Кремль 2222. Край вечной войны (сборник) - Александр Козин

В сам дом Гррома не повели. Обогнув непонятную песчаную проплешину со стоячими камнями, зашли в небольшую пристройку сбоку. Гррома положили на пол, а один из черных мечников потянул вниз торчавший из стены рычаг. Пол дрогнул и стал уходить из-под ног. Нео сначала испугался, но затем успокоился, вспомнив веревочный подъемник с деревянной платформой. С его помощью в крепости приходилось поднимать на стену тяжеленные пушки или камни. Только там толстую веревку через подвижные колеса тянула упряжка из четырех туров. «Интересно, а здесь что, тоже туры?» – подумал Грром, дивясь мастерству вражеских мастеровых и кузнецов, приспособивших подъемник для спуска в подвалы.

Платформа опускалась достаточно долго, пока со скрежетом не остановилась перед решетчатой дверью с замком. Черный мечник поднес кулак к замку, дверь с тихим шипением ушла куда-то вверх. За дверью оказался длинный коридор, обшитый блестящим железом. Тоннель оказался достаточно широк, чтобы пропустить одновременно трех идущих плечом к плечу мечников.

Здесь не было темноты, в отличие от подвалов крепости Метал Макса, где из экономии факелы на стенах не всегда зажигали. А тут… Светящиеся мягким белым светом кругляши, понатыканные и на стенах, и на очень высоком потолке.

Рассмотреть много у Гррома не получалось, да и не на что особо смотреть: блестящие покатые стены; световые кругляши; белые двери, вытянутые до самого потолка. А еще пол, странный такой, будто из мелкой решетки скованный.

Мечники остановились возле двери с намалеванными на ней каракулями. На буквы, что заставляли заучивать Братья, и близко не похожи. Один из воинов вновь поднял кулак, и дверь с шипением ушла вверх. Просторная комната, заставленная непонятными штуками, мигающими огнями, стеллажами, с особенным таким запахом, напомнила Гррому лазарет. Его догадки подтвердились, как только он увидел небольшой закуток, комнату в комнате с прозрачными, доходящими до груди стенами – в крепости их называли «бокс» и держали там заразных больных.

Гррома занесли в «бокс» и уложили на холодную железную лежанку. Притянули ремнями руки и ноги, привязали голову, надев почти на самые глаза подобие кованого шлема, только с дырками. Зелье или морок уже почти перестали действовать, и Грром, поняв, что может более или менее шевелиться, уже прикидывал, как бы поудачней садануть ногой замотанного по самые глаза черного воина, возившегося с застежками на ремне. Один из пятерки нагнулся над нео и тихо произнес:

– Не дергайся, а то снова станешь неподвижным бревном. Кстати, не стоило злить Хозяина, он этого не любит. Теперь ты будешь умирать и воскресать тысячу раз. Ты глуп, хоть и храбр. Я ценю это, – воин улыбнулся одними глазами. – Я бы тоже не стал унижаться перед смертным. Нельзя бояться того, кого можно убить. Ты согласен?

Ответить Грром не успел. С протяжным, как у пустынной рогатой гадюки, шипением дверь скользнула вверх, впуская Хозяина. Поклонившись, воины вышли из комнаты, оставив великана и Гррома один на один.

Хозяин подошел к привязанному нео, провел восьмипалой рукой по шлему и склонился на Грромом, снимая капюшон с головы. Грром почти не удивился виду страхолюдного безротого рыла с тремя светящимися глазками. Жук-медведь пострашней будет. Видимо не получив ожидаемой реакции, Хозяин оскалил вмиг проявившийся зубастый рот.

– Ничего-о-о, ты будешь страда-ать, животное. Я сделаю тебя своим генералом, поставлю командовать всей своей армией. Ты будешь управлять ими, сжигать селения, разорять крепости. Ты сотрешь с лица этой проклятой земли свой дом, крепость Метал Макса, – урод захохотал. – Но я устрою так, что память, твое сознание будут в плену твоего же тела. Ты станешь беспрекословно подчиняться моей и только моей воле, изнывая от ненависти ко мне же и тяготясь содеянным злом. Я сделаю та-ак.

– Развяжи меня, шамский выродок, и еще посмотрим, кто и кому будет служить. Ты слишком много говоришь, Хозяин, – с издевкой в голосе протянул Грром, насмехаясь над своим мучителем, не способным сломить его волю. Молодой нео раз за разом пробовал вырваться, испытывая крепость привязи. Но все тщетно.

– Посмотрим, как ты будешь и дальше зубоскалить, – прошипел урод, колдуя у стены с мигающими огнями. – Если будет больно, скажи.

Лежанка с тихим жужжанием стала подниматься, принимая стоячее положение.

– Поблагодари Просвещенных из крепости, это их препарат, их зелье, – продолжал шипеть великан. – Я лишь слегка изменил его для своих нужд. Бедняга, мне даже жаль тебя м-м-м… немного. Ты всего лишь подопытная крыса и в моих руках, и в руках тех, что приютили тебя, моя бедная ручная зверушка. Ты, неочеловечек, либо переживешь операцию, либо издохнешь.

За спиной у Гррома зашипело, обдавая затылок пронизывающим холодом. Трехглазый говорил что-то еще, но Грром не слушал, сосредоточившись на том, что происходит. Холодный металл коснулся затылка, сдирая густую шерсть до крови. Вновь голову обдало пронзительным холодом. Из щитка над прорезями для глаз ударил слепящий свет, но прикрыть веки нео не мог, что-то удерживало их. В глаза полилась жидкость. Грром почувствовал тупой удар в затылок.

«Дай только добраться до тебя, уродец», – успокаивал себя Грром, разъяряясь. Над самым ухом что-то зазвенело пронзительно, словно болотный комар. Завоняло горелой костью, в голове зарычало бегущее стадо жуков-медведей. Грром затрясся, выгнулся дугой, насколько позволяла привязь. А в голове все жужжало, вгрызаясь в толстую кость затылка. Воняло кровью и паленой шерстью, глаза слепило ярким светом. Грром, кроша зубы, сжимал челюсти. Безжалостный мучитель хохотал где-то рядом. Но хуже стало позже.

Жужжание и гул в голове прекратились, затылок обдало холодом, боль отступила. Нечто прохладное, извиваясь, проникло в голову. Грром чуял тварь ползающую где-то в мозгу, ощущал ее прикосновение. Кольнуло изнутри глаза, обожгло. Грром взвыл, пытаясь оторвать голову от лежанки. Но шлем держал крепко. Мысль о том, что ему в голову подсадят червя-паразита, была невыносима.

Туров иногда поражала странная такая хворь: бык начинал ходить кругами. Не пасся толком, ревел почем зря, худел, баламутил воплями стадо. Кидался на пастухов. Тура забивали, раскалывали рогатую голову и обнаруживали там длинного и тонкого червя, поселившегося в мозгу скотины. Мясо такого тура не ели, и даже крысопсам не скармливали – сжигали.

Шевеление в черепе прекратилось, нечто убралось из головы. Вновь затылок обдало спасительной прохладой. Свет, резавший глаза словно ножом, пропал. Зато появился другой. Сноп искр пронесся перед внутренним взором, очертания комнаты поплыли, стали изменяться. В правом глазу не мешая зрению возник овал с помигивающими зелеными точками. Причем одни были неподвижны и держались кучно, другие двигались, как будто по тропам на карте… Над овалом высветилась красным цифра «2222». Что это, Грром не знал, но что-то ему подсказывало:

«Численность боеспособного войска».

До Гррома каким-то невообразимым образом стал доходить смысл сказанных уродцем слов:

«Я сделаю тебя своим генералом, поставлю командовать всей своей армией. Ты будешь управлять ими…»

С головой происходило нечто непонятное. К чувству страха, смешанного с удивлением, добавилось любопытство. Молодой нео ощущал себя в нескольких местах одновременно, многими существами сразу, осознавая при этом, что находится в подземелье упыря-переростка, да еще и связанный. Вновь зрение поплыло, затянуло рябью, словно в зеркальную гладь озера с разбегу сиганул крысопес, пошли волны, со дна поднялась разная муть вроде ила и травы. Но воды-то никакой и не было. Грром это прекрасно понимал. С его разумом творилось нечто, и виной тому был этот урод в балахоне. К мути в глазах добавился нарастающий шум, гомон многих существ, далекий, непонятный.

Зрение прояснилось, гомон остался. С резким щелчком ослабли ремни, а шлем сдвинулся вверх. Грром свободен.

«Ну, щас я тебя стану рвать на клочки, уродец!» – злорадно ухмыльнулся молодой нео.

– Мой верный слуга, мой генерал, подойди к своему хозяину, – великан развел руки в стороны, словно желая обнять старого друга.

«А вот хрен тебе», – подумал Грром и тут же осекся. Тело само, против воли разума неуверенно шагнуло от стоящей лежанки. Нео не мог совладать ни с рукой, ни с ногой, тело жило своей собственной жизнью. Гррома обуяла паника. Вот что значит быть в плену собственного тела и не мочь что-либо предпринять…

Видимо, растерянность отразилась на его лице, потому что великан, все так же стоящий с распростертыми объятиями, злорадно рассмеялся, закинув голову назад. Тело Гррома тем временем прошагало из прозрачного бокса в основную комнату, замерев в нескольких шагах от Хозяина.

Марид перестал насмехаться над нео и отвернулся к стене с большим плоским куском черного камня на ней, рядами мелькающих огоньков и досками с выпуклой поверхностью. Грром злился, но сделать ничего не мог. Вдруг «камень» на стене ожил, засветился изнутри чуть желтоватым светом. Нео обомлел, увидев бесконечно уходящие вдаль одно за другим отражения комнаты и светящегося «камня».