Антипсихиатрия. Социальная теория и социальная практика - Ольга Власова

Территориальная организация работы быстро дала свои плоды. Уже в 1974 г. в трех районах области были открыты территориальные центры психического здоровья, в 1976 и 1977 гг. открыли еще по одному. Центры работали семь дней в неделю, иногда до 12 часов в день и с дежурным сестринским постом по ночам. Таким образом, на 50 тыс. населения приходился один территориальный центр. Для острых пациентов организовали специальное отделение, которое административно больнице не принадлежало. С вновь прибывающими теперь работали центры психического здоровья. При этом финансово такая организация психиатрической службы оказалась не намного затратнее. С 1972 по 1977 г. расходы увеличились лишь на 13,5 %[429].

За пределами больницы также велась масштабная деятельность. Команда Базальи посещала семьи больных, их возможных работодателей, местную администрацию, да и просто встречалась с горожанами. Неоценимое значение для этого направления работы имело сотрудничество больницы с художниками, скульпторами, музыкантами. Искусство стало мостом к страдающей душе больного, путем объединения, рупором, через который социальные и личные проблемы обитателей больницы доносились до общественности.

Базалья установил близкие контакты с сообществами артистов, художниками-постимпрессионистами и сюрреалистами, кинематографистами, уличными театральными труппами, скульпторами. Местом для их самовыражения и стала больница: в ней организовывались кинопоказы и театральные постановки, художественные выставки и музыкальные концерты, которые привлекали горожан. Многие творили вместе с обитателями больницы, и их работы сразу же выносились на суд общественности. На стенах появились художественные граффити-лозунги, вроде «Психиатрия – это машина мирных преступлений!», иронические рисунки с призывными или обличающими надписями, вроде «Подходи и получи свой электрошок вместе с нами, как завещал Пиночет».

Экс-пациенты вместе с актерами создали труппу театра кукол, которая устраивала представления на улицах и площадях города, рассказывающие об истории больницы и ходе ее реформирования. В бывшем отделении выставлялись скульптуры-коллажи Уго Гварино, сооруженные из обломков, оставшихся от разрушения отдельных больничных объектов (Базалья считал, что разрушение является одним из механизмов обретения свободы). Это были сломанная мебель с пятнами крови, мочи и экскрементов, куски прогнившего дерева.

В 1973 г. группа художников вместе с пациентами соорудили Марко Кавалло – огромную синюю лошадь на колесах из папье-маше и дерева. Ее прототипом стала старая лошадь Марко, которая возила тележку с грязным бельем: она была единственной, кому, как шутили пациенты, удавалось выбраться из больницы. Марко Кавалло по аналогии с троянским конем стала символом освобождения из заточения сокрытых внутри нее пленников. В животе сооруженной лошади была сконструирована специальная полость, которую пациенты наполнили листочками со своими мечтами и пожеланиями. Это была лошадь-символ, лошадь желаний пациентов. Ее катали вокруг ворот больницы, а потом выкатили в город, и она посетила школы и площади.

В последнее воскресенье марта 1973 г. Марко Кавалло торжественно вывезли на улицы города, за ней шли около 400 человек – артисты, художники, музыканты, радикально настроенная молодежь. Медсестры поддержали это шествие забастовкой против тяжелых условий труда и низкой заработной платы, против ущемления прав пациентов. К ним присоединились и рабочие. Марко Кавалло стала настоящим символом надежд и желаний, символом реформы, и по сей день на логотипе Центра психического здоровья Триеста можно увидеть ее изображение.

В январе 1977 г. Базалья объявил о том, что к концу года психиатрическая больница Триеста будет закрыта. Из прежних пациентов 42 % оставались в территориальных отделениях больницы, 30 % вернулись домой, 14 % находились в больницах общесоматического профиля и 8 % были направлены в центры психического здоровья. За пять лет реформ 700 пациентов были выписаны из больницы и успешно адаптированы в социальную среду[430]. К концу 1979 г., когда Базалья оставил пост директора, психиатрическая больница Триеста была полностью реформирована, и вместо нее было открыто шесть центров психического здоровья.

4. «Демократическая психиатрия» и закон № 180

Эксперименты и реформы в больницах были только одной стороной борьбы, которая разворачивалась во всех сферах и объединяла множество единомышленников. Как справедливо отмечают, опираясь на слова Л. Мошера, Алекс Коэн и Бенедетто Сарачено, «не нужно все же думать, что за реформы был ответственен один лишь Франко Базалья. Он был значимым лидером и катализатором изменений, но он работал в таком социальном и политическом климате, который уже сам по себе индуцировал изменения»[431].

В 1973 г. Базалья и его соратники организовывают движение «Демократическая психиатрия» (Psychiatria Democratica) – группу деятелей системы здравоохранения, заинтересованных в деструкции психиатрических институций как средств социального контроля и подавления. Как отмечает Шуламит Рамон, это движение «не только бросило вызов научно-профессиональному большинству, по отношению к которому находилось в меньшинстве. Оно представило также весьма интересный для западного мира прецедент создания скорее противоборствующего, а не охраняющего границы и содействующего дисциплинарному большинству, движения. “Демократическая психиатрия” не является ни профсоюзной, ни профессиональной организацией. Она построена на взаимной поддержке, объединении и создании образовательных возможностей для своих участников, и функционирует как группа противодействия»[432].

Ядро организации составили Франко Базалья, Франка Онгаро Базалья, Доменико Казагранде, Франко ди Чекко, Туллио Фраджиакомо, Виери Марци, Джанфранко Мингуцци, Пиера Пиатти, Агостино Пирелла, Микеле Риссо, Лучио Шиттар, Антонио Славич. В октябре 1973 г. они собрались в Болонье и приняли программу движения, которая предполагала целый ряд действий, направленных на борьбу с существующей системой психиатрической помощи.

Активисты движения подчеркивали, что терапия и социальное перевоспитание, практикующиеся в психиатрических больницах, являются формальными оправданиями интернирования – противоречащей конституции практики. В задачи активистов движения как раз и входило вскрытие контролирующего и разрушающего характера психиатрических институций и строительство новой системы психиатрической помощи, которая бы наиболее адекватно отвечала потребностям людей. Необходимо было депсихиатризировать психиатрическую помощь и восстановить возможность подлинной терапии психических расстройств. В программе отмечалось: «Помещение в психиатрическую больницу и лишение свободы представляют собой один и тот же ответ на события человеческой жизни, болезнь и преступление, которые имеют различные истоки и должны рассматриваться по-разному. На самом деле, в нашей социальной системе на эти явления никак не воздействуют; их реальность затуманена репрессивными мерами, которые, придавая им институциональную форму, скрепляют их общей социальной судьбой. Одинаковая реакция на “болезнь” и “преступность” отражает позицию, исходя из которой каждый из этих феноменов оценивается лишь по отношению к социальному строю, как нарушение границ установленных норм»[433].

Движение «Демократическая психиатрия» преследовало следующие цели.

1. Продолжение борьбы против исключения, поиск и ликвидация его источников в социальной структуре (социальные отношения производства) и надстройке (нормы и ценности) общества. Эта борьба может идти, лишь объединяя все силы и движения, которые, осуществляя этот анализ, направляют свою активность на конкретные изменения социального порядка.

2. Продолжение борьбы против «лечебницы» как пространства, в котором исключение, наравне с практическими средствами репродукции механизмов социальной маргинализации, выражается наиболее очевидно и остро. <…>

3. Акцентирование опасности воспроизведения сегрегационной институциональной структуры в нестационарном психиатрическом обслуживании. Всякая альтернативная структура выстраивается по образцу доминирующей институциональной формы и принимает ее форму до тех пор, пока она существует. <…>

4. Прояснение на практике связи между функционированием специфического психиатрического пространства и более общими проблемами медицинского обслуживания, что предполагает призыв к совместной активности (без разделения труда и профессиональных навыков), которая в нашей конкретной борьбе за психическое здоровье вовлекает нас в масштабную борьбу за реальную и необходимую реформу здравоохранения, основанную на новой социальной логике и выражающуюся в ней. Именно эта необходимость новой социальной логики должна двигать группу к объединению со всеми силами, преследующими конкретно эту цель[434].