Охота на крыс - Сергей Соболев

— Техничка какая-то проехала. Но она не собиралась здесь останавливаться, это тебе только показалось... Слушай, Леня... А в ангаре эта твоя хреновина не рванет? Или в тот момент, к примеру, когда пилот перед взлетом...

— Это навряд ли, — оборвал его Белькевич. — Что на земле это произойдет — исключено! Так что расслабься, Череп! Не забывай, что поутру нам придется еще Рейнджа где-то в море отлавливать...

Мокрушин бережно извлек из своей кожаной торбы довольно увесистый сверток. На изготовление ВУ ушло около трех кило пластита чешского производства. А также два электродетонатора, компактный сотовый телефон, таймер с элементом питания и еще какая-то коробочка с тремя исходящими из нее проводками, которую Белькевич, лучший, пожалуй, специалист-взрывотехник в подразделении П-ЗР, обозвал «нужной хреновиной».

Развернув пластиковый пакет, Рейндж включил таймер, выставив на нем максимальные показатели: семьдесят два часа, ровно трое суток — вот какой он щедрый человек!

Манхейм может, конечно, отправиться на тот свет даже чуток раньше указанного срока. Густонаселенную Средиземку пронизывают незримые сети телекоммуникаций. Белькевич утверждает, что ВУ, в комплект которого они включили мобильник и переходное устройство, должно сработать с большой долей вероятности. Техника шагает семимильными шагами. И прежде всего бурно развиваются те технологии, которыми пользуются спецслужбы...

Сложно загадывать, сработает «рацуха» или случится технический сбой. Но от таймера данное ВУ точно сработает. Ровно через семьдесят два часа.

Произведя все необходимые манипуляции, Мокрушин заново завернул только что снаряженное им устройство в непрозрачный пластик. Предельно осторожно — очко-то не железное — просунул сверток в нишу, где он, несмотря на скромные размеры, поместился едва-едва... Убедившись, что все сделано правильно, «по уму», он вернул на место «пайолу», являющуюся фрагментом палубного настила, завинтил как следует крепления и даже убрал с палубы накапавшую с него воду — он даже этот момент предусмотрел, сунув помимо ВУ в торбу также и чистую сухую тряпицу.

После чего благополучно выбрался из машины, — предварительно понаблюдав в сделанную им щелочку, нет ли на палубе сторожа, — закрыл за собой лючину и бесшумно переместился в водную среду.

Пока добирался, большей частью под водой, к той расселине, где он приныкал часть своего снаряжения, думал о том, как подло устроен человек. Вот сейчас, когда он проделал всю необходимую работу, его вдруг стали одолевать сомнения: а все ли он просчитал по времени, а сработает ли ВУ, выйдет ли вообще Манхейм в море или же задержится на Мальте, став свидетелем того, как его яхту, стоящую посередке бухты, вдруг разнесет в щепки мощный взрыв...

В какой-то момент он пожалел, что не решился «зарядить» причал или же разъездной катерок. Но эта мысль, как и прежде, показалась ему глупой и никчемной, поэтому он выбросил ее из головы.

Устрой он что-либо подобное, то, во-первых, перестал бы уважать самого себя, а во-вторых, наверняка бы получил капитальнейший втык от Шувалова: «Рейндж, ты сработал грубо, топорно и в целом х...во!»

Когда он забился в найденную им шхеру, было начало четвертого утра. Если мужики нормально сработали — тьфу, тьфу, чтобы не сглазить, — то еще через пять часов в полумиле отсюда, на самом краю «дайверской» зоны будет дежурить знакомая с виду «луццу»...

В половине десятого утра они на пару с Черепом перегружали снаряжение с лодки на причал, а Ленька Белькевич, одетый в одни лишь цветастые шорты, укладывал их вещи в багажник джипа и на его заднее сиденье.

Когда они справились с этой задачей, Рейндж сунул в губы сигарету, прикурил, сделал пару затяжек, затем задумчиво посмотрел на своих порядком обгоревших на солнце сподвижников.

— Вот что, мужики... Делать вам здесь, я полагаю, совершенно не фиг! Я бы тоже свинтил отсюда, но кому-то надо остаться, понаблюдать чуток за этой публикой...

— А куда они на хрен денутся?! — сказал Черепанов, прикрывая ладошкой обгоревшее ухо. — Делать нам здесь теперь абсолютно нечего.

— Ты прав, Рейндж, надо сваливать, — кивнул Белькевич. — Но сначала я переброшу джип и оборудование тому парню, что нам его доставил... В принципе он может двигать уже вечерним паромом обратно на Сицилию!

— А я верну аборигену его лодку, — сказал Череп. — И вырву у него обратно две тонны баксов залога!

— Ну вот и договорились, — усмехнулся Мокрушин. — А я свяжусь с «родственниками» и поинтересуюсь, в каком направлении нам лучше всего рвать когти...

Глава 10

В отличие от Израиля и стран Арабского Востока, суббота в Ливане является рабочим днем.

Не только государственные учреждения, но и коммерческие структуры, те же банки, к примеру, исправно работали в этот субботний день, хотя и по сокращенному графику.

Бушмин осуществил нужные ему финансовые операции, не выходя из гостиничного номера, что оказалось нетрудным в нынешний век телекоммуникаций и электронных денег. Когда он вел переговоры по телефону с ответственным работником центрального бейрутского офиса «Бэнк оф Лебанон», Исса, его нынешний «ошейник», слушал этот разговор по параллельному телефону. И Андрей готов был биться об заклад, что он не единственный из местных гэбистов оказался свидетелем этого делового «базара», поскольку номер «Шератона», куда его поселили, наверняка прослушивался спецами из службы безопасности Ливанца.

Бушмин еще раз подтвердил собственную доверенность на перевод денежных средств с его счетов в кипрском офшоре и швейцарском «Кредит Сюисс» в Бейрут, операции по которым, в соответствии с содержанием переданного им факса, были произведены еще в пятницу. Речь шла о кругленькой сумме, составившей ровно миллион американских долларов. Деньги понадобились «г-ну Михайлову» для того, чтобы не чувствовать себя в местном изысканном обществе голодранцем и чтобы было что поставить на кон — кроме собственной жизни, естественно, — если судьба вдруг захочет сыграть с ним в орлянку.

Вышеуказанная симпатичная сумма складывалась как из его личных капиталов, заработанных им в поте лица в «фирме Джабраила», так и «казенных» средств, доверенных ему теми же джабраиловцами.

В нее также вошла та четверть миллиона долларов, что была авансирована ему через братьев Чермоевых некими неизвестными пока Бушмину персонами — как своеобразное приглашение к тайному сотрудничеству.

«Кретин ты, Андрюша, — незлобиво подумал Бушмин, когда ему удалось покончить с запланированными на сегодня финансовыми операциями. — У тебя на руках миллион баксов, и еще около сорока тысяч осталось в „офшоре“... Будь на твоем месте кто-нибудь другой, кто хоть чуточку ценит собственную жизнь, давно бы уже положил все деньги себе в карман и благоразумно свалил куда-нибудь на край света...»

Сняв с известного ему счета аванс в размере четверти миллиона долларов, Андрей тем самым как бы просигнализировал — «я готов к диалогу касательно обоюдовыгодного сотрудничества». И его сигнал был незамедлительно принят теми, кто терпеливо и в то же время настойчиво обхаживал его, действуя по сценарию «многоступенчатой вербовки» и скрывая до поры название организации или же имя конкретного лица, заинтересованного во всем происходящем.

...Предупрежденный вначале телефонным звонком, а затем и Иссой, Бушмин к шести вечера был полностью готов к посещению некоего мероприятия, на котором его хотели бы видеть те самые люди, кому скорее всего и принадлежала четверть миллиона приватизированных им долларов.

На часах было ровно 18.00, когда на пороге занимаемого им номера материализовались двое: порядком поднадоевший ему Исса, а также знакомый с виду ливанец, обладающий гвардейской статью, — Андрей запомнил его, поскольку тот состоял в свите мадам Фатимы во время единственного их контакта в Париже.

Ливанец вручил ему тисненную золотом визитную карточку с эмблемой игорного дома «Квин Саби», являющуюся точной копией визитки, переданной Бушмину еще в Париже.

— Мадам Фатима приглашает вас, мистер Михайлов, посетить ее заведение, — сказал он на безукоризненном английском. — Если, конечно, у вас нет других планов на этот вечер...

От такого рода предложений отказываться не принято: это было бы не только неучтиво, но, пожалуй, еще и небезопасно.

Они втроем спустились в парадное, где их ждал представительский лимузин. Шофер проложил курс на расположенную всего в двух кварталах от «Шератона» улицу ночных клубов и казино, которую по аналогии с Лас-Вегасом здесь называют «Стрит». Это была самая респектабельная часть ливанской столицы, и даже сейчас, задолго до наступления вечерних сумерек, здесь было многолюдно, а шикарные здания по обе стороны «Стрит» переливались праздничными огнями, гостеприимно распахивая двери перед любителями острых ощущений.