Синий мир - Роберт МакКаммон

— Они пахнут, сэр, — продолжает этот сумасшедший. — Жара… Они скоро превратятся… — Он молчит, не зная, чем закончить свою ложь. — Пожалуйста, сэр, разрешите нам вынести их. Мы положим их в морозильную камеру и перевезем в…

— Клянусь Богом, я вышибу вам мозги! — предупреждаю я. И я не шучу.

Но они не уходят, не уходят, не уходят — не уходят!

— Сэр, похоже, у вас тоже высокая доза. Мы можем доставить вас в радиационный центр. Только отложите оружие, давайте поговорим, хорошо? Запах привлекает крыс. Они бегают по всему двору и…

Я стреляю в него. Один, два, три раза. Подонок! Грязный, лживый, сумасшедший подонок! Надеюсь, я убил его, потому что никто не собирается отнимать у меня мою жену и моих детей. Это все-таки еще Америка, слава Богу!

Что-то слабо шевельнулось у меня под рукой. Послышался тихий звук, словно шипение вытекающего из оболочки воздуха. Я опустил взгляд. Бонни. Бонни. О дорогая… моя милая маленькая де…

На какое-то время я решил, что схожу с ума. Два тела, которые… больше не похожи на человеческие, лежат рядом с доской для «скрэббла». Повсюду — дохлые крысы. На белесом экране телевизора — рябь и вспышки электростатических разрядов. Но в голове моей по-прежнему звучит механический смех. Громкий смех! Мне так кажется. Громче! Еще громче! Пусть лопнет твоя голова от этого смеха — и СМЕЙСЯ!

У меня под рукой… Я не знаю. Что это? На нем — одежда. Но оно… течет…

Два монстра в белом вламываются в дом. Они вырывают у меня из рук Бонни, но пистолет еще у меня. Я убью их, но один из них толкает меня. Кажется, я наступаю на что-то хрупкое, а потом…

О, я пошел спать. Голова в крови, я пошел спать, и мне приснилось лето — настоящее, какое и должно быть, когда ты можешь поднять голову и увидеть луну и свет во всех окнах, а по утрам птицы поют на ветвях деревьев, а цикады звенят, как арфы.

Я стою. На углу телевизора — кровь. Я разбил голову. Но изображение лучше, чем было, и смех — оглушителен.

Моей жены и детей нет. Да. Теперь я это ясно вижу. Монстры в белом забрали мою семью. Но мой пистолет еще у меня. Я держу его в руке. Уверен, им не удалось отнять его. У меня очень сильные руки — для моих лет.

Я выбегаю на улицу — в жаркую темень, где над самой землей стелется пар, а дома стоят как мавзолеи. Под ногами у меня что-то пищит и шевелится, и я отшвыриваю эту гадость, чтобы они не покусали меня за ноги.

В пистолете у меня еще есть патроны, но я не собираюсь их тратить на крыс. О нет! Я человек нерасточительный!

Я прислушиваюсь. Я слегка наклоняю голову набок и пытаюсь услышать — сквозь смех.

И я слышу, довольно далеко — может, на углу Виндзор-стрит, или у Вернон-Секл, а может, уже на холме, на Хайтауэр-Лейн.

Динь-динь-динь!

Морожник идет!

Мне знаком этот звук. Мне очень, очень хорошо он знаком.

Моя жена и дети — со мной. Дома. Смотрят телевизор и играют в «скрэббл». Разговаривают о путешествиях, в которые мы отправимся. Мечтают о будущем. Развлекаются, как полагается в нормальных семьях. Я не позволю отнять у меня мою семью. О нет!

Я кричу: «Морожник!» — и вслушиваюсь в ответный перезвон колокольчиков, похожий на церковные колокола.

Я знаю, куда они направляются. Я могу перехватить их между Линн-стрит и Дуглас-стрит, там, где стоит темное здание школы. Но надо спешить. Я должен бежать очень быстро.

— Морожник! — кричу я, делая первый шаг, и держу пистолет, как сверкающую новую монетку.

Он отвечает: динь-динь-динь!

Сегодня вечером на улице я — единственный ребенок, и я уверен — я догоню. Я знаю, я смогу.

Он постучится в вашу дверь

1

В самом сердце Юга в канун Дня Всех Святых, Хэллоуин, обычно бывает тепло, можно ходить без пиджака. Но когда солнце начинает садиться, в воздухе возникает некое предвестие зимы. Лужицы тени сгущаются, вытягиваются, а холмы Алабамы превращаются в мрачные черно-оранжевые гобелены.

Добравшись домой с цементного завода в Барримор-Кроссинг, Дэн Берджесс обнаружил, что Карен с Джейми трудятся над подносом с домашними конфетами в форме крохотных тыквочек. Любопытной, как белочка, трехлетней Джейми не терпелось попробовать леденцы. «Это для ряженых, киска», — в третий или четвертый раз терпеливо объясняла ей Карен. И мать, и дочь были светловолосы; впрочем, Джейми унаследовала от Дэна карие глаза. У Карен глаза были голубыми, точно алабамское озеро погожим днем.

Подкравшись сзади, Дэн обнял жену и, заглядывая ей через плечо, посмотрел на конфеты. Его охватило то чувство удовлетворения, которое заставляет жизнь казаться восхитительно полной. Дэн был высоким, с худым, обветренным от постоянной работы под открытым небом лицом, кудрявыми темно-каштановыми волосами и нуждающейся в стрижке бородой.

— Ну, девчата, тут у вас здорово хэллоуинисто! — протянул он и, когда Джейми потянулась к нему, подхватил ее на руки.

— Тыкочки! — ликующе сообщила Джейми.

— Надеюсь, вечером к нам заглянут какие-нибудь ряженые, — сказал Дэн.

— Точно-то не сказать, больно уж мы далеко от города. — Снятый ими сельский домик на две спальни, отделенный от главного шоссе парой акров холмистой, поросшей лесом земли, входил в ту часть Барримор-Кроссинг, которая называлась Эссекс. Деловой район Барримор-Кроссинг лежал четырьмя милями восточнее, а обитатели Эссекса, община, насчитывавшая около тридцати пяти человек, жили в таких же домах, как у Дэна — уютных, удобных, со всех сторон окруженных лесом, в котором запросто можно было встретить оленя, перепелку, опоссума или лису. Сидя по вечерам на парадном крылечке, Дэн видел на холмах далекие огоньки — лампочки над дверями других эссекских домов. Здесь все дышало миром и покоем. Тихое местечко. И еще (Дэн твердо это знал) счастливое. Они переехали сюда из Бирмингема в феврале, когда закрылся сталепрокатный завод, и с тех самых пор им все время везло.

— Может, кто и забредет, — Карен принялась делать тыквочкам глаза из крупинок серебристого сахара. — Миссис Кросли сказала, что всякий раз является компания ребятишек из города. Если нам нечем будет откупиться, очень может быть, что они закидают наш дом яйцами!

— Халя-ин! — Джейми возбужденно тыкала пальчиком в конфеты, отчаянно извиваясь, чтобы ее спустили с рук.

— Ох, чуть не забыла! — Карен слизнула с пальца серебристую крупинку, прошла через кухню к висевшей у телефона пробковой доске, куда они прикалывали записки, и сняла оттуда одну из бумажек, державшуюся на воткнутой в пробку кнопке с синей пластиковой шляпкой. — В четыре часа звонил мистер Хатэвэй. — Она подала Дэну записку, и Дэн поставил Джейми на пол. — Он хочет, чтобы ты приехал к нему домой на какое-то собрание.

— На собрание? — Дэн посмотрел на записку. Там говорилось: «Рой Хатэвэй. У него дома, в 6:30». Хатэвэй был тем самым агентом по торговле недвижимостью, который сдал им этот дом. Он жил по другую сторону шоссе, там, где долина, изогнувшись, уходила в холмы. — В Хэллоуин? Он не сказал, зачем?

— Не-а. Правда, сказал, что это важно. Он сказал, что тебя ждут и что это не телефонный разговор.

Дэн негромко хмыкнул. Ему нравился Рой Хатэвэй, который буквально на ушах стоял, чтобы найти им этот дом. Дэн взглянул на свои новые часы — их он получил бесплатно, оказавшись тысячным покупателем пикапа в бирмингемском автомагазине. Почти половина шестого. Он успеет принять душ и съесть сэндвич с ветчиной, а потом поедет посмотрит, что же такого важного хотел ему сказать Рой.

— Ладно, — сказал он. — Я выясню, чего он хочет.

— Когда вернешься, кто-то тут будет клоуном, — сказала Карен, лукаво поглядывая на Джейми.

— Я! Я буду кловуном, папа!

Дэн усмехнулся, глядя на дочурку, и, переполняемый чувствами, отправился в душ.

2

Быстро темнело. Дэн ехал на своем белом пикапе по петляющему проселку, который вел к дому Хатэвэя. Фары выхватили из темноты оленя, стрелой метнувшегося через дорогу перед грузовиком. На западе, за кряжем холмов, закатное солнце выкрасило небо в ярко-апельсиновый цвет.

Собрание, с тревогой думал Дэн. В чем дело, почему нельзя было подождать? Он гадал, не имеет ли это отношения к последнему взносу арендной платы. Нет-нет; времена чеков, которые не могли быть оплачены банком, и пылающих гневом домохозяев прошли. Денег на счету лежало более чем достаточно. В августе Дэн получил письмо, в котором говорилось, что они выиграли пять тысяч долларов на конкурсе, который провел барриморский магазин «Пищевой Гигант». Карен даже не помнила, заполняла ли входной квиток. Дэн смог полностью расплатиться за новый грузовик-пикап и купить Карен предмет ее вожделений, цветной телевизор. С тех пор, как в апреле он получил повышение на цементном заводе и из загрузчика гравия стал бригадиром, он зарабатывал больше, чем когда-либо. Поэтому проблема заключалась не в деньгах. Тогда в чем же?