Контрольное вторжение - Михаил Медведев

Их бы сдуло при первой же посадке самой хилой машины. Одно неверное движение джойстиком, и горящие декорации посыплются вниз, на головы прохожим. Следовательно, здесь могли быть представлены только аппараты, использующие для полетов исключительно силовые поля. Это меня вполне устраивало.

Два больших, по-видимому, грузовых антиграва стояли справа. Я не сразу сообразил, что это транспортные средства, а не архитектурные элементы здания. Огромные обтекаемые горы металла и пластика слились с бетоном в единое целое. Нет, для меня, пожалуй, это будет чересчур глобально. К подобной технике нужен профессиональный подход. Я немного прошел по дорожке, выкрашенной зеленой краской, и увидел три персональных аппарата и семь семейных машин, с четырехместными кузовами. Выглядели они коряво, вычурно и безвкусно, как, впрочем, многие вещи в этом мире. Я решил подобрать себе модель подороже, чтобы быть уверенным в надежности движков и генераторов. Дорогая модель определяется по крутым наворотам. Вот только как понять, что у них здесь считается крутым? Багажные ящики, похожие на воздухозаборники древних истребителей? Гребень на крыше? Ядовитая фиолетово-желтая раскраска?

Я остановил свой выбор на аппарате классической конструкции, понадеявшись, что и управлять им будет просто и привычно. Все-таки у наших миров общие корни, и в некоторых вещах мы должны быть очень похожи. За штурвалом антиграва сидела мертвая старуха в лихой ковбойской шляпе. Присутствие хозяйки меня нисколько не смутило. Бабуля больше не нуждалась в личном транспортном средстве, но рядом с ней в детском креслице расположился крупный питбуль, которого я не сразу заметил. Пес внимательно наблюдал за мной умными глазами и скалил клыки, намереваясь защитить частную собственность от любых посягательств.

У меня не было ни одной веской причины, чтобы убить собаку. Животное не имело отношения к нашим чисто человеческим разборкам. Решив не брать еще один грех на свою многострадальную душу, я шагнул в сторону крошечного фургончика с выпирающими из-под днища антигравитационными панелями. На борту этой машины призывно фосфоресцировали яркие цветные шары и переливались всеми оттенками голубого большие пушистые снежинки.

Спустя секунду оказалось, что собака и сделанные из-за нее два крошечных шажочка спасли мне жизнь. В тот самый момент, когда я укрылся за бортом фургона, мир вздрогнул и стал ослепительно белым. Рефлекс распластал мое тело на бетоне. В мозгу сочными красными буквами высветился список поражающих факторов ядерного взрыва. Первым пунктом шел поток лучистой энергии. Как известно, он включает видимые, инфракрасные и ультрафиолетовые лучи. Защита — любой непрозрачный объект. Фургон со снежинками подошел идеально. Ядерный свет был безмерно ярок. Даже сквозь крепко стиснутые веки было видно его отражение от стены торгового центра. Через пятнадцать секунд мне показалось, что я ослеп или внезапно наступила ночь. Это закончилась вспышка. Я вскочил и побежал. В небе сияли целых два солнца. Настоящее и рукотворное. Деревья и трава из зеленых стали черными, листья осыпались на землю черным снегом. Весь мир обесцветился. Из него исчезли все краски. Именинный торт превратился в пожухшую газетную бумагу, и на нем похоронными свечами горели далекие небоскребы.

После ядерной бомбардировки Киева я ожидал, что нечто подобное повторится и в Москве, но не рассчитывал на столь высокую оперативность кохонов. Принять решение о ядерной стерилизации гиперполиса совсем непросто. Я это хорошо помнил по Мехико. Двенадцать депутатов тогда покончили жизнь самоубийством, двое пытались убить меня и Верховного. Чтобы спасти мир в такой ситуации, нужен человек, способный на действие, за которое его потом разорвут на куски и проклянут. У них есть такой человек, а значит, их система государственного управления вполне эффективна. Впрочем, сейчас это неважно. Нужно играть свою игру и во что бы то ни стало продолжить выполнение миссии.

Если мне удастся выбраться из атомного ада и добраться до какого-нибудь Парижа, Пекина или, на худой конец, Еревана, то враг потеряет как минимум еще один крупный город. Интересно, есть ли у них местность, которую они не подвергнут атомной бомбардировке ни в коем случае? Вот бы попасть туда!

Мысли мельтешили в моей голове со скоростью лазерного луча, запертого внутри зеркального шарика.

Какие приятные сюрпризы ждут меня в ближайшие секунды? Проникающая радиация и ударная волна?

Нервных просят застрелиться. Потом еще будет радиоактивное заражение местности, но на него можно наплевать, потому как все равно не доживу. Итак, по пунктам. Проникающая радиация. Вероятно, уже проникла.

Скорей всего, я уже получил смертельную дозу, но на подобные мелочи не стоит обращать внимание. Какое-то время я все равно буду жить и гадить кохонам. Остается ударная волна. Пустячок. Однако стоит поторопиться. Ударная волна приближается со сверхзвуковой скоростью. Могу и не успеть.

Внезапно мне захотелось остановиться. Повернуться лицом к пульсирующему пузырю взрыва, глубоко вздохнуть пропитанный смертью воздух и красиво попрощаться с жизнью. Я сделал все, что мог. Пора уходить. Я и так прожил слишком длинную жизнь. Нет. Нельзя. Нужно драться до конца. Не помню, как я добрался до лестницы, перепрыгнул через труп вахтера. Здание снова вздрогнуло. Сквозь оконный проем лестницу залил поток ярчайшего света. Мне пришлось зажмуриться и прижаться к стене. Всё! Больше спешить некуда. От двух бомб мне не убежать.

Снова стемнело, а я все еще был жив. Не думая уже ни о чем и полностью отдавшись глубинным инстинктам, я допрыгнул до окна и вышиб плечом толстое стекло вместе с пылающей пластиковой рамой. Подо мной разверзлась бездонная пышущая жаром пропасть. Почему-то мне очень захотелось узнать, успею ли я долететь до тротуара и раскроить себе череп раньше, чем меня сметет, разорвет и развеет в молекулярную пыль дьявольская мощь ударной волны. Снова стало очень светло. Было слышно, как трескаются кирпичи в тех местах, где ползают ослепительные ядерные «зайчики».

Вспышка длилась совсем недолго, и излучение снова не задело меня. Я все еще был жив, а внизу простиралось двадцать метров пустого пространства. Не так уж и много, но и не так мало, как хотелось бы. Весь мой многовековой опыт съеживался и куда-то пропадал перед подобным препятствием. Только Ломакин мог спасти меня. Проходя курс подготовки разведчика, он выдерживал похожие прыжки, но и то не более дюжины раз и под присмотром опытных преподавателей. В сердце промелькнула обида. Ну почему этого бездельника не заставили прыгнуть с вышки 125 раз? Сейчас мне было бы гораздо легче. Сначала я хотел использовать для торможения стенку, но до нее было далеко. Пришлось вспомнить стандартный ролл с кувырком через правое плечо. Он никогда не удавался Светозару. И у меня ролл вышел не вполне чисто, хотя и был лучшим в нашей общей жизни. Приземлился я на тройку с минусом. Скрипя зубами от боли в спине, ребрах, ногах и локтях, я затравленно оглянулся по сторонам. Я все еще был жив.

Воздух стал густым и плотным, как кисель. В нем безо всякой опоры висела угловатая красная буква «М».

Метро! Я побежал. Думаю, никто и никогда не бегал быстрее, но мне казалось, что я еле переставляю конечности и двигаюсь со скоростью медузы, заснувшей в желе.

Неожиданно для себя я обрел способность к сферическому зрению. Я увидел, как у меня за спиной треснуло пузырчатое здание торгового центра, как параллельно поверхности земли полетели, изгибаясь, словно листы картона, огромные куски бетонных плит, большие черные автобусы и мертвые люди, похожие на порванные тряпичные куклы. Прямо под моими ногами вздыбился асфальт, перемешанный с землей, галькой и гнутыми трубами. Тротуар, по которому я бежал, на какие-то жалкие доли секунды оказался защищен от ударной волны рушащимися стенами, и у меня хватило времени, чтобы оказаться у спуска в метро до того, как каменная лавина похоронила под собой всю улицу. По лестнице, ведущей к эскалаторам, я уже не бежал, а летел, низко наклонившись вперед, бешено отталкиваясь от ступеней и едва не задевая подбородком за гранит. Главный удар застал меня под спасительными бетонными перекрытиями. Лестница в мгновение ока была завалена бетонным и асфальтовым крошевом. Мощный поток воздуха подхватил меня и швырнул на стеклянные двери, которые за мгновение до столкновения с моей головой разлетелись в мелкие радужные брызги. От чудовищного грохота я оглох. В кошмарной тишине стены вестибюля выгнулись, пол пошел трещинами. Меня нагнал шквал обжигающей пыли.

«Ну, вот и все», — подумал я. Рот, уши, горло и бесполезные глаза были забиты пылью. Я споткнулся и упал на что-то мягкое. Мертвец. Первым делом я зарылся носом и ртом в его одежду и сделал судорожный вдох, рискуя повредить легкие острыми камешками, буквально повисшими в воздухе. Следующая минута ушла на то, чтобы оторвать от чьей-то одежды кусок ткани, сунуть его себе в штаны и хорошенько смочить собственной мочой. Влажная материя неплохо фильтрует всякую дрянь, а мне сейчас был полезен даже такой примитивный респиратор. Одной рукой прижимая к лицу вонючую тряпку, а другой ощупывая дорогу, я на четвереньках преодолел турникеты и спустился вниз по эскалатору.