать, как такое может быть.
Как раз в это время началась война с Ираком, и я никак не могла понять, почему в мире происходит столько плохого. Я чувствовала всю эту боль и не понимала, почему, зачем это нужно. Если существует Создатель, которого я узнала, такой невероятно всемогущий, как Он может допустить, чтобы невинные люди, дети и животные так страдали? Вот с чем я не могла смириться…»
Прошло несколько лет, прежде чем Линн смогла снова ощутить радость жизни, но впоследствии она с благодарностью вспоминала предоставленный «второй шанс»:
«С момента той аварии прошли годы, а мне кажется, я только-только перестала тревожиться и начинаю учиться жить дальше. Должно быть, это прозвучит странно, но теперь я наконец чувствую огромную радость, что осталась жива. Жизнь – такой удивительный подарок! Я не боюсь смерти, но сейчас еще не готова умереть. Мне столько еще хочется сделать! Недавно я сидела ночью на улице, глядя на луну, и думала, как это прекрасно – видеть отсюда другое небесное тело. Я поняла, что многое в жизни принимала как данность, особенно время. Не то чтобы теперь у меня не случается ничего плохого. Бывают очень плохие дни, но все же я рада, что живу, и это сильно отличается от того, как я относилась к жизни до ОСП».
А для кого-то проблемой становится не злость или депрессия, но разрушительная растерянность. Луиза Копски прошла через околосмертный опыт в двадцать девять лет, когда ей ввели наркоз при родах. Она услышала свое сердце – оно билось все громче и громче, и вдруг совершенно остановилось. В околосмертном переживании девушка попала в некий «другой мир», а после очнулась с чувством глубокого смятения, не понимая, где сон, а где реальность:
«Когда я услышала, что мое сердце перестало биться, мне показалось, что я попала в космос. Я ощущала себя сгустком света, а вокруг было несметное множество других таких же огней. Все кругом было исполнено невероятного покоя и безмятежности. Это было первое, что я осознала, – как там тихо, спокойно и хорошо. Но я знала, что мне придется вернуться, хотя и не помню, чтобы кто-то мне об этом сообщил. Но я помню свое разочарование.
Потом я вдруг увидела сверху свое тело в родильном зале, врачей и медсестер вокруг. И через миг, не знаю как, я уже была в нем. Не помню, как именно я вернулась в тело. Наверное, я все еще была под наркозом, потому что проснулась не сразу.
Но когда я очнулась, я была в ужасе оттого, что не могла понять, что реально, а что я „видела во сне“. Я не воспринимала ОСП как сон, но не знала, как еще это описать. Поэтому про себя я назвала это „сном“. И после него я чувствовала себя ужасно, просто отвратительно. Я сказала об этом мужу на следующий день после родов. Хотя на руках у меня был ребенок, заходили врачи и медсестры, приехали мои родители и родители мужа… Но все это казалось мне сном. Реальность казалась сном, а то, что я пережила „там“ – реальностью. И это стало главной проблемой.
Несколько недель мне было очень плохо. Однажды я снова сказала мужу о своем околосмертном опыте, и он ответил, что это было всего лишь действие наркоза. Я попыталась возразить, что эти переживания были совсем другими, гораздо более глубокими. Но чтобы выразить это, невозможно найти слова. Я все время говорила себе, что реальность здесь, вокруг, а то был просто сон. И мне казалось, что я схожу с ума, поэтому я так старалась подавить в себе это чувство. Каждый раз, когда я начинала вспоминать свое околосмертное переживание, я одергивала себя, повторяя: „Прекрати! Реальность здесь, здесь, а не там, в этих снах!“ Поэтому я никогда больше никому не рассказывала об ОСП. Так продолжалось месяцами – едва подумав о том опыте, я пыталась отделаться от
