Ютланд, брат Придона - Юрий Никитин

– Не знаю, – ответил он честно. – Наверное, одно зернышко дуба сумело дать росток, вымахало в дерево… А потом уже оно роняло желуди и защищало их ветвями от солнца и града.

Она оглянулась.

– Что-то не видно среди них исполина.

– А он уже в загробном мире, – пояснил он. – Думаю, деревья тоже туда уходят. А та роща – его потомство.

Она задумалась.

– Деревья уходят в загробный мир?.. Никогда бы не подумала… Тогда и птицы? У меня жил один воробышек, когда он умер, я три дня ревела. Тогда и он порхает в загробном лесу.

Он подумал, что вряд ли в аду есть деревья и птицы, но, с другой стороны, загробный мир не может состоять только из ада, хотя именно там должно находиться большинство людей, но обязательно отыщутся и хорошие места для хороших людей…

Мелизенда притихла, вроде бы заснула, прижавшись к его груди. Ютланд не поверил, долго прислушивался, но в самом деле сопит тихонько и ровно, разогрелась, на щеке румянец, другой прижалась к его груди и даже обхватила руками вокруг пояса.

Сколько же в нее влезает этого сна, подумал он сердито. Всю ночь дрыхла, как нажравшийся отборных желудей матерый кабан, и снова спит, вон даже лапками дрыгает…

Он перевел коня на шаг, так меньше трясет, а что приедут позже… ну да ладно, все равно прибудут сегодня.

Впереди остро блеснула в глаза извилистая полоска реки. Ютланд рассмотрел небольшое селение из одноэтажных домиков, все из толстых отесанных бревен, у самой дороги колодец с воротом, ведро на краю сруба, мелькнула мысль соскочить и напиться, он прямо ощутил, как холодная вода польется в раскаленное зноем горло, как же это будет хорошо, но скосил глаза, это существо сопит у него на груди, похрюкивает и дергает лапками, жалко будить, проехал мимо, дальше овин, коновязь у длинного дома с узкими окошками, два тележных колеса, прислоненные к забору…

Мелизенда словно ощутила, что они перестали двигаться, вздрогнула и подняла сонную мордочку, где на щеке, которой прижималась к его груди, отпечатался крохотный красный рубец.

– Чё, – спросила она сиплым голосом, – уже?

– Ага, – ответил Ютланд. – Вантит.

– Правда? – переспросила она недоверчиво.

– Еще бы, – сказал он. – Посмотри, узнаешь свой дворец?

Он спрыгнул на землю и, повернувшись, протянул к ней руки. Она тупо смотрела на него сверху вниз.

– Что, – спросила она уже чуточку другим голосом, – слезать?

– Можешь оставаться, – разрешил он.

– Нет, – заявила она, – я лучше слезу.

Но слезать по ее понятиям – это протянуть к нему руки, а уж он примет, возьмет, снимет и поставит на землю, да еще и придержит, чтобы не упала спросонья.

На крыльце дома поблизости лохматый мужик сидит на ступеньке и строгает зубья для грабель. На голове богатая шапка набекрень, плечи широки, вид ухарский, на Ютланда и девочку посмотрел без интереса и продолжал работать ножом, у ног уже куча белых стружек, завитых колечками.

Ютланд сказал вежливо:

– Здравствуйте, день добрый. Чародей Лантаил здесь живет?

Мужик посмотрел на него мутным взглядом и равнодушно сплюнул ему под ноги, а затем продолжил молча строгать деревяшки.

Ютланд покосился в сторону Мелизенды, она стоит к ним спиной и зачарованно рассматривает идущих на озеро стадо важных и очень осанистых, как куявские беры, гусей.

– Я спросил, – повторил Ютланд с нажимом, – здесь ли… живет… чародеей… Лантаил?

Мужик взглянул на него с насмешкой.

– Ты откуда, сопляк?

Ютланд сорвал с его головы шапку, мужик только рот открыл и начал подниматься с угрожающим видом, как Ютланд одной рукой приподнял весь сруб, сунул шапку на фундамент и опустил деревянную клетку дома. Половина шапки осталась прижатой бревнами.

Ютланд повернулся к мужику. Он чувствовал, как в груди разгорается ярость, перед глазами начало застилать багровой пеленой.

Мужик прокричал в страхе:

– Он вон там!.. Вон его дом!.. Он сейчас должен быть дома!

Кулаки Ютланда сжались, перед глазами красная пелена стала гуще, а фигура мужика уже как простой кусок мяса, который можно и нужно рвать на части, в это время сзади раздался счастливый смех и удивленный вскрик:

– Какие смешные!.. Ютланд, чего он хочет?

Он оглянулся, через красную пелену увидел, как от стаи гусей отделился старый гусак. Крупный и раздраженный, вытянул шею по направлению к Мелизенде и медленно пошел к ней, пригнувшись и злобно шипя.

– Сожрать тебя хочет! – заорал он зло. – Быстро уходи!

Она попятилась, еще не испуганно, а удивленно, Ютланд подбежал к ней, схватил на руки, быстро отнес на десяток шагов и там опустил на место.

Она спросила слабеньким голоском:

– Ты… чего?

– Он покусать тебя хотел, – объяснил он. Красная пелена исчезла, словно ее и не было. – Знаешь, как больно щипаются?

Она испуганно смотрела снизу вверх, маленькая и растерянная.

– А… за что?

– А просто так, – сказал он с быстро гаснущим раздражением. – У вас, наверное, и гуси бесклювые?

Она поджала губы, горло выпрямилась.

– Принцессы гусей не пасут!

– Жаль, – ответил он, – я знал одну девочку-гусятницу, такая добрая, такая ласковая… Может быть, и ты бы подобрела, если бы гусей пасла? Пойдем, нам нужен вон тот дом.

Она оглянулась на крыльцо, где сидел мужик с граблями, но сейчас там пусто, только грабли и брошенный ножик.

– Он ничего не перепутал?

– Вряд ли, – ответил он недобрым голосом, – а что?..

– Да там какой-то дом, – произнесла она капризно, – бедный… У нас в Вантите чародеи живут в хоромах.

Добротный рубленый дом, на который указал мужик, не показался Ютланду бедным, разве что не огорожен заборчиком и нет там коз, коров и обязательного огорода, зато прямо перед домом великанская колода то ли для рубки мяса, то ли для дров, а еще глубоко всаженный в нее топор.

Мелизенда остановилась, брезгливо оттопырила губу.

– Иди сам.

– А ты?

– Я спрошу у крестьян, – сказала она, – еды на дорогу.

Он кивнул.

– Хорошо. Но если не дадут, не падай на спину и не визжи, хорошо? И не колоти по земле руками и ногами.

Она кивнула.

– Да, конечно. А ты, когда чародей даст тебе пинка, и ты красиво вылетишь, растопырив руки, старайся упасть на живот.

Он спросил в недоумении:

– Зачем?

– Не так будет больно, – пояснила она милостиво.

Он нахмурился, взбежал на крыльцо и, постучав, открыл дверь. Сени просторные, пучки трав на стенах, сушеные лапки летучих мышей, приторные и тревожащие запахи, дальше дверь распахнута настежь в большую комнату, почти перегороженную сдвинутыми длинными столами.